– Ладно, ладно, голосистая, уймись! Кому нужны ваши дырявые носки?
– Ах носки? – девчонки дружно набросились на Миху, но тот все-таки успел протянуть Насте диктофон:
– Так ты запиши все, ладно? Только в подробностях! И вначале скажи – «серия двадцать четыре»…
Так кто же написал валентинки?
Никита подошел к Насте, когда она заканчивала наговаривать «серию двадцать четыре».
– Поговорить надо, – глухо сказал он, не поднимая глаз. После разборки с парнями в раздевалке он ощущал себя еще хуже, чем утром. Хотелось не просто обриться наголо, а отрезать голову целиком.
– Говори, – пожала плечами Настя, выключая диктофон.
Они отошли к окну, дружно уставились на дымящие трубы ТЭЦ. Из окна дуло, Настя зябко куталась в кофту и все равно не могла сдержать дрожи.
– Ты… уже совсем выздоровела? – кашлянув, спросил Никита.
– Совсем, – кивнула Настя.
– А Павлик как себя чувствует?
– Не знаю, не звонила пока, – ответила Настя, а потом решилась. – Ты ведь не об этом хотел поговорить, так?
– Так, – согласился Никита. – Твои штучки? – показал он на свою натянутую по самую шею шапку.
– Не знаю… Наверное… – смущенно залепетала Настя.
– Твои, твои! Вчерашняя бурда с шерстью! Ты нарочно мне ее подсунула! – начал заводиться Никита. Он сжал подоконник с такой силой, что пальцы побелели.
– Ничего подобного! – запротестовала Настя. – Я тебя не заставляла! Ты сам захотел попробовать!
– Исправляй теперь! Делай что хочешь, но чтобы у меня сегодня же были нормальные волосы! И лицо! Поняла?
– И как же, интересно, я это сделаю? – воскликнула Настя. Было обидно, что собеседник как будто специально не замечает ее мучений.
– Как хочешь! Сумела сотворить, сумей исправить!
– А если не сумею, то что? – Настя тоже начала сердиться.
– Сумеешь, сумеешь!
– А если нет? Что тогда?
– Тогда… тогда… Тогда вот что!
Никита схватил ее за плечи, притянул к себе и крепко поцеловал. «Напор и натиск! – вспомнил он совет Михи. – Интересно, видит ли его сейчас друг?»
Шум в рекреации стих.
– Ой, мамочки! – донеслось из противоположного угла.
– Если она скажет это еще раз, я ее придушу, – пообещал Никита, снова потянувшись к Насте.
Звук пощечины нарушил тишину.
– Скажешь, я тебя опять заставляла? – процедила Настя, гневно сверкая глазами. – И не смей больше приближаться ко мне, понял?
Краем глаза она заметила во взгляде Вики одобрение.
А потом раздался голос дежурного учителя:
– Коваленко, Абашина, к завучу с дневниками! Немедленно!
– Никита, сними шапку, – начала разнос завуч Евгения Федоровна.
– Не хочу, – угрюмо буркнул нарушитель дисциплины.
– Сними, говорят тебе! В школе надо находиться без головного убора! Вот так-то лучше, – удовлетворенно кивнула она, когда приказ был выполнен. А потом продолжила: – Дорогие мои! Вы что же это устраиваете, а? От вас уже вся школа дрожит!
Никита и Настя молчали, глядя в разные стороны.
– И кто бы хулиганил, а? Ладно, Цыганков и Романов. Ну, в крайнем случае, Веревкин. Но вы! Гордость школы Никита Коваленко. Разумная, спокойная девочка Абашина Анастасия. От вас я такого никак не ожидала!
Нарушители дисциплины продолжали угрюмо молчать.
– И ведь что вытворяете, а? Страшно сказать! Я понимаю, Цыганков доску на колесиках в школу принес, устроил массовые катания – тут все ясно, на то он и хулиган, чтобы безобразничать. А вы? Эти вызывающие прически, макияж. И совершенно недопустимое поведение! Я, конечно, не ханжа, сама понимаю, любовь и все такое…
– Нет никакой любви! – одновременно воскликнули Никита и Настя, в первый раз нарушив тишину.
– Ну, вот я о том и говорю… Я прекрасно знаю, как это бывает в вашем возрасте. Не вы первые, не вы последние! Но зачем же целоваться на перемене? На глазах у остальных? Там же, между прочим, начальная школа была! Хоть бы малышей постеснялись!
Несмотря на злость, Никиту начал разбирать смех.
– И твоя прическа, Коваленко. Разве можно мальчику носить так волосы? В уставе школы записано: «Учащимся предписывается аккуратная стрижка с естественным цветом волос». А ты чего удумал? Завивку сделал, покрасился!
– Я не красился! – возмутился Никита. – И не завивался!
– Ну, так, значит, парик надел? – завуч наклонилась и так сильно дернула Никиту за волосы, что парень скривился от боли. – Приклеил, что ли? Тем хуже! Это просто вопиющее издевательство!
Настя вдруг как-то странно булькнула, не то чихнула, не то хрюкнула и, пробормотав «извините», быстро выбежала из кабинета. Из коридора донеслись взрывы хохота.
– Так, ладно, все. Иди посмотри, что там с Абашиной? По-моему, у нее истерика. А дневничок-то оставь! Зайдешь после уроков. И подруга твоя пусть зайдет.
– Она не моя! – снова обиженно вскинулся Никита.– Конечно, конечно, – усмехнувшись, закивала завуч. – Ну так я и говорю – пусть зайдет!
Никита с облегчением выскользнул в коридор, догнал Настю. Она взглянула на него и снова захохотала – да так заразительно, что Никита тоже не смог удержаться от смеха.
– Как… она… тебя… за волосы оттаскала! – заливалась Настя. Схватив Никиту за волосы, она тоже несколько раз дернула. – Да, здорово ты парик приклеил!
– Разве можно мальчику носить так волосы? – передразнил Никита. – Слушай, ты извини меня… за поцелуй на перемене, – он и сам удивился, как легко у него вышло.
– Ладно, на первый раз прощаю, – смилостивилась Настя. – Но если в следующий раз ты посмеешь это сделать без моего разрешения…
– Значит, с разрешением можно? – обрадовался Никита. – Ловлю на слове!
Но Настя и сама поняла свою оплошность. Покраснев, она в сердцах пробормотала:
– Знаешь, если ты мне валентинку послал, это еще ничего не значит!
– Валентинку? – растерялся парень. – Я? Тебе? Но я ничего не посылал! Ведь это же ты мне написала!
– Я?! – оторопела Настя. – Да никогда! Как ты мог такое подумать? Кто я тебе, по-твоему?
– Ты? Фея, – вырвалось у Никиты, о чем он тут же пожалел – черные брови Насти грозно сошлись над переносицей.
– А говоришь – не писал! Эх, ты, супермен! Оказывается, ты еще и трус к тому же!
– Ну, знаешь! Ты сама врешь, что не писала! Откуда ты знаешь, что там было?
– Ничего я не знаю и знать не хочу! И вообще, что ты привязался ко мне? Три дня проходу не даешь!
– Это я тебе не даю?! Да это ты меня уже достала! Посмотри, кого ты из меня сделала!
– Никого я из тебя не делала! Ты такой, какой есть! И если у тебя проблемы, нечего их вешать на других!
В пылу спора они не замечали, что перемена давно кончилась, что они одни стоят и орут на весь коридор.
– Та-а-ак, – завуч возникла рядом совершенно незаметно. – Как видно, принятые меры на вас совершенно не подействовали. Придется закрутить гайки!
– Не надо гайки, Евгения Федоровна! – взмолился Никита. – Я и так переживаю из-за всего этого, – он показал на волосы. – Вы просто простите нас, хорошо?
– Да, Евгения Федоровна! – присоединилась к Никите Настя. – Мы очень, очень виноваты и просим у вас извинения.
– Ну… ладно, – неуверенно проговорила завуч. – Вы, я вижу, вполне искренне раскаялись. Только этого мало! Ты, Коваленко, должен изменить прическу, а ты, Абашина, никогда не позволяй молодым людям вести себя так!
– Конечно, конечно, Евгения Федоровна! – обрадованно закивала провинившаяся парочка. – Спасибо!– Дневники не забудьте забрать! – напомнила учительница.
Но спор на этом не закончился. Выяснение отношений продолжилось и после уроков.
– Еще раз повторяю – я никогда в жизни не посылала тебе валентинку!
– И я тебе не посылал!
– Да? А как же тогда исчезающие чернила? Мою валентинку написали именно ими! А такая ручка в классе только у тебя!
– Не только в классе, но и в школе! – хвастливо поправил Никита и тут же спохватился. – Но это ничего не значит! Говорю тебе, я ничего не писал! – выпалил он и тут же запнулся, как будто что-то вспомнив. – Погоди-ка… У меня появилась идея… Вика! Кузовлева! – окликнул он старосту. – Пойди сюда! Признавайся, это ты послала Аське валентинку на День влюбленных?
