Конверт из Шанхая - Кузьмин Владимир Анатольевич

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57

Что еще меня смущало? Папка? Да! Она закрыта, но выглядит пустой. Зачем брать в дорогу пустую папку? Незачем! Значит, в ней что-то было. Может, этого «что-то» было совсем немного и оно так и лежит там, внутри папки? Но может быть и наоборот.

Было еще что-то неуловимое, но я так и не поняла. Глянула на костюм, висящий на вешалке. Дорогой костюм солидного мужчины с солидным капиталом. Насколько это было возможно с порога, заглянула на багажную полку – чемоданы вроде на месте. Попробовала вспомнить, были ли у Михаила Наумовича перстни или другие украшения, но не вспомнила ничего, кроме часов с цепочкой. Кажется, и заколка для галстука была у него без всяких камней, хотя сделана была изящно, в форме пера.

Да, еще одно! Под столиком лежит абака. То есть счеты. Небольшие, с костяшками из светлого и темного янтаря. Тоже не бог весть какая ценность, но и не копеечная безделица. Впрочем, несессер на ее фоне – настоящее сокровище.

Все. Если бы не ощущение еще чего-то недопонятого, недоосознанного, то было бы уж точно все. Но глазеть дальше смысла не было, и я сделала полшага назад.

– Врач в поезде есть? – спросил Иван Порфирьевич.

– Никак нет, – уверенно ответил проводник, но покосился на начальство, мол, не влез ли поперед батьки. Начальство махнуло рукой и подтвердило:

– Нету докторов. Среди пассажиров тоже.

– Придется смерть подтверждать мне. Вы входили?

– Как можно? Я хоть и перепугался, но сообразил, что входить будет самым последним делом.

– Тогда дайте мне полотенце. Можно несвежее, мне под ноги постелить, чтобы, не дай бог, не затоптать что-то.

Полотенце объявилось в мгновение ока и было постелено на пол. Господин товарищ прокурора аккуратно шагнул на него. Склонился к покойному, коснулся пальцами руки, затем шеи.

– Прошло часа два, не меньше, – сказал он нам, не оборачиваясь. – Но вполне возможно, что больше.

Иван Порфирьевич присел на корточки, чтобы тоже, как и я за минуту до него, глянуть на орудие убийства снизу. Покачал головой, перевел взгляд на абаку, но трогать не стал. Поднялся, достал из кармана карандаш с серебряным колпачком, приоткрыл этим карандашом папку. Было ли в ней что-то или нет, видно мне не было, но Иван Порфирьевич вновь покачал головой, и я поняла – пусто. Тем же карандашом он откинул крышку футляра, заглянул внутрь и в третий уж раз покачал головой. Несессер его мало заинтересовал, а может, ему хватило простого взгляда, чтобы его оценить.

Поезд чуть качнуло, звякнула ложечка в стакане, чуть качнулась на столе лампа под зеленым абажуром.

Прокурор в роли сыщика повернулся в сторону двери. Похлопал руками по карманам костюма покойного и в этот раз вместо покачивания головой удовлетворенно хмыкнул. Бросив беглый взгляд на полку с чемоданами, господин Еренев шагнул в коридор.

– Мертв? – даже с какой-то надеждой в голосе спросил проводник.

– Мертв.

– Беда-то какая! Что ж делать-то?

– Закрыть дверь, поставить кого присматривать со стороны. Кому по службе знать о том не положено, пусть и не знают. По прибытии состава на станцию сообщить дорожной жандармерии, при отсутствии оной телеграфировать далее по маршруту следования. Да что я вам про это говорю? Вы ж и сами должны знать.

– Так точно, должны. Есть такая инструкция. Подрастерялись мы малость, вы уж простите.

– Да прощения тут просить не за что, любой может растеряться. Не частое ведь дело?

– Сколько лет при поездах – этакое впервой.

– Вот видите. А что меня позвали, так это правильно. И моя прямая обязанность была сюда прийти. Вы уж дальше сами. Станем нужны – зовите. Станция скоро?

– Чулым через час с четвертью.

5

Мы, как-то не сговариваясь, зашли на обратном пути вымыть руки и вернулись к нашему остывшему чаю и пирожкам. Дедушка был хмур, Иван Порфирьевич пребывал в глубокой задумчивости. Оба машинально взяли в руки по пирожку и принялись их есть, одновременно поднося ко рту и откусывая. Получилось комично. Это чуть отвлекло меня от печальных раздумий, заставило внутренне встряхнуться.

Так мы сидели молча и ели пироги, запивая их холодным чаем. Удивительно, но я не смогла вспомнить, в какой момент сама взяла в руки пирожок.

– Ну и что вы об этом думаете? – спросил Иван Порфирьевич.

– Не нравится мне это. Уж начинает казаться, что смерти к нам сами тянутся, – рассерженно сказал дед.

– Афанасий Николаевич, уж простите, но тут вы не правы. Ежели бы не мое присутствие, так об этой смерти вы бы узнали, как и все другие. Этакое шило… – тут он задумался и еще раз покачал головой в некотором недоумении. – Так вот, шило в мешке не утаишь, так что все в поезде про это страшное преступление узнали бы. Поохали, поахали да и забыли бы. И вы также. Кабы не случился здесь я. Но у меня должность такая, и тут уж ничего не поделаешь.

– Вы ведь не про это спрашивали, Иван Порфирьевич? – сказала я.

– Ну да, не про это. Событие для железной дороги не частое, но и такие порой происходят. А я спрашивал о том, что вы думаете о причинах столь трагического происшествия. Впрочем, если такие разговоры вам неприятны…

– Приятного в них мало, но и повода от них отказываться не вижу, – вздохнул дедушка. – Так или иначе Даша да и я, грешный, обсуждать все это станем. Так отчего не поговорить с вами. А то, что я перед этим сказал, сказано было от жалости к покойному и от того, что его смерть другие смерти заставила вспомнить. И проказы вот этой особы, едва ей головы не стоившие. Ну да от нашего с вами присмотра здесь ей никуда не деться, так что можно быть относительно спокойными.

Еренев заулыбался, потом даже рассмеялся.

– Умеете вы сформулировать, Афанасий Николаевич! Право слово, вам пьесы писать нужно. И все ж таки, что вы думаете об этом?

– Это вот Даша пусть скажет, я ничего особого углядеть не смог, и соображений у меня никаких. Ровным счетом никаких.

– Очень похоже на ограбление, – сказала я. – Бумажника же в кармане нет?

Иван Порфирьевич кивнул и даже не стал спрашивать, как я об этом догадалась.

– Преступник открыл дверь ключом…

– А это вы отчего решили?

– Что ключом, а не отмычкой? Ну, дверь, то есть то место на двери, где замок, без царапин, они вроде должны быть, когда открывают отмычками?

– Вовсе не обязательно. Вопрос, так сказать, в мастерстве преступника.

– Ну да это не главное. Михаил Наумович был разбужен, когда преступник проник в купе. А от отмычки шуму было бы больше, чем от ключа, мог покойный проснуться уже от этого шума.

– Довод чуть более убедительный, но не слишком. Опытный взломщик с хорошим инструментом… Да дверь вообще могла быть не заперта.

– Вряд ли, – не согласилась я. – Не похож был Михаил Наумович на человека, не запирающего двери. Опять же вчера, когда у нас здесь было чаепитие с его участием, он разрешил нам с Машей пойти в его купе, но перед этим сам туда заглянул на минуту и вышел, убирая что-то в карман. Значит, ему было за что опасаться. Думаю, опасался он не нас, а посторонних, так что купе на ночь запер бы обязательно.

– Тоже не факт, но уже очень убедительно, – кивнул Иван Порфирьевич. – Продолжайте, пожалуйста.

– Преступник открыл дверь, не важно чем, и вошел в купе со спящей жертвой. Жертва проснулась, скорее всего, когда преступник уронил на пол счеты. Преступник ударил жертву прямо в сердце. Схватил бумажник, бросил все остальное и ретировался.

– Дарья Владимировна, не стоит мне устраивать экзамен, – Иван Порфирьевич даже пальцем мне погрозил. – Вы прекрасно видели, что счеты сброшены покойным, а не преступником. Лежали они сбоку, прямо под рукой покойного.

Все позволили себе заулыбаться, даже дедушка, ради чего и была затеяна моя ловушка для опытного полицейского чина.

– Не буду больше! Не велите казнить! – принялась я оправдываться.

– Не помилую, – пообещал Иван Порфирьевич и нажал кнопку звонка, вызывая официанта из ресторана. – Ну-с, слушаю вас далее.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57