Кот, который сдвинул гору - Браун Лилиан Джексон

– Двадцать четвертое мая. Кровь нулевой группы. Ношу обувь двенадцатого размера.

– Ага, вы Близнец, близко к Тельцам. И вы хотите что-нибудь особое, но практичное.

– Совершенно верно. Что-нибудь сельское и уединённое, но с электричеством и водопроводом.

– Думаю, у нас есть то, что вы хотите, – сказала она бодрым тоном.

– Я люблю твердую постель, желательно, длиннее обычной.

– Хорошо, я это отмечу для себя.

– И минимум две спальни.

– На сколько человек?

– Со мной будут два сиамца, мужского и женского пола.

– О-о-о! Это создаёт некоторые проблемы.

– Они хорошо воспитаны и ни в коем случае ничего не испортят. За это могу поручиться, – сказал Квиллер. Затем, вспомнив, что Коко однажды разбил вазу стоимостью в десять тысяч долларов, а Юм-Юм обычно тащит всё, что не прибито, быстро добавил: – Я бы хотел внести залог.

– Ну… – это может сработать. Дайте подумать… Есть один вариант, но я должна его проверить. Дом, который я имею в виду, довольно просторный.

– Я рассчитывал на что-нибудь компактное, – прервал её Квиллер, – но в сложившихся обстоятельствах согласен на всё.

В настоящий момент он жил в переделанном яблочном амбаре, высотой в четыре этажа, с балконами на трёх уровнях.

– А что вы имеете в виду под словом «просторное»? – решил уточнить он.

– Ну, большое помещение. Первоначально это была небольшая сельская гостиница. Потом её переделали под жилой дом для семьи Хокинфилдов. Последний член семьи Хокинфилдов на самом деле хочет продать дом, а не сдавать его. Дом можно снова оборудовать под гостиницу типа «ночлег и завтрак». Так вот, если вас интересует такая перспектива, мисс Хокинфилд, вероятно, согласится сдать его на всё лето. Что вы на это скажете?

– Вы задаёте странные вопросы. Я не интересуюсь гостиницами и вряд ли когда-нибудь заинтересуюсь.

– Простите, я об этом как-то не подумала. К тому же пока у меня нет на это разрешения. Мисс Хокинфилд живёт в другом штате. Я созвонюсь с ней, а потом свяжусь с вами.

– С нетерпением буду ждать вашего звонка, – приободрил её Квиллер.

– Кстати, мы не обсудили денежный вопрос. На какую сумму вы готовы согласиться?

– Скажите, сколько она хочет, и мы будем отталкиваться от этого. Со мной легко иметь дело.

За неделю сделка была заключена.

Владелица, запросившая за собственность миллион двести тысяч долларов, милостиво согласилась сдать на лето дом с полной обстановкой джентльмену с рекомендациями и двумя кошками за тысячу долларов в неделю. Электричество и водопровод прилагаются, но за телефон он будет платить сам.

– Было нелегко убедить её, но в конце концов мне это удалось! – с гордостью сообщила мисс Лесмор.

Всё ещё не привыкнув к своему безграничному богатству, Квиллер посчитал сумму чрезмерной, однако, решительно настроенный отправиться в Картофельные горы, согласился с условиями и заплатил половину всей суммы. Позднее он будет удивляться, почему не попросил прислать фотографию дома и места, почему позволил себе увлечься энтузиазмом агента: «Это прямо на вершине горы! Там из каждого окна потрясающий вид и великолепные закаты! Широкие веранды, восемь ванных, просторная кухня и ваше собственное озеро! Хокинфилды разводили рыбу в озере. Вы любите рыбачить? А в лесу восхитительные пешеходные тропинки…»

Коко сидел у телефона и внимательно слушал. Положив трубку, Квиллер обратился к нему.

– Вы с Юм-Юм сможете выбирать из шести спален и восьми ванных комнат, все с потрясающими видами из окон. Устраивает?

– Йау! – ответил Коко и стал вылизывать лапки.

Юм-Юм отсутствовала. Она дулась уже несколько дней: делала вид, что не хочет есть, сидела повернувшись спиной к Квиллеру и ускользала всякий раз, когда он пытался её погладить.

– Женщины – это загадка! – говорил Квиллер Коко.

Когда договор был подписан и задаток внесён, он отправился в головной офис фирмы «Хасселрич, Беннет и Бартер». В отделанном ореховым деревом и задрапированном бархатом кабинете он встретился со старшим из партнёров. Как всегда, встреча с Осмондом Хасселричем, человеком чрезвычайно щепетильным и мнительным, начиналась с обязательной чашечки кофе, которая подавалась с соблюдением всех формальностей, присущих разве что чайной церемонии. На свет божий извлекались чашки и кофейник веджвудского фарфора из фамильного сервиза, адвокат сам разливал кофе, и его старческие руки при этом дрожали, а чашки дребезжали на блюдцах. Изящные ручки чашек напоминали ловушки для пальцев, и Квиллер всегда радовался окончанию ритуала.

– Я долго думал, мистер Хасселрич, – сказал Квиллер после того, как серебряный поднос унесли и адвокат сел напротив него, – и пришел к выводу, что мне следует уехать на лето. – Несмотря на то что эти двое были знакомы вот уже пять лет, они до сих пор обращались друг к другу подчеркнуто официально. – Моё намерение уехать подальше от Мускаунти объясняется желанием обдумать свои планы на будущее. Приятное общество здесь притягивает меня как магнит, и мне нужно на время избавиться от его очарования, чтобы подумать обо всём отстраненно.

Адвокат понимающе кивнул.

– Я уезжаю в Картофельные горы. – Квиллер сделал паузу, выжидая, пока веки адвоката перестанут трепетать. Он знал: дрожащие веки – реакция старого джентльмена на любую сомнительную информацию. – Никто, кроме вас, не будет знать моего точного адреса, Я обрываю все связи на три месяца. Мистер О'Делл, как обычно, присмотрит за моим жильём. Лори Бамба займется почтой и срочные дела будет передавать вам. Ну а все мои финансовые дела – в ваших руках, поэтому я не предвижу никаких проблем.

– А как вы намерены оплачивать текущие расходы там, мистер Квиллер?

– Не считая еды, расходов будет немного. Открою временный счёт в местном банке, и вы сможете переводить деньги туда по мере надобности. Это Первый Картофельный банк города Спадзборо. – Квиллер опять подождал, пока успокоятся веки адвоката и перестанет дрожать его подбородок. – Как только узнаю почтовый адрес и номер телефона, незамедлительно сообщу вам. Я планирую уехать во вторник и прибыть в Картофельные горы в пятницу.

Несмотря на частые волнения, связанные с чудачествами Квиллера, Хасселричу нравилась его чёткая манера обсуждать дела, но то, что его клиент просто-напросто сбегал из города, он вряд ли понимал.

В понедельник днём состоялось прощальное рукопожатие с Арчи Райкером, которому Квиллер пообещал писать тысячу слов в газету «Всякая всячина» каждый раз, когда появится достойная для этого тема. Вечер понедельника завершился прощальным ужином с Полли Дункан в «Старой мельнице» и сентиментальным прощанием у Полли дома.

А затем, рано утром во вторник, он погрузил багаж в свой подержанный – трёхлетний – четырехцилиндровый седан, окрашенный в два оттенка зелёного цвета. Даже разбогатев, Квиллер неохотно тратился на пересылку вещей. В багаж входили пишущая машинка, автоматическая кофеварка, коробка с книгами и личные вещи сиамцев, пристально следивших за процессом их погрузки, по, как только плошка для воды и миска для сухого корма исчезли за задней дверцей автомобиля, сами сиамцы куда-то испарились.

ДВА

Когда машина отъехала от яблочного амбара, коты сидели в корзине на заднем сиденье, расположившись на подушках, как и подобало их царственным особам, а Квиллер – за рулем, погрузившись в размышления о предстоящем отдыхе, который, возможно, изменит всю его жизнь. Он решил вести во время поездки дневник – при помощи диктофона. Сидя за рулём, он будет записывать свои мысли и впечатления, а также мяукающие комментарии; дополнять же записи он сможет во время остановок в мотеле. И вот что получилось.

Вторник , Уехал из Пикакса в десять тридцать, на полчаса позже, чем планировал. Вещи были уже в машине, и я собирался тронуться в путь, когда пропали сиамцы. Ничто так не выводит из себя, как задержка, вызванная поисками кошек в последнюю минуту. Сначала я нашёл Коко на книжной полке: он спрятался за биографиями, оставив хвост между книгами, – чисто страус. Коко вдруг вздумалось поиграть, и хвост играл роль подсказки. А Юм-Юм не шутила. Она свернулась калачиком под крышей на балке, к которой я мог бы подобраться только с помощью лестницы длиной в сорок футов. Проклятие! Не вызывать же добровольную пожарную команду! Пришлось открыть банку креветок, Нарочито гремя посудой, я стал приговаривать: «Божественно вкусно! Коко, ты не хочешь вкусненького?» В нашем доме это вульгарное слово произносить запрещается, за исключением тех случаев, когда действительно предстоит угощение, поэтому оно всегда срабатывает. Через одну-две минуты еле уловимый шорох мягких шагов Юм-Юм сказал мне, что принцесса покинула башню из слоновой кости.