Совсем не Аполлон - Киери Катарина

— Умоляю. С чего ты взяла, что он станет рассказывать тебе все подряд?

Какая разница, один он пошел в кино или не один? Какая разница, свободен Андерс Страндберг или женат, одинок или с кем-то встречается? О чем я вообще думаю? Я же не влюблена — по крайней мере, не по-настоящему, не всерьез. Я ведь его не знаю. Видела на собрании, потом в учительской, перекинулась парой фраз в кафе. Я просто глупая малявка, которая ничего не знает о жизни. Все, пора выбросить эту чепуху из головы.

Я открыла блокнот, в котором делала записи на собрании. Запись нашлась всего одна: «Андерс Страндберг».

5

Иногда утро начинается так: не успел ты встать, как день уже испорчен.

Иногда ночь проходит так: ты сидишь и пишешь статью о собрании, на котором речь шла о… о чем там шла речь?

Иногда утром ты даже глаза открыть не в силах.

Иногда встать с постели так трудно, что ты просто лежишь, с головой спрятавшись под одеяло.

Иногда у тебя есть все основания усомниться в правдивости гороскопов: «Этот день начнется блестяще».

Этот блестящий день начался так: мы с Леной пришли в школу и тут же кое с кем столкнулись. Угадайте, кто это был? И что он сделал? Остановился, посмотрел на Лену, посмотрел на меня, улыбнулся во весь рот и сказал: «Спасибо за компанию в кафе!» И еще угадайте, кто, кто стоял как идиотка и, по обыкновению, не знал, что ответить? А лучшая подруга этой дуры убедилась в том, что почти угадала еще вчера: кто-то тут врет.

«Лена, Лена, не смотри на меня так, я не виновата, я ни о чем не просила и ничего такого не хотела. И я не знаю, что мне теперь делать».

— Ты написала статью?

Холодно. Коротко. Как будто мы едва знакомы.

— Да.

— Хорошо.

Вот и весь разговор. Она отправилась в класс. Я пошла за ней, как пристыженная собака, пытаясь собрать остатки собственного достоинства. Она несколько раз протянула руку, я несколько раз отвернулась. Она больше и пальцем не шевельнет, это мне было известно.

Лена, Лена, ты всегда знаешь, что и как надо делать, что и как надо говорить, о чем лучше молчать. Ты решительна и деятельна. Но я не такая, я хуже.

Два года, восемь месяцев и три дня назад мне исполнилось тринадцать — второго апреля. Я пригласила Лиису, Марию и Лену. Лучшей подруги у меня не было, так что пришлось позвать их. Сначала я вообще не хотела праздновать, не было желания, но мама стала беспокоиться и уговаривать:

— Может быть, пригласишь Анну? Вы так часто встречаетесь.

Встречались. Начиная с детского сада и до недавнего времени, когда Анна со всей ясностью дала мне понять, что предпочитает другую компанию. Мама этого не заметила.

Так что позвала я Лиису, Марию и Лену. Лиису и Марию — потому что мы играли в одной баскетбольной команде, а Лену — потому что у нее тоже не было лучшей подруги.

Лииса и Мария были не разлей вода. До того дружили, что даже звонили друг другу с утра пораньше, чтобы договориться, во что одеться. А Лена была просто Леной. Так было всегда. У нее никогда не было лучшей подруги, но это ее как будто и не волновало. Она была самостоятельной, никогда не оглядывалась на других, прежде чем что-нибудь сказать или сделать.

Мне кажется, почти все уважали ее за это, но в то же время и побаивались, что ли.

День рождения пришелся на воскресенье. Лииса и Мария вручили мне один сверток. Внутри был дезодорант. Лена подарила мне афишу фильма с Чарли Чаплином. На ней был Чаплин с маленьким мальчиком в поношенной одежде. Они сидели на потертых ступеньках ветхого дома. Эта афиша до сих пор висит над моей кроватью.

Лииса и Мария только и говорили, что о дискотеке для старшеклассников, на которую они умудрились попасть накануне. Офиге-е-еть, сколько классных парней! Обалде-е-еть, сколько раз их приглашали на медляк. Они надеялись, что мы с Леной просто в о-о-обморок упадем от восторга. Но мы не упали. Может, нам и было бы интересно, если бы они не рассказывали о дискотеке так самоуверенно и напористо. Но вышло иначе: мы с Леной как-то объединились на фоне Лиисы и Марии. Наша реакция на их болтовню была одинаковой, мы это сразу почувствовали. С этого переглядывания и началась наша дружба — спасибо Марии и Лиисе.

После торта мы пошли в мою комнату и стали есть конфеты и чипсы, слушая диск Backstreet Boys, который мне подарили утром. Получилось вполне ничего себе, хоть Мария с Лиисой и бросали то и дело неодобрительные взгляды на разные предметы в комнате, при этом жуя конфету за конфетой. Я знала, что они начнут обсуждать мое уродливое жилище, как только окажутся за дверью. Но все равно получилось неплохо, благодаря Лене. Мы продолжали переглядываться — обе заметили оценивающие взгляды Лиисы и Марии. То есть все было нормально, а потом, довольно скоро, Лииса и Мария засобирались домой.

Как только миска с чипсами опустела, они переглянулись и встали, как по команде. Оглядели комнату в последний раз — видимо, чтобы увериться в том, что запомнили все уродливые вещи, которые нужно обсудить по дороге домой. Наконец Мария подошла к письменному столу, на котором лежали подарки, и указала жирным от чипсов пальцем на дезодорант.

— Если станешь им пользоваться, не будешь пахнуть потом, — произнесла она самым бесчувственным тоном, глядя не на меня, а на Лиису. Та утвердительно кивнула. Обе вышли из комнаты, но слова Марии остались. У меня сильно покраснели щеки, будто от пощечины, но внутри был холод, ледяной холод. Я застыла, чувствуя глубокую боль и изо всех сил стараясь не подать виду. Проводив их до двери, попрощалась. Даже поблагодарила за подарок.

Потом села на диван в прихожей. Точнее, упала — ноги не держали. Ледяной комок внутри медленно таял, превращаясь в горячую печаль. Но я не плакала. Вышла мама, вопросительно посмотрела на меня:

— Что такое? Тебе нехорошо?

Я покачала головой:

— Нет, все нормально.

А Лена сидела в моей комнате. Лена, которую я почти не знала, сидела в моей комнате. Она только что стала свидетелем унижения, какому я никогда раньше не подвергалась. Она все видела, все слышала. Что делать? Вернуться и сделать вид, что ничего не произошло? Вернуться и поговорить об этом? Вернуться и заплакать? Я не знала, как себя вести, но вернуться должна была в любом случае: она все-таки у меня в гостях.

Я открыла дверь. Лена сидела в том же кресле, что и прежде, в той же позе.

Она смотрела на меня. Лена сидела в кресле и смотрела так, будто и вправду все это время ждала моего возвращения.

— Ну и гадость! — произнесла она с таким выражением, что сразу стало ясно: Лена возмущена поступком Марии и сочувствует мне. Других слов не требовалось — мы и не стали больше говорить о том, что произошло. Ни тогда, ни позже.

Три дня спустя я выбросила дезодорант, а мы с Леной стали лучшими подругами.

День получился ужасный. Даже не то слово. Лену я почти не видела. На переменах она делала макет газеты. Обычно мы занимались этим вместе, но я предположила, что она не хочет находиться рядом со мной, и не стала навязываться. К тому же я здорово устала: бессонная ночь давала о себе знать все сильнее. Последним уроком была физкультура. Я попросила Анну сказать учителю, что мне стало плохо и я ушла домой.

И это была правда. Чистая правда.

6

Проснувшись утром, я обнаружила, что мне ужасно больно глотать, и еще меня знобило. Обычно я заболеваю на каникулы и праздники, когда меньше всего хочется лежать в постели. Этим утром я была только рада остаться под одеялом. Спасибо вирусам, прибыли вовремя.

Моя мама не относится к типу мам-наседок. Она не сходит с ума от беспокойства, стоит мне чихнуть. К врачу она меня водила всего несколько раз в жизни. Кажется, два. Первый — когда я была совсем маленькая и, гуляя по лесу босиком, наступила на ржавую колючую проволоку. Второй раз — когда заподозрила у меня воспаление легких, которое оказалось фарингитом: тогда я должна была молчать целых десять дней. В детстве я чуть ли не просила отвести меня к доктору, не то что другие дети. Наверное, мне хотелось, чтобы мама чуть больше беспокоилась обо мне.