Хроники Нарнии. Том 1 - Льюис Клайв Стейплз

 — Эй, вы! Отпустите ее волосы! Немедленно! — потребовал Дигори.

 Они начали бороться с Колдуньей. На этот раз дети оказались сильнее и через несколько секунд заставили ее выпустить Полли. Колдунья откинулась назад, шатаясь и едва смея дышать. В ее глазах был самый настоящий страх.

 — Быстрее, Дигори! — крикнула Полли. — Меняем кольца и — домой! В наш пруд!

 — Помогите! Помогите! Смилуйтесь! — слабым голосом скулила Колдунья. Пошатываясь, она ковыляла вслед за ними. — Возьмите меня с собою! Вы же не можете сделать такую подлость! Не бросайте меня в этом ужасном месте! Это убьет меня!

 — Таковы основы Государственной Политики! — злорадно отвечала Полли. — С вами будет то же, что вы сделали с людьми в вашем мире. Шевелись, Дигори!

 Они уже надели зеленые кольца, но Дигори сказал:

 — Вот досада! Что же с нею делать?

 Он не мог удержаться от некоторой жалости к королеве.

 — Не будь таким ослом, — сказала Полли. — Десять против одного, она только притворяется. Пошли!

 И дети прыгнули в пруд, ведущий в их родной мир. “Как хорошо, что мы догадались сделать эту отметку!” — подумала Полли. Но в тот самый миг, как они прыгали, Дигори почувствовал, что ему в ухо вцепились два больших холодных пальца. Пока они погружались вниз и мчались к их собственному миру, хватка этих пальцев становилась все сильнее. По-видимому, силы возвращались к Колдунье. Дигори брыкался и вырывался, но от этого не было никакой пользы. Через минуту они были уже в кабинете чародея. Дядя Эндрю, не отрываясь, глядел на поразительное существо, с которым вернулся Дигори из-за пределов мира.

 Ему было на что посмотреть, как, впрочем, и Дигори с Полли. Не оставалось никаких сомнений — Колдунья одолела свою слабость, и теперь, увидев ее в своем мире, в привычной обстановке, можно было лишиться и дара речи, и чувств. В Чарне она выглядела достаточно грозной, но в Лондоне стала просто устрашающей. До этого они как-то по-настоящему не осознали, какая же она была высокая. “Едва ли она человек”, — подумал Дигори и, возможно, был прав: некоторые ведь утверждали, что в жилах королевской династии Чарна текла кровь древних гигантов. Но даже рост ее был ничто в сравнении с ее красотою, свирепостью и неистовством. Она выглядела раз в десять более живой, чем большинство людей, которых можно было встретить в Лондоне. Дядя Эндрю без конца кланялся, потирал свои ладони и казался сильно перепуганным. Рядом с Колдуньей он был всего лишь крохотной козявкой. И все-таки, как говорила потом Полли, между ними было некоторое сходство — и в чертах лиц, и в их выражении. Вероятно, это была некая особенность, присущая всем злым волшебникам, та самая метка, которую Ядис искала, но так и не нашла на лице Дигори. Теперь, увидев их рядом, дети уже не испугались бы дяди Эндрю: это было бы все равно, что испугаться червяка после того, как повстречаешься с настоящей гремучей змеей, или коровы — после встречи с бешеным быком.

 "Черт побери! — думал Дигори, глядя на дядю. — И этот тоже называет себя чародеем! Да ни в коем случае! Вот она — настоящая!".

 Дядя Эндрю продолжал потирать ладони и кланяться. Он старался сказать что-нибудь учтивое, но во рту у него пересохло, и слова не шли с языка. Его “эксперимент” с кольцами возымел гораздо больший успех, чем он ожидал. И хотя он занимался магией многие годы (надо сказать, совершенно поверхностно), он ухитрялся избегать подлинных опасностей — насколько это вообще возможно в делах такого рода, — подставляя под них других людей. Ничего подобного с ним прежде не случалось.

 И вот заговорила сама Ядис — не слишком громко, но с такими нотами в голосе, что задрожала вся комната:

 — Где тот чародей, который призвал меня в этот мир?

 — Ах...ах, сударыня, — запинаясь, пролепетал дядя Эндрю. — Я весьма польщен... вознагражден сверх ожиданий... совершенно непредвиденное удовольствие... если бы я был заранее предупрежден, я бы сделал соответствующие приготовления...

 — Где чародей, дурак? — спросила Ядис.

 — Это... это я, сударыня... Надеюсь, вы извините некоторую.. .эээ... вольность, которую позволили себе эти озорные дети, доставившие вас сюда. Уверяю вас, у меня и в мыслях не было... я бы никогда себе не позволил...

 Это — ты? — произнесла она просто жутким голосом.

 Одним махом Колдунья пересекла комнату и захватила рукой огромную пригоршню волос дяди Эндрю. Она так резко запрокинула его голову, что через мгновение лицо дяди было уже обращено к ней. Колдунья принялась изучать лицо — точно так же, как раньше изучала Дигори во дворце Чарна. Он щурился и нервно облизывал губы, пока продолжался этот осмотр. Наконец, она отпустила его, да так резко, что он зашатался и привалился к стене.

 — Вижу, — сказала она с издевкой, — ты тоже чародей... особого сорта. Стой передо мной прямо, собака, и не приваливайся к стене — так можешь вести себя, когда будешь говорить с равными себе... Как получилось, что ты знаешь Магию? Клянусь чем угодно, что в тебе нет ни капли королевской крови!

 — Но... ах... возможно, и нет, если говорить в буквальном смысле, — запинаясь, бормотал дядя Эндрю. — Да, мы не вполне королевской крови. Тем не менее, Кеттерли — очень старинная и почтенная фамилия. Одна из самых старых дорсетширских фамилий, сударыня.

 — Молчи! — приказала Колдунья. — Я поняла, что ты такое. Ты — жалкий, мелкий колдун, работающий по книгам и руководствам. А в крови и в сердце настоящей Магии у тебя нет. Я слышала, что такие, как ты, бывали и в нашем мире, но они истреблены тысячи лет назад. Но здесь я позволю тебе жить и быть моим слугой.

 — Я был бы крайне счастлив... я в восторге, если смогу хоть чем-то услужить... с удовольствием, уверяю вас.

 — Молчи. Ты слишком много болтаешь. Выслушай первое свое задание. Я вижу, мы находимся в каком-то большом городе. Добудь мне немедленно карету, ковер-самолет, хорошо обученного дракона или то, что подобает для передвижения царственных особ в вашей стране. Затем доставь меня в такое место, где я могу раздобыть одежды и драгоценности, а также рабов, — словом, все, что приличествует особе моего ранга. Все должно быть готово к тому, чтобы завтра я могла начать завоевание этого мира.

 — Я... я немедленно вызову кэб, — еле выдохнул дядя Эндрю, пятясь к двери.

 — Стой, — сказала Колдунья, когда он был уже у двери. — Не смей даже думать о предательстве. Мои глаза видят сквозь стены и читают мысли людей. И они будут следить за тобою, где бы ты ни был. При первом же признаке неповиновения я наложу на тебя такие чары, что ты, где бы ни сел, будешь чувствовать себя на раскаленном железе, а где бы ты ни лег, под тобой будут невидимые глыбы льда. Теперь иди.

 Старик вышел из комнаты, напоминая собаку, поджавшую хвост.

 Теперь дети боялись, что Ядис заговорит с ними о том, что было в лесу. Но об этом она больше не упоминала — ни тогда, ни впоследствии. Думаю, — и Дигори считает точно так же, сознание ее было устроено таким образом, что она вообще не могла помнить то мирное место. Оставшись вместе с детьми, она совершенно не обращала на них внимания. И это тоже было в ее характере. В Чарне она совсем не замечала Полли, потому что только в Дигори видела существо, которым можно воспользоваться. Теперь эти надежды она возлагала на дядю Эндрю, и Дигори утратил для нее всякий интерес. Я полагаю, что большинство колдунов такие же. Их совсем не интересуют ни люди, ни вещи, из которых они не могут извлечь какую-либо пользу для себя: все они ужасающе практичны. Несколько минут в комнате царило полное молчание. Но судя по тому, как Ядис порою топала ногой по полу, было ясно, что она испытывает возрастающее нетерпение.

 Вскоре она произнесла, как бы говоря сама с собою:

 — Чем занялся этот старый дурак? Не взбодрить ли его кнутом?

 И она горделиво покинула комнату, направляясь искать дядю

 Эндрю, так и не взглянув ни разу на детей.

 — Уф! — произнесла Полли, позволив себе наконец вздохнуть с облегчением. — А теперь мне пора идти домой. Уже страшно поздно. Мне нужно хорошенько все обдумать.