Дело лохотронщиков - Биргер Алексей Борисович

— Так ты детдомовец? — нахмурилась она.

— Детдомовец, — кивнул Жорик. — Обучение в Москве стало для меня, так сказать, почетным призом.

И при этом слегка покосился на Ольгу: произвело это его сообщение дополнительное впечатление или нет.

— Почетным призом, говоришь? Что ж, тогда беритесь за следующий приз — за этот торт. К столу, к столу, рассаживайтесь поудобней.

Мы расселись, и все взяли себе по куску торта — все, кроме Аглаи Бертольдовны.

— А вы как же? — спросила Аня.

— Не могу, детка. Диабет. — Она взяла пластмассовый флакончик и из него стряхнула себе в чай несколько белых горошинок, заменяющих диабетикам сахар. — Впрочем… — она подмигнула нам. — Двум смертям не бывать, одной не миновать! — и тоже положила себе на блюдце кусок торта, выбрав такой, который был чуть поменьше остальных. — А теперь рассказывайте, — потребовала она, — с чего вы взялись наблюдать за лохотронщиками и спасать их жертвы?

— Значит, так, — взялся объяснять Жорик. — Вчера я гулял в районе «Динамо»; мне ведь всегда интересно Москву посмотреть, поскольку я ее почти не знаю, и…

Дальше он стал рассказывать в подробностях все как было. Аглая Бертольдовна внимательно слушала. А мы иногда вставляли свои замечания и уточнения.

— Надо же, какие негодяи! — дослушав наш рассказ заговорила Аглая Бертольдовна с еще большей энергией, чем прежде. — А я ведь… Нет, вы знаете, вы меня и вправду спасли! Я бы все деньги просадила. Меня к азартным играм допускать нельзя. Главное, знаю это, и любых розыгрышей сторонюсь, и любых лотерей, потому что, дай мне волю, я возле любого наперсточника застряну, пока совсем не разорюсь, хоть и понимаю умом, что выиграть у них нельзя… Да, миленький, ты ближе всего к серванту, так не достанешь из него бутылку коньяка и рюмочку с морозными узорами на стекле. Да, вот ее самую… — Алешка передал ей бутылку и рюмку, она аккуратно налила себе половину рюмки коньяку, и так же аккуратно выпила. — Вот, со всем справляюсь. Коньяк люблю — умею держать себя в руках. Сладкое люблю— тоже отлично себя сдерживаю, хотя иногда подумаешь, что, может, купить хороший торт, съесть его в одиночку… — Она опять захохотала. — Представляете, как это будет выглядеть? Словом, со всеми своими страстями и пристрастиями разобраться могу… Ну, правда, с куревом никак не разделаюсь… А вот с азартом иногда не справляюсь. Редко, да заносит меня. И это, знаете, тоже, видимо, наследственное. У нас в роду ни алкоголиков, ни каких других хроников никогда не водилось, а вот игроков можно много насчитать… Мой прапрадед, если верить слухам, мельницу проиграл, а брат моей бабки, тот профессиональным игроком был, так и сгинул. Бабка рассказывала, что он мог появиться раз в полгода, нищий, в обносках, три дня не евший, еле-еле до родных добравшийся. Откормится немного, отоспится, костюмчик какой-никакой приобретет — и, подзарядившись деньгами, опять исчезает. А через полгода может явиться на извозчике, а то и на автомобиле с шофером, в костюме, сшитом у лучшего парижского портного; всем привезет бриллианты и прочие драгоценности, деньгами одарит, по ресторанам поводит, в «Яр» да в «Прагу». Вот так неделю у родных погостит, рассчитается с долгами, всех как из золотой чаши осыплет — и опять поминай как звали. Чтобы спустя какое-то время опять объявиться невесть в каком виде: то ли нищим, то ли богачом. Бабка вспоминала, он и после революции еще раза два или три приезжал, то из Парижа, то из Берлина, до двадцать девятого года, когда еще въезд-выезд был более-менее свободным. Потом о нем никогда больше не было ни слуху ни духу. Да и другие примеры в нашем роду имеются… Вот, надо понимать, гены во мне и сказываются. А тут, сами видите, такой чудесный день, я еду, крупные деньги получив, как раз сдала диссертацию, расслабилась, на солнышко любуюсь… Они и взяли меня тепленькой… А уж как я включилась в игру — так оторваться не смогла бы! Вы представляете, старая дура, а туда же — играть! — Она опять захохотала, потом посерьезнела: — Но тогда мне было совсем не смешно.

— А вы написали диссертацию? — поинтересовалась Оля.

— Написала, но не свою, — живо ответила Аглая Бертольдовна. — Видишь ли, детка, я редактор, всю жизнь проработала редактором, причем главным моим профилем как раз и было редактирование диссертаций, приведение их в должный порядок, оформление по всем правилам. А попросту, я их писала. Не всегда, конечно, но если надо было диссертацию переписать или практически написать, то обращались и обращаются ко мне, я давно считаюсь самым квалифицированным из доступных специалистов по этому делу. А вы что, — сменила тему Аглая Бертольдовна, — даже не заглянули, сколько денег у меня в сумочке?

— Нет, — ответили мы. — Мы просто нашли ваш паспорт, а больше не копались. Видели там бумажки какие-то, конверт, кошелек, но не заглядывали.

— Это ж надо! — Она покачала головой. — Но вы ешьте, ешьте торт. И что я все о себе да о себе. Давайте о вас поговорим. Вы, насколько я поняла, всерьез настроены эту лотерейную мафию разоблачить?

— Всерьез, — подтвердили мы почти хором.

— И как вы собираетесь это сделать? Ну зашлете вы Илюшку «адъютантом его превосходительства», много ли он сумеет выяснить? И потом, завтра, насколько понимаю, вам всем все равно возвращаться в вашу школу-пансионат. Как Илья потом объяснит этому Князю или как его там, почему исчез до пятницы?

— Это проблема, — согласился Алешка. — Но мы ее решим. И потом, за один день можно сделать немало.

— А еще мы думали покрутиться в других точках, на Савеловской, например, — добавил Жорик. — Выяснить, где еще у них стоят палатки, а еще — кто осуществляет общее руководство. Ну, кто между этими палатками катается. И потом, ведь должны они сдавать деньги куда-то в одно, в центральное место. Вот нам бы и выявить этот центр!

— Даже если вы проследите, куда и как они сдают деньги, то что дальше? — осведомилась Аглая Бертольдовна. — Грабить, их будете?

— Зачем грабить? — чуть покраснев, сказал Илья. — Если будут доказательства, что они — натуральные мошенники, то можно напустить на них серьезную милицию. Ну не какой-нибудь мелкий патруль, с которым у них понятно какие отношения, а к солидным людям обратиться, хоть до генералов дойти.

— Ну, для этого надо еще найти те самые доказательства, — сказала Аглая Бертольдовна. — А потом и к генералам попасть. Предположим, прорветесь вы к какому-нибудь генералу, с вашим-то напором и хитроумием… И дальше что?!. Пока ваши идеи звучат очень туманно. Нет, надо действовать по-другому. Надо постараться определить, где и в чем слабое, уязвимое место лохотронщиков — и по этому месту прицельно выстрелить. Ясная и четкая конструкция нужна — как в диссертации. Какие-нибудь мысли на этот счет имеются?

Она обвела нас взглядом. Нам показалось, она сама завелась.

— Ну… — рискнула предположить Оля. — То, что Жора говорил: что они вовлекают в азартные игры несовершеннолетних. Если б удалось их поймать на этом…

— Тогда нужно заинтересовать серьезные милицейские чины, чтобы они взялись ловить на этом лохотронщиков, — сказал Алешка. — Конечно, у нас есть кое-какие фотографии, но… Если б на этих фотографиях удалось опознать кого-нибудь ранее судимого, тогда бы сработало. Но если на них не будет никого из тех, кто способен привлечь внимание милиции… Да, у нас ведь другая зацепка имеется — заявление Ольгиного отца! Конечно, в отделении милиции это заявление так и будет лежать, потому что у милиционеров других забот хватает. Но если продвинуть это заявление куда-нибудь повыше, например в общегородской отдел по борьбе с экономическими преступлениями, то там могли бы заинтересоваться.

— Но как это сделать? — спросил я.

— По-моему, самым простым образом, — сказал Илюха. — Взять и позвонить им.

— Так они нас и послушают! — хмыкнул Жорик.

— А если… — это Аня подала голос. — А если найти способ взять их и обыграть? Найти какой-то прокол в их системе?

Алешка покачал головой:

— Такого прокола не найдется. Там у них все схвачено. Это все равно, что пытаться обыграть наперсточника, точно.