Кот, который любил Брамса - Браун Лилиан Джексон

– Когда был построен этот прелестный дом? – спросила Розмари.

– Больше ста лет назад. В те времена он считался лучшим в городе. Хотите, я покажу вам его после обеда? Его строили каменщики, которых дед привёз из Уэльса, и в подвале оборудован английский паб – всё, что там есть, по частям привезли прямо из Лондона. Четвёртый этаж отвели под бальную залу, но её так и не закончили.

– Пока вы будете совершать своё путешествие по дому, я, с вашего разрешения, схожу в город, – вставил Квиллер. – Хочу навестить редакцию «Пустячка».

– Ох уж эти журналисты! – игриво воскликнула тётя Фанни. – Даже в отпуске не могут забыть о работе. Меня это просто восхищает!

Выйдя из дома, Квиллер поискал Тома, но ни его, ни синего грузовичка нигде не было.

Торговая часть Мэйн-стрит тянулась на три квартала. Магазины, рестораны, меблированные комнаты, почта, редакция «Пустячка», больница и несколько юридических контор были построены из камня, и в их убранстве тяга к роскоши превалировала над здравым смыслом. Шале соседствовали с шотландскими замками и испанскими крепостями. Квиллер обошёл стороной здание, где помещалась редакция «Пустячка», и заглянул в контору «Гудвинтер и Гудвинтер».

– Мне не назначено, – уведомил он седоволосую секретаршу, – но не могу ли я видеть мистера Гудвинтера? Меня зовут Квиллер.

Секретарша, несомненно, принадлежала к семейству патрона: у неё было узкое гудвинтеровское лицо.

– Вы только что разминулись с ним, мистер Квиллер, – любезно сообщила она. – Мистер Гудвинтер сейчас едет в аэропорт и вернётся не раньше субботы. Не хотите ли поговорить с его компаньоном?

Компаньон выплыл из своего кабинета, благоухая дорогими духами, и, улыбаясь, протянул Квиллеру холёную руку с маникюром.

– Меня зовут Пенелопа. Алекс говорил мне о вас. Он отбыл на конференцию в Вашингтон. Входите, пожалуйста.

У неё тоже было узкое, отмеченное печатью интеллекта гудвинтеровское лицо, которое Квиллер уже научился узнавать, но его смягчала улыбка и соблазнительные ямочки.

– Я зашёл сообщить свои наблюдения по вопросу, который мы обсуждали с вашим братом.

– Насчёт загадочных покупок алкоголя?

– Да. Мне не удалось найти никаких свидетельств того, что престарелая дама, о которой шла речь, испытывает особую склонность к алкоголю.

– Я с вами полностью согласна, – кивнула Пенелопа. – Это идея моего брата. Он говорит, что у неё сел голос, как у пьяницы. А я отношу это на счёт гормональных изменений.

– А как вы объясните, что её работник покупает алкогольные напитки?

– Возможно, он распивает их со своими друзьями. Он занимает отдельное помещение в каретном сарае, и, наверное, у него есть какая-то своя, личная жизнь, иначе ему было бы слишком одиноко.

– Странный молодой человек.

– Но спокойный и довольно милый, – внесла поправку Пенелопа. – Он выполняет все распоряжения, очень усерден и безукоризнен, некоторые здешние богатые семейства готовы на всё, лишь бы его заполучить.

– А о его прошлом вам что-нибудь известно?

– Очень немного. Знаю только, что Тома прислала в помощь Фанни приятельница из Нью-Джерси. Фанни – необыкновенная женщина, правда? Она сама сделала себе состояние ещё в те дни, когда считалось, что женщине недостает на это ума.

– По-моему, она получила все свои деньги в наследство.

– Вовсе нет! Её отец всё потерял в двадцатые. Фанни не только спасла собственность семьи, но и сама приобрела миллионы. В следующем месяце ей исполнится девяносто, и мы отметим это событие праздником. Надеюсь, вы присоединитесь? Как вам нравится Мусвилл?

– Здесь не соскучишься. Полагаю, вы знаете об убийстве?

Она с бесстрастным видом кивнула, словно он спросил: «Вы знаете, что сегодня среда?»

– Это ужасно, когда подобное случается в таком месте, как Мусвилл. У вас есть какие-нибудь соображения на сей счёт?

Она покачала головой.

«Она что-то знает, – подумал Квиллер, – но будет нема, как статуя Фемиды».

– Ведь это Данфилд был тем начальником полиции, с которым несколько лет назад повздорила Фанни? В чём там было дело?

Прежде чем ответить, дама-юрист бросила невозмутимый взгляд на потолок:

– Обычные интриги в курортном городке. Им тут нет конца.

Квиллеру нравилась её манера разговора. Он с удовольствием провёл полчаса в обществе умной молодой женщины, обладающей к тому же шиком и очаровательными ямочками на щеках. Розмари привлекательна, рядом с ней чувствуешь себя уютно, но, надо признать, деловые женщины лет тридцати всегда очень его привлекали. Он с нежностью вспоминал художницу Зою, дизайнера Коки и антиквара Мэри.

Возвращаясь к Фанни, он столкнулся с ещё одним представителем семейства Гудвинтер.

– Доктор Мелинда, что вы тут делаете? – спросил он. – И это вместо того, чтобы врачевать туристов в мусвиллской клинике? Ай-ай-ай!

– У меня сегодня свободный день. Угостить вас чашечкой кофе? – Она отвела его за угол в небольшое кафе. – Кофе хуже здешнего во всей округе варят только в одном-единственном месте, но всё равно все ходят сюда.

– Так есть ещё хуже? – удивился Квиллёр, сделав глоток-другой. – Нужно очень постараться, чтобы превзойти этот брандахлыст.

– Первенство держит «Вкусное меню», – сообщила Мелинда. – Там худший кофе и худшие гамбургеры на всём северо-востоке центральных штатов. Вы как-нибудь попробуйте. Это старый фургончик на пересечении главного шоссе со «Скатертью дорога».

– Неужели есть такое название – «Скатертью дорога»? Вы шутите!

– Нисколько. Когда-то она вела в индейскую деревню. Теперь там жилой район, и очень дорогой.

– Скажите-ка мне вот что, Мелинда. Я видел заброшенные шахты Димсдейлов и Гудвинтеров. А где шахта Клингеншоенов?

Мелинда внимательно посмотрела на него, проверяя, всерьёз ли задан вопрос.

Шахты Клингеншоенов нет, – ответила она наконец. – И никогда не было.

– Так на чём же сделал свои капиталы дед Фанни? На лесе?

– Нет. Он содержал салун.

Квиллер помолчал, переваривая информацию.

– Должно быть, он был очень удачлив в делах.

– Да, но не слишком-то респектабелен. «К. салун» пользовался шумной, но весьма сомнительной славой. Это заведение просуществовало целых полвека до Первой мировой войны. Дед Фанни построил самый роскошный дом в городе, но в свете Клингеншоены приняты не были. Если уж начистоту, над ними посмеивались. Шахтёры даже сочинили песенку: «Мы имеем кое-что от шахты, "К. салун" имеет кое-что от нас, а кто имеет кое-что от Минни, когда – что-то там-пам-пам». Не знаю, как там дальше, да и не слишком хочу узнать.

– Так, значит, Минни К. была…

– Бабушкой Фанни. Очень приветливая леди, если верить рассказам. Вы можете прочитать об этом в библиотеке, в отделе местной истории. Отец Фанни унаследовал салун, но разорился во времена сухого закона. К счастью, Фанни передался от деда талант делать деньги, и когда она вернулась сюда в возрасте шестидесяти пяти лет, то могла купить и продать что угодно и кого угодно.

Возвращался в каменный дом Квиллер упругим шагом. Журналисту ничего так не поднимает настроение, как сочная, свежая новость, даже если она не для печати.

Розмари тоже была в необычайно приподнятом настроении, когда они собрались домой. Такой чудный визит, такой чудный дом, полный старинных вещей! Франческа подарила ей стаффордширский кувшин из своей коллекции – кувшин, который, по мнению Розмари, был просто чудо, а по мнению Квиллера – воплощение уродства.

– Я с самого обеда хочу есть, – пожаловался он, – а перекусить нам надо пораньше, потому что к семи приедут Ник и Лори. Давай завернем в «Старую мельницу».

Ресторан помещался в настоящей каменной мельнице с водяным колесом и выглядел очень живописно, но меню оказалось самым заурядным; куриный суп с лапшой, рисовый пудинг и всё такое прочее.

– Я возьму только салат, – объявила Розмари.

– А я закажу вульгарную свиную отбивную с картофелем и отварным зелёным горошком, – решил Квиллер. – Это фирменное блюдо в здешних краях. Почему бы тебе не взять куриный салат «жюльен»? Скорее всего это обычная смесь увядшего латука и парниковых помидоров, приправленная чёрным перцем, где не отыщешь и кусочка курицы. Заправку к ней привозят в бутылках из Канзас-Сити, а сверху её посыпают тертым пармезаном, напоминающим опилки. Здесь же раньше была лесопилка,