Обыкновенные девчонки (сборник) - Ильина Елена Яковлевна

Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154

— Молодец, Катя! — сказала Анна Сергеевна. — Из тебя настоящая учительница выйдет.

— Нет, у нас Таня будет учительница, — ответила Катя, — а я лучше хочу быть художницей, как мама, или геологом, как папа.

Анна Сергеевна засмеялась.

— Нy хорошо, — сказала она. — Будь кем хочешь, но, впрочем, и геологу и художнику приходится частенько учить других. А пока я вот что скажу, девочки: если вы хотите помочь своим подругам, помните, что с одного раза ничто не делается. Следить за ними надо все время, а то все ваши старания пропадут напрасно.

Но старания девочек даром не пропали. Выходя к доске, Клава Киселева чувствовала на себе встревоженные и внимательные взгляды подруг. Они переглядывались, беззвучно повторяли ее слова и то и дело посматривали на Анну Сергеевну.

Клава уже не могла больше равнодушно относиться к урокам и спокойно получать двойки. Она взялась за работу и ответила наконец твердо и бойко.

На перемене Катя и Настя сразу же после звонка подбежали к Анне Сергеевне:

— Анна Сергеевна, а правда Клава ответила отлично?

— Ну, не так уж отлично, — сказала, улыбаясь, Анна Сергеевна, — но, конечно, гораздо лучше, чем всегда.

Катя и Настя, обгоняя друг друга, побежали в коридор искать Клаву.

— Клава! — крикнула Катя, подбежав к ней. — Анна Сергеевна тебя хвалит! Говорит, что ты хорошо отвечала, гораздо лучше, чем прежде!

А Настя, подойдя поближе, сказала:

— Я говорила, что ты можешь быть хорошей ученицей. Помнишь, я говорила?

Клава ничего не ответила, но уши у нее покраснели, и она прикусила губу, чтобы не улыбнуться…

С Тоней дело оказалось потруднее. Ей нужно было отвыкнуть от зубрежки и научиться думать, соображать и воображать. А это не так-то просто. Но все-таки дело стало понемногу налаживаться и тут. Тоня уже не так пугалась, когда ее вызывали, и не старалась отвечать все наизусть по книге — строчка в строчку, буква в букву. Откуда-то стали появляться у нее и свои слова. Анна Сергеевна все чаще хвалила Тоню. И странное дело: чем больше она ее хвалила, тем мрачнее становилась Клава Киселева. Она то краснела, то бледнела и, отворачиваясь к окну, покусывала губы.

— Ты заметила, что с Клавкой делается? — спросила как-то раз Катю умевшая все замечать Настя Егорова. — Она просто лопается от досады, когда Анна Сергеевна хвалит Тоню. И вот ты посмотри: завтра и она ответит урок не хуже Тони, а может, и лучше. Я даже думаю, нельзя ли попросить Анну Сергеевну как-нибудь и Клавку похвалить.

Катя с сомнением покачала головой.

— Ну, это неловко, — сказала она. — И потом, может быть, Анна Сергеевна нарочно так часто похваливает Тоню, чтобы Клавку раззадорить. С нее станется.

— Учителя вообще очень хитрые, — вмешалась Ира Ладыгина. — Я это еще в первом классе заметила.

Так или иначе, а дела у Тони и Клавы понемножку стали налаживаться. Катя радовалась за них, гордилась каждой их удачей. Но вдруг у нее самой случилась совсем неожиданная неприятность.

Сестры

— Я тебя не узнаю, Снегирева, — говорила Анна Сергеевна, с недоумением глядя на Катю, стоящую у доски.

Весь класс тоже смотрел на Катю, не понимая, что с ней такое.

— Ну, как же можно определить движение холодного и теплого воздуха в комнате? — продолжала Анна Сергеевна.

Катя, вся красная, перебирала пальцами подол передника.

— Какой для этого нужно сделать опыт?

Катя вздохнула.

— Кажется, что-то… со свечой… — проговорила она неуверенно.

— Что же надо сделать со свечой?

— Зажечь ее…

— А потом?

Катя опустила голову.

— А потом посмотреть… Если свеча погаснет, значит, ее задул ветер.

Кто-то в классе засмеялся. Катя даже зажмурилась от стыда. Не оглядываясь на класс, она чувствовала, что это засмеялась Ладыгина. Катя сама понимала, что говорит чепуху, а тут еще этот смех! До сих пор не было такого случая, чтобы в классе смеялись над ее ответом.

— Ипполитова, — обратилась Анна Сергеевна к Лене, — объясни Снегиревой, что нужно сделать со свечой. Какой опыт?

Лена встала.

— Надо открыть дверь, — как-то смущенно начала она, глядя не на Катю, а на Анну Сергеевну, — из теплой комнаты в сени или в коридор. Потом надо зажечь свечу и поставить ее около двери. На порог. Пламя будет отклоняться в сторону комнаты. Это потому, что тяжелый, холодный воздух идет из коридора в комнату низом. А сели стать на стул и поднять свечу к потолку, то мы заметим, что пламя будет отклоняться в сторону коридора. Это потому, что теплый, легкий воздух идет верхом.

— Правильно, Ипполитова, — сказала Анна Сергеевна, — садись. Ты отлично объяснила.

И учительница опять посмотрела на Катю:

— Ну а что такое ветер? Можешь нам объяснить?

Но Катя не могла сказать толком и о том, что такое ветер.

Анна Сергеевна рассердилась:

— А ведь я обо всем этом говорила на прошлом уроке! И даже спрашивала в конце урока. И на сегодня задала. Ты что, Снегирева, ничего не слышала?

Катя опустила голову. Она и вправду не слышала ровно ничего. Как же это случилось? А вот как. Несколько дней тому назад Оля предупредила Катю о том, что на сборе дружины Катя должна будет выступать от имени всех четвертых классов — и своего и всех параллельных. Ей надо будет рассказать о пионерских делах этих отрядов: о том, как отряд 4-го «А» собрал книги для детского дома, как отряд 4-го «Б» собрал металлический лом, как отряд 4-го «В» помогает семьям инвалидов Отечественной войны…

Стало быть, Кате придется выступать. Она уже заранее представила себе, как поднимется на сцену и будет говорить про пионерскую работу и про то, как эта работа помогла и в дружбе и в учении. Вот, например, у Клавы Киселевой были двойки, а теперь у нее две четверки.

И вот, воображая себе все это, Катя на прошлом уроке вместо того, чтобы слушать, подсчитывала в уме, сколько в прежней четверти было в классе двоек и троек, и сколько стало вместо них четверок и пятерок. Она уже начала было мечтать о том счастливом времени, когда и четверок в классе не станет, а будут одни только пятерки, как в это время урок кончился. И тут только Катя спохватилась: а ведь она не слышала ни одного слова из объяснений Анны Сергеевны! «Ну, ничего, — решила Катя, — дома выучу как следует». Но дома она забыла проверить в дневнике расписание уроков. Почему-то она была совершенно уверена, что сегодня на третьем уроке будет чтение. И вдруг оказывается — как раз естествознание, «Неживая природа», и вдобавок Анна Сергеевна не стала объяснять новый урок, а начала сразу спрашивать. Услышав свою фамилию, Катя от неожиданности даже не поняла, что это относится к ней. И только когда кругом зашептали: «Снегирева, иди — тебя!» — она как-то неловко вышла из-за парты и медленно пошла к доске.

«А что задано? — мучительно старалась она вспомнить. — Ой, кажется, что-то про воздух и ветер…»

Анна Сергеевна смотрела сейчас на Катю, и лицо у нее делалось все более озабоченным.

— Как все это понять, Снегирева? — сказала она. — Я тебя просто не узнаю… Ты что, нездорова?

Катя покачала головой и еле слышно произнесла:

— Здорова…

— Что же случилось? Нечего сказать, хороший пример подаешь ты своему отряду!

Катя еще ниже опустила голову. Она стояла перед учительским столом, покусывая губы и перебирая край передника. Ну совсем как Тоня или Клава… Анна Сергеевна решительно обмакнула перо. Катя исподлобья следила за рукой учительницы… Еле заметное движение пера — и вот случилось то, чего ни сама Катя и ни одна из девочек в классе никак не могли ожидать. В журнале, в первый раз за всю Катину школьную жизнь, против фамилии «Снегирева» появилась двойка. С виду обыкновенная, безобидная цифра «два», а на самом деле настоящая, страшная двойка! У Кати потемнело в глазах…

— Дай твой дневник, Снегирева, — донесся до нее, словно издалека, голос Анны Сергеевны.

Тут только Катя вспомнила, что оставила дневник в парте. Ничего не видя вокруг себя, она пошла за дневником… Неживая природа! Ветер! Воздух! Кажется, ничего нет легче, и вдруг из-за них Катя получила первую в жизни двойку. Из-за этой противной неживой природы!

Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154