Счастливого плавания, «Шхуна ровесников»! - Подыма Константин Иванович

— При чем тут флаг? — возмутился Дмитриев. — Дело совсем не в флаге. В тебе дело. Предупредить не мог?

— А дождь был, — сказал радист. — Кто знал, что вы попретесь? И вообще скучно у вас. Я-то думал: вы делом занимаетесь…

Короче, с того сбора только его и видели…

Капитанский сбор шел своим чередом.

— Кого вместо меня? Предлагаю Шкуратова! — твердо сказал Сергей. — Он справится. Толик — парень толковый.

Даже в полусумраке было заметно, как смутился «толковый парень».

— А что, разве не так? Ты, Толик, не скромничай… Ну, чем не капитан? Заметки пишет? Пишет! Эмблемы рисует? Рисует! Операции проводит? Проводит! На Сахарную лазит? Сколько ты там был? — обратился Дмитриев к Шкуратову.

— Двадцать два.

— Ну вот! — продолжал Сергей. — Что еще надо для капитана? Умеет всех сплотить. Помните, когда готовили «Тачанку»?..

Демченко с интересом следил, как разворачиваются события.

— Развел ты, Серега, канитель, — вдруг заметил Корнев. — И так знаем, что Толик — парень классный. Чего тянешь? А вахтенный почему бездействует?

— Голосуй, — вполголоса сказал Сергей Саше.

— Кто «за»? — спросил Демченко.

«За» были все.

Толя видел, как «Шхуна» голосовала за него, и было ему и приятно, и чуть боязно. Оправдать бы, не подвести ребят. Надо с головой окунуться сейчас в шхунатские дела. Правда, он и не был никогда в стороне от них, но сейчас ведь капитан!

С того самого первого похода в поселок Южную Озерейку, место страшных боев, того похода, названного операцией «Десант», когда ребята ходили от дома к дому и расспрашивали жителей о событиях войны, стал Шкуратов страстным и горячим «шхунатиком».

Только вот времени ему не хватает. Учеба в техникуме, занятия в художественной студии… Но ничего.

Что бы придумать такое? Страницу в газете надо сделать невероятно интересной. А то порой скукота страшная.

Привести в порядок кают-компанию, подновить карту. И что-то надо предпринять с новым набором в «Шхуну». Раньше как делали? Писали письма в школы, просили секретаря комсомольской организации прислать в «Шхуну» своего представителя. Ну и присылали, конечно. Походит парень раз, другой, а потом не понравится ему и исчезает на веки вечные. Другое дело, когда ребята приходят сами. Или друзья приведут, или самим захочется увидеть «Шхуну» и посмотреть, чем эти «шхунатики» занимаются. Такие пассажиры чаще всего и остаются. Становятся курсантами, потом матросами.

А если снова послать по школам «шхунатов»? Пусть они с ребятами поговорят и тогда обязательно кого-нибудь приведут… Сделаем!

Что еще? Думай, капитан! Теперь ведь ты в ответе за свой корабль…

— В воскресенье — на Сахарную! Будешь принимать клятву, — сказал Дмитриев.

— Сходим. — Толя облизал пересохшие губы. — Форма одежды походная?

— Как всегда… — Сергей наклонился к вахтенному и шепнул: — Заканчивай сбор.

Саша кивнул.

— Встать! — приказал Демченко. — Смирно!

На стене у карты вспыхнула Звезда Гайдара. Красный ее свет слился с дрожащими бликами фронтовой коптилки. Стали строгими лица мальчишек и девчонок.

И запели все гимн:

Когда-то и слова и музыку написала наш матрос Надя Черная. Долго живет этот гимн и кончается им каждый палубный сбор.

Прохожие недоуменно поднимали головы, слыша голоса, доносившиеся из окон полутемной редакции.

А «шхунатики» пели дальше:

Голоса становились мужественнее, тверже. А гимн уже подходил к концу:

Толик откашлялся. И громко, как только мог, произнес девиз «Шхуны»:

— Поднять паруса! Быть ветру!

— Лишь в бурях мужают и крепнут! — дружно, как один человек, ответила команда.

И подняли ребята сжатые кулаки.

— А завтра вечером приходите в гости! — сказал я. — Жду в девятнадцать ноль-ноль.

Однажды положили перед собой ребята карту Черного моря. Всматривались в знакомые очертания берегов, разглядывали города и порты.

Вот и Новороссийская бухта…

— Слушайте! А если нам нарисовать свою карту? Карту плавания «Шхуны ровесников»? — предложил кто-то (это было так давно, что фамилию автора замечательной идеи не помнит даже корабельный летописец).

Так и стала бухта Новороссийская бухтой Мечты. А острова и земли возникли, как в сказке, прямо в Черном море (то есть теперь — в океане Дерзаний).

Раздобыли затем ребята лоцию Черного моря. Полистали ее внимательно.

И потом решили написать свою — лоцию плавания «Шхуны». Каждый выбрал себе остров, море или бухту и написал о них.

И получилась объемистая книга (страниц в триста!).

А самой первой лоцией стала, конечно же, лоция бухты, откуда мы вышли в плавание…

На материке Поющих Ветров, на южном его берегу, расположена бухта Мечты.

Берега бухты, кроме берега вершины, обрывистые, поросшие лесом, мало изрезаны. Здесь нет сколько-нибудь приметных мысов, кроме мыса Пятнадцатилетнего Капитана, на вершине которого находится маяк Звезда Рыбака, ярко горящий в бури, штормы, темные ночи и ненастные дни. Мыс Пятнадцатилетнего Капитана скалистый, вблизи оконечности его имеется белое пятно. При подходе с запада мыс кажется плоским и обрывистым. Окаймлен Коварным рифом.

Благодаря ровному рельефу дна, хорошему грунту и сравнительно большим глубинам, бухта Мечты считается хорошим местом для якорной стоянки.

Мрачен и сер рельеф бухты. Тянутся в глубь материка красновато-коричневые гранитные скалы Хребта Неприступности, покрытые скудной, искореженной суровыми ветрами растительностью, среди которой изредка возвышаются отдельные сосны, крепко вросшие своими узловатыми, едва прикрытыми мхом корнями в трещины скал. Издалека видна самая высокая вершина хребта Неприступности пик Дерзких.

Бурная горная река, несущая с грохотом свои воды и обломки скал к морю, как бы раскалывает горы и образует в своем устье небольшую наносную низменность, на которой и расположен город и порт Штормовой.

Климат этой части материка Поющих Ветров очень суров. Зима долгая, морозная, бесснежная. Жестокие штормы и северо-восточные ветры обрушиваются на бухту почти на всем протяжении осени и зимы. А лето короткое, пасмурное, туманное. Солнце редко показывается на небе, небосклон чаще затянут густой серой пеленой.