Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
— Не-е… — успокоил и его, и остальных Кинтель. — С властями Корнеич всегда оч-чень вежлив. Помню, как познакомились. Я был тогда в седьмом, а Салазкин в пятом. Меня приволокли в учительскую: ты, мол, стащил у профессора Денисова старинную книгу. Салазкин тут же просигналил Корнеичу. Правда, сигнал тогда звучал безобиднее: "Добрый день"… Ну, Корнеич примчался через пять минут. Как он там разговаривал! Дамы-педагогши аж захлебывались от эмоций, а он — будто английский лорд…
Опять затрещал телефон. Татьяна снова метнулась в комнату, Кинтель схватил со стола радиотрубку.
— Ма-а! — раздался жизнерадостный Ромкин возглас. — Папа еще не уехал? Я топаю домой!
— Уехал уже! А ты… ты где?
— На полдороге к дому. Там всех начали отпускать. Среди пойманных оказался сын депутата гордумы, он сумел звякнуть папочке…
— Подожди, вот наш "папочка" вернется, он тебе звякнет… Зря только сорвал его с места!
— Ничего не зря. Депутат копать это дело не будет, а папа наведет шороху…
— Марш домой! И не смей больше влипать ни в какие истории!
Ромка явился через десять минут. Радостно-сердитая Татьяна впихнула его в кухню.
— Вот он, любитель современной музыки, полюбуйтесь…
— Здрасте, — скованно сказал "любитель" и поморщился.
Все на него полюбовались. Каховский, который не видел Ромку несколько лет, ностальгически вздохнул:
— Ну, точно Данила в подростковую пору. Тот же осенний листопад на физиономии, те же кудри…
— Так бы и вцепилась в эти кудри… — Ромкина мама слегка стукнула свое чадо по плечу. Ромка поморщился опять:
— Не надо… Посмотри, заметный синяк? — Он оттянул до самого плеча ворот черно-зеленой футболки.
— Господи… Это что еще?
— Я же говорил… Они, прежде, чем хватать, сразу начинают работать своими "пэ-эр семьдесят три"…
— Чем? — напряженно переспросил Каховский.
— Палка резиновая образца семьдесят третьего года…
— Во времена перестройки назвалась "демократизатор", — уточнил Каперанг. — Однажды они с такими штуками сунулись к нашим матросам. Что было…
— А там ничего не было, — с сожалением сообщил Ромка. — Не матросы ведь, а народ так… вроде меня… Похватали, кто поближе — и в машины…
— Нечего дуть пиво и поливать заборы, — для порядка сказала Татьяна.
— Я и не дул! И не поливал! Я за компанию… А другим как быть? Там один биотуалетик на тыщу народа, к тому же за десять рэ… Что делать-то? Завязывать что ли… эту штуку рифовым узлом?
— Хулиган, — горько подвела итог Татьяна. — Постыдился бы гостей…
Каховский солидно утвердил на носу очки, они сверкали.
— Гости, вникнувши в ситуацию, склоняются на сторону потерпевшего.
Татьяна прикусила губу:
— Потому что… одна пиратская команда, только разных лет вербовки…
— Кто бы говорил, — весело хмыкнул Кинтель.
— Стой на месте, злодей, — велела Татьяна сыну. — Сейчас мазь принесу. — Сходила в комнату и принесла. Натирая Ромкино плечо, глянула за окно. — Теперь вот за второго переживай…
Избавляя Татьяну от переживаний, снаружи торжествующе взревел мотор вишневого "Мустанга". Кинтель кинулся на двор — помогать.
Вернулись через три минуты.
— Ну? — нетерпеливо сказал Каперанг.
— А чего "ну"? Как обычно. Зашел, ребят уже немного, большинство разбежалось, рады, что отделались. Лейтенантик бумаги в стопку складывает. Развернул я у него перед носом корочки со словом "Пресса".
"Желательно, — говорю, — знать имена участников акции".
Он охотно так:
"Пожалуйста, вот протоколы задержанных".
Я говорю:
"Этих — потом. Интересны те, кто геройски задерживал…"
Тот сразу завопил в дверь:
"Товарищ майор!"
Появился товарищ майор. Я, конечно, вежливо повторил просьбу. Он сразу:
"А вам зачем?"
Я говорю:
"Странный вопрос".
Он пригляделся.
"А-а, это вы… Ну и чего вы хотите?"
Я ему:
"Третий раз объясняю, майор Сидельников. Имена тех, кто активно боролся с молодежью…"
"Активно нарушающей порядок!"
"Да-да, именно. И призванной к порядку путем энергичных действий…"
Он сморщился, будто глотнул вместо водки "Аква минерале".
"Зачем, — говорит, — вам это все надо, товарищ Вострецов?"
Я ему:
" Кто ?"
"Ах, простите! Господин Вострецов! Повторяю: зачем вам это надо? Все эти обострения… Снова статью будете писать?"
"Конечно".
"Пишите, пишите. Только зачем ?"
"Снова странный вопрос. Деньги дадут в газете. Каждый зарабатывает как умеет. Кто-то ловит пацанов на улице и трясет с них штрафы. Кто-то пишет про это статьи и получает гонорары. Второй способ кажется мне благороднее. Впрочем, дело вкуса… И кстати, — говорю, — если с кого-то успели взять денежки без квитанций, советую вернуть. Для чистоты служебной совести…"
"А вы нас не пугайте", — заявляет он. И смотрит на лейтенанта.
"Да упаси Господи, — говорю. — Чем это, майор Сидельников, можно вас испугать?.. Честь имею кланяться. Только вот что. Если сейчас к моему мотоциклу окажется приторочен ручной пулемет или баул с марихуаной, этот номер не пройдет. Ситуация отслеживается…"
"Идите и пишите, — гордо разрешает он. — Пока еще можете …"
Ну, я и пошел. "Скучно жить на этом свете господа", — говорил Николай Васильевич…
— Будешь писать? — спросил Каховский.
— Наверно… Толку, конечно, мало, но и проходить мимо… Я, кстати, недавно уже касался этой туалетной темы…
— Это когда про памятники? — уточнил Кинтель.
— Ну да. Сергей не знает… Перед юбилеем Победы на окраине, на площади Фронтовых бригад, воздвигли очередной монумент. Посрубали во всей округе вековые тополя, снесли домики пенсионеров и установили десятиметровую бронзовую тетю. Нечто среднее между скульптурами Вучетича и скифскими каменными бабами (твоя тема, Серега). Правой рукой держит тетя перед собой, за середину клинка, пятиметровый меч, левой прижимает к подолу рахитичного бесполого ребятенка. Меч похож на великанскую гладильную доску, ребятенок на Горлума из книжки Толкиена… Я и написал, что памятников в городе и без того пруд пруди, в том числе и победителям. И что нынешние памятники — это уже не в честь погибших и победивших, а в честь нынешних чиновников, дабы обессмертить именно их: "Этот монумент установлен при мэре таком-то, при губернаторе таком-то…" И приписал еще, что, если уж некуда деньги девать, построили бы в разных кварталах несколько бесплатных общественных туалетов. А то можно полгорода пройти, и некуда ткнуться, если приспичит. Одна дорога — за угол. Как в воду смотрел…
— Какие были вопли, — с удовольствием вспомнил Кинтель.
— Вопли обычные. "Газету закроем, автору это так не пройдет!"
— "Патриотические силы" пытались даже в суд подать, — напомнил Ромка.
— Ты по-прежнему весело живешь, Данечка, — озабоченно сказал Каховский.
— И рад бы "попечальнее", да… Слушайте, там еще осталось? Ну, плесните наконец. Думаю, теперь уже можно… И Татьяне глоток, чтобы избавилась от стресса… Давайте, ребята. За наши паруса…
4
Около полуночи, когда гости разошлись, притихшую квартиру Вострецовых опять тряхнул телефонный звонок.
— Что еще?! — бедную Татьяну смело с постели. — Кто это?.. О Боже… Хорошо, сейчас. Даня…
Звонила мама Рыжика.
— Даниил Корнеевич. Извините. Но я так беспокоюсь… Начальник "Солнечной Радости" рвет и мечет. Требует от меня официальную телеграмму, что я позволила сыну покинуть лагерь…
— Их можно понять. И начальника, и сына, — лениво сказал Корнеич. У него уже не было сил злиться.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
