Призраки бездонного озера - Влодавец Леонид Игоревич

— Уя-а-а! У-ю-ю-я-а!

Женька аж вздрагивал от омерзения. При этом его удивляло, что обладатель головы-бурдюка, судя по всему, чувствует себя жарящимся на сковороде, в то время как сам Женька, стоя босыми пятками на той же самой серебристой дорожке, никакого жара не чувствовал. Щупальца, прикасаясь к дорожке, не только обжигались, но и высыхали на одну треть или даже больше, превращаясь в подобие сухих и корявых веток. От резких движений эти засохшие щупальца с треском обламывались, а отломившиеся куски тут же без остатка сгорали синим пламенем.

В это самое время неподалеку от места, где стоял Женька, из воды высунулась кудлатая голова Болотницы-Охотницы (шляпа у нее на затылок съехала). Охотница азартно завопила:

— Ага! Попался, который кусался, Водяной-Лиходей, гнусный злодей! Рубани его, государь

Иван-Царевич! Чтоб башка его поганая напополам развалилась!

Женька, в общем и целом, был вполне согласен с этой рекомендацией. Действительно, уж лучше зарубить это чудище, чтоб оно не мучилось так сильно и не орало! Но все же не следовало забывать, что от и до Болотнице верить нельзя. Не могла же она совершенно от вранья отучиться?!

Очень кстати Женьке припомнилась одна сказка, где какому-то молодцу уже почти удалось победить какое-то чудище, и оно, уже издыхающее, взмолилось: "Ударь меня еще раз, чтоб я не мучилось!" Молодец и ударил сдуру, а чудище ожило, силы его удесятерились, и оно, короче, молодца съело. Второго молодца чудище тоже на этот прикол поймало, и только третий — Иван-Дурак, конечно! — которого Баба-Яга загодя предупредила, не стал добивать чудище, и оно само по себе благополучно издохло.

Пока Женька вспоминал эту сказку и поигрывал мечом, Водяной-Лиходей продолжал орать так, что мороз по коже прокатывался, а кровожадная Болотница-Охотница ритмично хлопала в ладоши — они у нее тоже на лягушачьи лапы походили — и скандировала, словно болельщица на хоккее:

— Ру-би! Ру-би! Ру-би! — почти как: "Шай-бу! Шай-бу!"

Возможно, Женька и впрямь рубанул бы Водяного, надоевшего ему своими воплями, но тут страданиям Лиходея пришел конец.

Голова-бурдюк раздулась, как шар, и с грохотом лопнула, а все ошметки от нее тут же вспыхнули и сгорели все тем же синим пламенем. В ту же секунду серебристая дорожка-серпантин потеряла свою извилистую форму и выпрямилась как стрела, в результате чего необходимый путь до камышей намного сократился. Из воды один за другим сами собой выпрыгнули Женькины сафьяновые сапоги, а потом и щит — должно быть, гибель Водяного-Лиходея разом ликвидировала все его чары.

На месте взрыва осталось только белесое облачко пара, которое повело себя как-то странно. Оно не развеялось над водой, а, наоборот, немного уплотнилось, сформировалось в белый шар размером чуть больше футбольного мяча, а затем стало растягиваться сверху вниз. Сперва получилось что-то вроде большой перевернутой капли: круглым концом — вверх, острым — вниз. Потом нижний, острый конец "капли" раздвоился, от верхнего тоже отпочковались два отростка, и вскоре над серебристой дорожкой появилось полупрозрачное белесое подобие человеческой фигуры. Оно стало плавно подниматься в темное небо, сначала очень медленно, потом все быстрее и быстрее…

— Что это? — оторопело и даже испуганно пробормотал Женька, задрав голову. Вообще-то он ни к кому не обращался, но ему попыталась ответить Болотница-Охотница:

— Понеслась душа…

Договорить она не успела, ибо в этот миг над озером прокатился уже знакомый удар невидимого колокола:

— Бом-м! — и сразу за ним второй:

— Бом-м!

— Два пробило — обличье сменило! Болотница испарилась — Лихоманщица появилась! Ха-ха-ха-ха! — и на том месте, где только что плавала Болотница-Охотница, взвился уже привычный столб зеленого пламени, который стал преобразовываться в женскую фигуру.

Лихоманщица-Обманщица, как ей и подобало, выглядела страшнее и противнее всех остальных. Одета она была в неимоверно грязное платье, сшитое из драных тряпок — заплата на заплате. На руках были огромные когти, которым даже медведь мог бы позавидовать, а прическа напоминала воронье гнездо, только сделанное из спутанных рыжих волос, откуда во все стороны торчали какие-то веточки, соломинки, травинки и тряпочки. Но ужаснее всего выглядело лицо, точнее, морда, по сравнению с которой любая Баба-Яга смотрелась бы Василисой Прекрасной. На лбу, щеках, подбородке, на носу и даже на ушах пестрели целые скопища бородавок, родимых пятен, прыщей, шрамов, угрей и пупырышков всех цветов радуги. Сама физиономия была малинового цвета, нос — свекольного, а уши — коричневого. К тому же нос у Лихоманщицы был длинный, как у Буратино, но не прямой, а закрученный на манер штопора. Уши Лихоманщицы имели форму огурца, который разрезали пополам, а из половинок выгрызли сердцевину. К тому же эти уши торчали вверх, наискосок и немного назад, а на мочках у них топорщились какие-то рыжие кисточки. А уж пасть была — страшнее некуда! У нее имелось не четыре клыка, как у всех нормальных зверей — по два сверху и снизу, — а целых восемь, причем эти клыки торчали наружу даже тогда, когда пасть оставалась закрытой. Но голос, как это ни странно, и у Лихоманщицы был похож на голоса Ледяницы и Болотницы, только в нем чуялось больше злости и подлости.

— Ступай, ступай соколик ясный! Ждет тебя-в камышах Болотный Бес, поди уж стол накрыл, чтоб дорогого гостя попотчевать! — ехидно заявила эта вредина, взмахнула широкими рукавами своего трепаного одеяния… и поднялась в воздух. А затем с мерзким хохотом улетела вперед и скрылась за стеной камыша.

Женька надел сапоги — они, как ни удивительно, оказались совершенно сухими! Потом подобрал щит и с мечом в руке направился к камышам. Конечно, он был очень рад, что с Водяным все так удачно получилось, но все же душу глодала тревога. Ведь теперь никаких верных подсказок ждать не приходилось. Жуткая Лихоманщица если и будет подсказывать, то неверно и специально для того, чтоб напакостить. Правда, если заранее знаешь, что тебя хотят обдурить, то получаешь кое-какое преимущество. Например, если придется опять выбирать одно из двух, и Лихоманщица подскажет: "Бери это, а то не трогай!", надо, наоборот, брать то, а это не трогать. Однако бывают ведь и более сложные случаи, когда, допустим, надо одно из трех выбирать, или даже одно из четырех… Тут уж придется самому решать!

Ноги довольно быстро донесли Женьку до прибрежных камышей. Как и следовало ожидать, никакого Беса тут не оказалось, и стола для торжественной встречи "гостя дорогого" он, естественно, не накрывал. "Иван-Царевич", распугивая мелкую нечисть, которая при его приближении разбегалась кто куда, без проблем прошел через камыши. Далее дорожка тянулась куда-то вглубь болотистого топкого берега и скрывалась в мутной полосе тумана, висевшего над топью. Женька был почти уверен, что Болотный Бес поджидает его именно там…

Глава ХIII

БИТВА С БОЛОТНЫМ БЕСОМ

Конечно, входить в туман Женьке показалось жутковато. Дорожка, правда, теперь, после победы на Водяным, светилась почти так же ярко, как лампа дневного света, но туман был настолько густой и непроглядный, что дальше, чем на два шага вперед, ничего, кроме подсвеченной дорожкой голубовато-белой мути, не просматривалось. А в том, что серебристая дорожка в одно прекрасное мгновение не оборвется, Женька сильно сомневался. Он с некоторым опозданием вспомнил, что дорожку в самом начале его путешествия прокладывала Ледяница-Студеница, а потом — Болотница-Охотница. Стало быть, теперь дорожкой распоряжается Лихоманщица-Обманщица. Если Ледяница-Студеница проложила дорожку вполне честно и дала Женьке три верные подсказки, то Болотница — возможно, по сговору с Водяным! — запетляла дорожку таким образом, что "Иван-Царевич", небось, и сейчас еще бродил бы по ней, если б не решился спрямить дорогу. Но там, на озере, Женька прекрасно видел, что дорожка извивается змеей, а здесь, в тумане, вообще ничего не разглядишь. Идешь-идешь, а на самом деле на одном месте крутишься… А до рассвета, возможно, не так уж много и осталось. Вообще-то у Антонины Петровны, мамы дяди Васи, в доме висел настенный календарь, где на каждый день было расписано время восхода и заката солнца. Но Женька вчера в этот календарь не заглядывал и теперь об этом очень жалел. Одно дело — если солнце взойдет, скажем, в четыре часа, и совсем другое — если в три с небольшим. Правда, в обоих случаях гнусная Лихомячщица должна будет уступить место вполне приятной и правдивой Ледянице, но одно дело, если у Женьки будет впереди целый час, а другое — если всего минут десять. Ведь надо не только отыскать этого Беса Болотного, но и с самим Духом Прорвы разобраться! На это десяти минут никак не хватит…