Невероятные истории. Авторский сборник - Сотник Юрий Вячеславович

Тут я вспомнил, что я, увы, не Дубровский, и мне стало грустно. Однако в следующую секунду я подумал: хорошо, я не Дубровский, но разве я сам не могу совершить какой-нибудь благородный разбойничий подвиг? И у меня тут же созрел план: пойду на улицу, отыщу там какого-нибудь «Троекурова» примерно моего возраста и проучу его как следует.

После обеда я стал готовиться к своему опасному предприятию. Мне хотелось совершить свой подвиг инкогнито, ведь я представлял себе примерно такую картину: гнусного вида толстый мальчишка пристает к красавице девочке, может быть, отнимает у нее сумку с продуктами, может быть, срывает с нее берет… И тут появляется неизвестный в черной полумаске. Одним ударом он сокрушает негодяя, возвращает красавице похищенное и произносит всего три слова: «Вы свободны, идите». А потом все ребята во дворе только и говорят, что о незнакомце в маске, и никому даже в голову не приходит, что отважный незнакомец стоит тут же среди них, что это не кто иной, как с виду тихий и скромный Леша Тучков.

Я выпросил у папы черный конверт от фотобумаги, у мамы — кусок резинки для трусов и довольно быстро сделал полумаску. Затем встал вопрос о костюме. Мне бы хотелось завернуться в черный плащ, но его у меня, конечно, не было. Мои куртки, джемпер и штаны были знакомы всем ребятам квартала. Оставалось одно: школьная форма. Попробуй, узнай меня, если я буду в ней и в маске…

Мама ушла к соседям, а папа, я знал, не догадается спросить, зачем я надел школьную форму в воскресный день. Так оно и получилось.

Я вышел на улицу. В одном кармане у меня лежал пистолет, в другом коробочка с пистонами. Маску я аккуратно свернул и держал в руке, чтобы сразу надеть, когда понадобится.

Скоро я понял, как это трудно — найти подходящий случай для разбойничьего подвига, особенно для благородного. Дело было в середине мая, часов в пять вечера, да еще в воскресенье. Погода стояла совсем летняя, и все улочки и переулки нашей окраины были полны народа. Люди постарше сидели на лавочках у дверей и ворот, а там, где лавочек не хватало, вынесли на тротуар стулья и табуретки. Парни и девушки прогуливались большими компаниями с гитарами и транзисторными приемниками, мальчишки гоняли футбольные мячи, девчонки прыгали через веревочку или играли в классы. На каждом шагу меня окликали знакомые ребята из школы. Затем я попал в район, где маленькие старые дома были сломаны и на их месте строились новые. Здесь по случаю воскресенья было, наоборот, слишком пусто: словно уснули, положив клыкастые головы на землю, экскаваторы, застыли за дощатыми заборами башенные краны. На недостроенных кирпичных стенах не было видно ни души.

Я ушел отсюда и очутился на очень тихой, совсем деревенской улочке с земляными тротуарами, отделенными от мостовой заросшими травой канавами. Дома здесь попрятались за кустами сирени, и вдоль тротуаров тянулись лишь заборы из штакетника. Людей почти не было: только две женщины маячили вдали.

И вдруг из калитки, метров за десять от меня, вышел какой-то мальчишка и пошел в том же направлении, что и я.

Стараясь шагать неслышно, я стал приглядываться к нему. В левой руке он держал белую булку, от которой временами откусывал, в правой бумажный китайский мячик на тоненькой резинке. Иногда он бросал мячик просто в воздух перед собой и тут же ловил, когда резинка оттягивала его назад; иногда ударял в столб для проводов… Но вот я увидел такую картину: по заостренным концам зеленых штакетин, балансируя словно в цирке, пробиралась рыжая кошка. Почти не целясь, мальчишка попал ей розовым мячиком в голову. Кошка коротко мяукнула и свалилась по ту сторону забора, скребнув когтями по дереву.

«Вот он, Троекуров! — пронеслось у меня в голове. — Негодяй какой: животных мучает!» Сердце у меня заколотилось, я весь напрягся… Я колебался: надевать мне маску или подождать? Мальчишка пульнул мячиком в белого петуха, но тот увернулся. Сердце мое заколотилось еще сильней, но отнюдь не из-за петуха. Похоже было, что все складывалось именно так, как я мечтал: навстречу нам шла девочка с алюминиевым бидоном. Красавицей она, правда, не была — круглолицая, круглоглазая и курчавая, как баран, но дело не в этом: я почему-то был уверен, что мальчишка и ее стукнет своим мячом. Вот тут-то я и совершу свой подвиг! Я торопливо надел маску и сжал кулаки. Мальчишка поравнялся с девчонкой и очень точно влепил ей мячиком в лоб.

— Дурак ненормальный! — сказала девочка, а проходя мимо меня, добавила: — Нарядились и воображают!..

Как видно, она подумала, что мы с мальчишкой заодно. Ничего! Сейчас она поймет свою ошибку.

Неслышной рысцой я пустился догонять мальчишку. Но, приблизившись к нему метра на три, снова пошел шагом. Ростом он был только немного выше меня, но уж больно мне не понравилась его спина: широкая, с округлыми плечами, которые плотно облегал коричневый свитер.

Я остановился, продолжая смотреть на «Троекурова». И походка его мне не понравилась: он шагал вперевалочку, слегка согнув руки в локтях. Что я с таким буду делать?.. Он, наверное, как треснет!.. А у меня по части драк опыт был не очень богатый: последний раз я дрался во втором классе с некой Инкой Мозель из-за сломанной авторучки, которую мы одновременно нашли. Ручка так и осталась у Инки.

Я оглянулся на девочку. Та была уже далеко. Сняв маску, я свернул в переулок и пошел искать более подходящего «Троекурова».

Переулок привел меня к Семеновской роще. Это был как бы кусочек леса, окруженный городом. Тут росли старые березы и высокие, с прямыми стволами сосны, а за ними виднелись многоэтажные дома. Слева от меня деревья были реже, и под ними не было кустарника. Там прохаживались мамы с разноцветными колясочками и возилась всякая малышня. Зато правая часть леска густо поросла кустами, среди которых вились глухие тропинки. Здесь мне очень понравилось: для разбойника лучшего места и не найти. Я надел маску, вынул и зарядил пистолет и, прячась в кустах, стал поджидать свою жертву. Прохожих было мало, и сначала попадались только взрослые, но я все равно не скучал. Метров сто, перебегая от куста к кусту, я следовал за пожилым гражданином в высокой соломенной шляпе, потом выстрелил и пустился удирать. Как гражданин реагировал на это, я не увидел, потому что летел от него со всех ног. То же самое я проделал с двумя гражданками. Тут уже я услышал, как они вскрикнули после выстрела и одна из них что-то сказала о «проклятых хулиганах».

Удирая от гражданок, я чуть не налетел на мальчишку примерно моего возраста. Я вовремя дернулся назад, и он прошел мимо, не заметив меня. Пробираясь за кустами, я стал следить за ним. Ростом он был с меня и довольно щуплый. Одет в куцый серенький пиджачок и синие тренировочные брюки. В руке он держал гибкий прут и со свистом хлестал им, сбивая желтые головки одуванчиков. Я подумал, что мне следует выскочить и сказать: «Ты чего природу портишь? Отдавай прут!» Но тут же меня взяло сомнение: а что, если он не захочет отдать прут? А что, если он этим прутом меня? Да еще с таким же свистом, как по одуванчикам!

Как видно, мальчишка услышал, что я за ним крадусь: он вдруг остановился, повернулся и стал всматриваться в кусты. Я присел. Мальчишка меня почему-то не увидел, зато уж я его разглядел. У него было узкое смуглое лицо. Темные глаза сидели очень близко к носу, и один из них еще косил. И вообще выражение у него было такое, что мне стало ясно: этого медом не корми, только дай кого-нибудь отлупить.

Мальчишка так и не заметил меня. Он двинулся дальше, продолжая нахлестывать прутом, и у меня отлегло от сердца. Но скоро я разозлился на себя: ведь этак я подвига не совершу, если буду раздумывать, кто меня отлупит, а кто — нет. Небось Дубровский не раздумывал, он просто нападал — и все! И я дал себе слово: больше не буду играть как маленький, пугая выстрелами взрослых. Дождусь еще одного «Троекурова» и без всяких колебаний нападу на него, чем бы мне это ни грозило.