Повести об отважных - Попов Василий Алексеевич

Но, когда он поднял глаза на лестничную площадку, отверстия в деревянной панели уже не было. В свете фонаря золотилось светлое дерево и темнели дубовые листья и кресты орнамента. На каменном полу площадки валялся немецкий автомат.

В несколько прыжков подполковник достиг площадки и посмотрел вверх.

Лейтенант Серков с пистолетом в руке поднимался со ступенек. А выше, там, где кончался лестничный пролет, неподвижно лежала груда железа.

— Что с вами, Миша? — крикнул подполковник. — Вы ранены?

— Нет! По вашей команде я шлепнулся на ступеньки. И вся очередь пришлась на его долю…

Лейтенант указал на неподвижно лежащего фашиста.

— Врача! Быстро! — скомандовал подполковник.

Снизу уже бежали бойцы. Обгоняя их, через три ступеньки мчался Ничипуренко.

Запыхавшись, прибежал врач Никита Семенович. Он нагнулся над лежащим и сердито выкрикнул:

— Безобразие! Я же не могу добраться до человека через эти железки…

— Снять доспехи! — распорядился подполковник.

Когда вервольфовца освободили от его железной скорлупы, он был уже мертв. Автоматная очередь прошила ему грудь.

— Такова мораль фашизма, — сказал лейтенант, — Не щадить ни чужого, ни своего… Но вы заметили, Юрий Юрьевич, что потайной ход открывался в четвертой грани панели? Теперь мы знаем, как туда попасть. Утром выломаем эту грань и…

— И ничего это нам не даст! — хмуро ответил подполковник. — Следовало бы заметить лейтенант, что вся система тайных ходов в замке построена по одному принципу: ход открывается изнутри. И думаю, что если даже мы взломаем панель, то далеко не пройдем…

Лейтенант сосредоточенно разглядывал накладной орнамент на панели. Он потер ладонью лоб, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Не могу согласиться с вами, товарищ подполковник, — возразил он, все еще ощупывая взглядом выпуклый орнамент панели. — Я считаю, что входы в систему потайных ходов замка обязательно должны открываться не изнутри, а снаружи, из помещений.

— Почему вы так думаете?

— Железный Рыцарь создал всю эту систему секретных ходов и переходов, чтобы при необходимости скрываться в них от опасности. Но ведь жил-то он не в каких-нибудь каменных каморках, а в покоях замка. Значит, основные ходы должны открываться из коридоров и комнат замка. Только мы пока не сумели их обнаружить.

— Логично! — согласился подполковник. — Логично, если не учитывать, что входы в секретные коридоры замка могли быть переделаны позже.

Лейтенант вдруг прилег на ступени, и его сосредоточенный взгляд снова устремился на орнамент панели. Серков упорно силился вспомнить одну деталь…

Когда, повинуясь команде подполковника Смирнова, он упал на ступени и вытаскивал свой пистолет, его поразило, что в рисунке орнамента произошло нарушение симметрии. В одном месте выпуклая середина дубового мальтийского креста ушла вглубь, а рисунок из дубовых листьев стал вертикальным. Разглядывать, где именно произошло это нарушение орнамента, лейтенанту было не время. Как раз в этот момент над ним просвистели пули, и он стал стрелять в черное отверстие хода.

Сейчас орнамент снова был безукоризненно точным.

— Что с вами? — недоуменно спросил подполковник, глядя на лежащего Серкова.

— Вспомнил! — воскликнул лейтенант.

Гибким движением он вскочил на ноги, бросился к панели и стал нажимать на мальтийские кресты. И вот полукруглый выступ упруго ушел внутрь! Другой рукой Серков пытался сдвинуть дубовые листья. Выпуклый рисунок повернулся, листья пошли вниз.

— Открылся! Ход открылся! — взволнованно заговорили на лестнице.

— Старшина Ничипуренко! — окликнул подполковник. — Двух бойцов с автоматами и двух с топорами… Принести фонари. Быстро!

Прошло не больше трех минут, а бойцы уже стояли перед подполковником.

— Впереди идет лейтенант Серков, — сказал подполковник. — За ним — автоматчики и бойцы с топорами. Идти осторожно. Возможны всякие неприятные сюрпризы.

Потайной ход был похож на первый, выходящий в склеп семьи фон Шлиппенбахов — узкая, мрачная дыра внутри толстой каменной стены. И здесь приходилось идти цепочкой.

Ход закончился через полсотни шагов. Направо и налево от него шли короткие коридорчики-тупики. Стены их выглядели монолитными и неподвижными.

— Дальше нам не пройти, хотя здесь обязательно имеются какие-то проходы, — сказал лейтенант Серков. Он осветил фонарем стену, в которую упирался ход, и воскликнул: — А вот здесь стоит посмотреть, товарищ подполковник…

Впереди была не каменная, а кирпичная кладка. И сразу можно было заметить, что стена, перегораживающая коридор, сложена недавно: ее скрепляла не древняя известковая масса, а цемент.

Лейтенант постучал в стену рукояткой пистолета. Раздался гулкий звук, свидетельствующий о том, что за стеною пустое пространство.

— Попробуем проломать эту перегородку, — решил подполковник Смирнов. — По-моему, она всего в один кирпич.

Лейтенант и бойцы-автоматчики отступили в боковые ходы-тупики. К кирпичной стене подошел Ничипуренко. Он поплевал на руки, взял кирку и, чуть отступив, ударил острием в стену. Кирка легко вошла между кирпичами, вся стена зашаталась, посыпались комья затвердевшего цемента.

— Це не работа, це халтура! — пробасил Ничипуренко.

Не вытаскивая застрявшей кирки, он уперся в стену руками, крякнул и надавил. Стена рухнула внутрь. Облако пыли на несколько минут затмило свет фонарей, затруднило дыхание.

Когда пыль осела, все увидели за стеной глухую каморку, заставленную деревянными ящиками, закрытыми плотными крышками на петлях и опечатанными круглыми сургучными печатями с оттисками фашистского орла, держащего в когтях свастику.

— Посветите, лейтенант! — подполковник внимательно осмотрел весь штабель зеленых ящиков, а затем сорвал печать с самого верхнего и откинул крышку.

Ящик был заполнен синими картонными папками. На каждой из них в правом углу, над орлом со свастикой, жирным шрифтом было напечатано: “Секретно”. Подполковник Смирнов перелистал бумаги, подшитые в одной из этих папок, и сказал:

— Архив местного гестапо. С ним следует внимательно ознакомиться. Распорядитесь, лейтенант, чтобы ящики перенесли в одну из комнат и поставили к ним часового.

Ящики были тяжелыми, а ход очень узким. Переноску гестаповского архива закончили только в пятом часу утра.

— Ну, сейчас проверю часовых — и спать! — мечтательно проговорил лейтенант Серков. — Устал я так, точно километров на пятьдесят бросок сделал.

Он потянулся и сладко зевнул.

— Может, нижний этаж я проверю, товарищ лейтенант? — сказал Ничипуренко. — Мне же, можно сказать, по дороге…

— Спасибо, старшина. — Я отвечаю за охрану замка — значит мне и проверять.

Они спустились на нижний этаж и прошли по коридору.

— Покойной ночи, старшина! — пожелал лейтенант.

— Спасибо, товарищ лейтенант, — Ничипуренко остановился у дверей своей комнаты. — Вот перекурю и пойду. В хате мы не курим, товарищ лейтенант, — пояснил он.

— Правильно, старшина!

Лейтенант Серков направился по коридору.

“Почему так темно? — удивился лейтенант, сворачивая к часовому и окликнул:

— Часовой!

Ему никто не ответил. В зале, где стояла статуя Железного Рыцаря, почему-то не горел фонарь.

— Часовой! — снова крикнул лейтенант и, уже предчувствуя что-то недоброе, выхватил пистолет, достал из кармана фонарик. Голубоватый конус света ощупал пустой зал, две закрытые двери и зловещую статую.

У ног статуи, на каменном полу, неподвижно лежал часовой. Глаза его были широко раскрыты, руки застыли у горла, словно он пытался разорвать какое-то кольцо, мешавшее ему дышать.

Лейтенант склонился над лежащим, прощупал пульс и уловил еле заметное биение.

И вдруг над головой Серкова что-то еле слышно щелкнуло. Лейтенант поднял голову и с удивлением обнаружил, что глаза статуи светятся странным голубоватым светом. От этого света лицо Железного Рыцаря словно ожило.