Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
О. Лацис пишет: «Редколлегия “Правды” осталась откровенно враждебной Гайдару… Оценив обстановку, Гайдар при первой возможности ушел из “Правды”, проработав там едва ли больше года. Он вернулся в науку, теперь уже в качестве директора института…».
Между тем для Горбачева 1990–1991 годы стали роковыми.
«Политические обозреватели отмечали огромный контраст между блестящими, уверенными действиями Горбачева на международной арене и его крайне непоследовательными метаниями внутри страны в поисках выхода из затянувшегося кризиса. Перспектива быстрого, решительного переходам к рыночным отношениям пугала его…Но чем дольше медлил Горбачев, тем стремительнее ухудшалась обстановка в стране (В. Степанков. ГКЧП: 73 часа, которые изменили мир. М., 2011. Далее: В. Степанков, 2011).
Плохо понимая, что нужно делать с экономикой, Горбачев понимал необходимость изменения политического устройства громадной советской империи, во главе которой находился и которая расшатывалась на глазах. Он готовил новый Союзный договор – Советский Союз должен был стать Союзом суверенных государств… То есть – входящие в Союз республики должны были получить гораздо большую независимость. Но было уже поздно…
30 июля 1991 года в Ново-Огареве (где и шла подготовка нового Договора) Горбачев встретился с президентом России Ельциным и главой Казахстана Назарбаевым.
«…Было принято решение, что после подписания нового Союзного договора покинут свои посты премьер Валентин Павлов, министр обороны СССР Дмитрий Язов, председатель КГБ СССР Владимир Крючков и другие “товарищи”» (В. Степанков, 2011).
Премьером соглашался стать Назарбаев…
Четвертого августа Горбачев с семьей улетел в Крым. С ним тепло прощались провожающие.
И уже вечером следующего дня начались законспирированные встречи некоторых из провожавших президента – со снятыми мигалками машин, подвозивших их участников этих встреч.
Готовился вооруженный переворот.
По дороге домой с одной из последних встреч – 17 августа 1991-го, – министр обороны Язов «посочувствовал Горбачеву: “Подписал бы Договор, а потом в отпуск отправлялся. Все было бы хорошо…”» (В. Степанков, 2011).
В Крыму, в Форосе «покой президента берегли около пятисот хорошо вооруженных и отлично обученных людей» – это не считая разнообразной обслуги. «Парадокс, однако, заключался в том, что все это множество людей, чей профессиональный долг заключался в защите президента, даже миловидные горничные, получали зарплату в КГБ, и самым большим начальником для них был Крючков, а не президент. Сами того не сознавая, они не охраняли, а стерегли Горбачева. Форосская дача была комфортабельной ловушкой, готовой по велению Крючкова захлопнуться в любой момент» (В. Степанков, 2011. Выделено нами. – М. Ч.).
…Таково было место КГБ в Советском Союзе, которое Горбачев, к сожалению – и к несчастью для себя, – сохранил почти в неприкосновенности в годы Перестройки.
5. Рубежный август
Оратор римский говорил
Средь бурь гражданских и тревоги:
«Я поздно встал – и на дороге
Застигнут ночью Рима был!»
Так!.. Но, прощаясь с римской славой,
С Капитолийской высоты
Во всем величье видел ты
Закат звезды ее кровавый!..
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
<…>
Ф. Тютчев. Цицерон
Обязательно целиком прочитайте стихи Тютчева, выбранные мною для эпиграфа. И поимейте при этом в виду – в те августовские дни, которые я описываю, никто не подозревал, что уже идут эти самые «минуты роковые». И как на самом деле близок кровавый закат Советского Союза.
«.. В начале августа 1991 года я взял отпуск и, оторвавшись от рутинной череды институтских забот, отправился в подмосковный дачный поселок Красновидово, чтобы засесть наконец за давно задуманную книгу.
…В воскресный вечер 18 августа засиделся особенно поздно. Уже за полночь дописал последний абзац вводной главы: “На этапе трансформации, который переживают СССР и страны Восточной Европы, экономически разумная политика, чаще всего, является непопулярной…”
Разумеется, в тот момент мне не могло прийти в голову, что всего через два месяца мне придется взять на себя ответственность за попытку проведения экономически разумной, но заведомо непопулярной политики в России.
Ранним утром разбудил необычно громкий и непривычно встревоженный голос жены: “Егор! Скорее сюда!”
– Что случилось? Пашка?
– Переворот! Военный переворот у нас в стране! Горбачев арестован!» (Е. Гайдар, 1996).
Из личных воспоминаний. Многих из нас ранним утром 19 августа 1991 года разбудили восклицанием – вживе или по телефону – «Переворот! Горбачев смещен!» Меня, например, разбудила в семь утра телефонным звонком редактор моей вышедшей два года назад – благодаря Перестройке – книги «Жизнеописание Михаила Булгакова»… Не удержусь от того, чтобы процитировать самую первую ее реплику, из которой ровно ничего нельзя было понять – кроме того, что у кого-то из нас двоих резко едет крыша: «Ну, что вы теперь скажете, М. О.?!».
Так что это было?
19 августа 1991 года в 6 утра московского времени по радио и по телевидению передавали «Заявление советского руководства». Оно гласило:
«В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанностей Президента СССР и с переходом в соответствии со статьей 127.7 Конституции СССР полномочий Президента СССР к вице-президенту Янаеву Геннадию Ивановичу…»
Далее сообщалось, что вводится чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР, а для управления страной образуется Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР). Ну и так далее. «Руководство» – это вице-президент (новоиспеченный президент) Янаев, премьер-министр Павлов, глава КГБ Крючков, министр обороны Язов, секретарь ЦК КПСС по оборонным вопросам Бакланов…
Стало ясно, что Гайдару надо срочно ехать в Москву, в свой институт.
«.. В понедельник от Красновидова ближайший рейсовый автобус до Москвы в 11 утра. Возле маленькой сторожки, где установлен единственный на всех городской телефон, очередь. (Для читателей от десяти до шестнадцати лет – возьмите себе на заметку: никаких мобильников еще нет и в помине! – М. Ч.) Звоню в институт, сообщаю, что буду примерно в половине первого, прошу собраться к этому времени у меня в кабинете.
Маша звонит Аркадию Натановичу Стругацкому. “Танки, – сообщает она мне, выйдя из сторожки. – Отец сказал, что под окнами по проспекту Вернадского идут колонны танков. К центру…” Потом выходит с детьми проводить меня в Москву. Машет рукой, на глазах слезы, явно не уверена, что вновь встретимся. Масштаб предстоящих событий еще никому не ясен».
Гайдар приехал в институт. Там все уже в сборе.
«Говорю, что никакой дополнительной информации у меня нет, но очевидно…»
Что именно ему было очевидно в то странное утро?
«…Если путчисты победят, возникнет мрачная и кровавая мерзость, ну а если потерпят поражение, существующая система власти рассыплется, и угроза хаоса и анархии станет предельно реальной».
…Вот что такое масштабное мышление.
«…В любом случае есть только один человек, авторитет которого дает шанс избежать катастрофических для страны последствий – Борис Ельцин. Значит, наша задача сделать все, чтоб ему помочь».
Гайдар позвонил в Белый дом и попросил помощников Ельцина «передать начальству, что институт в распоряжении российской власти».
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
