Шарон Крич. Отличный шанс - Крич Шарон

Если бы я стала рассказывать все, что знала почти о каждом ученике моего класса и о многих из старших и младших классов, присутствующие просто удивились бы. Но когда той ночью я стояла посреди многолюдной сутолоки, которая образовалась в нашем доме, мне казалось самым удивительным то, что, несмотря на различия в национальностях, языках, культуре и обычаях, у нас было гораздо больше общего, чем несхожего. Я даже зауважала себя за такое взрослое и мудрое наблюдение и решила позже записать его. Но утром оно уже не казалось столь глубоким и впечатляющим, как прошедшей ночью.

Кейсуки признался мне, что ему хотелось бы следовать за Белен по выбранной ею дороге через желтый лес. Тогда я призналась Кейсуки, что мне хотелось бы следовать за Гутри по его дороге.

Миссис Стирлинг вмешалась в наш обмен исповедями, беря с блюда клубничину.

- Что это за разговоры о следовании? Вы не должны ни за кем следовать! Мы не для того наполняли вас всем этим… - и она сделала широкий жест рукой в сторону открытого балкона, через который были видны горы, - всеми этими восхожестями, чтобы вы ограничивались следованием!

Дядя Макс тоже присоединился к беседе.

- Вообще-то нам нужны последователи. Мне кажется, лучше разумно следовать за кем-то, чем бездумно вести за собой! - сказал он.

Кейсуки оживился.

- О’кей, хорошо! Тогда Белен может следовать за мной! Мой есть бульдозер прокладывать дорога, мой есть… - И он стал маршировать по комнате, выбросив перед собой руку, словно предводитель невидимой армии.

Миссис Стирлинг поцеловала меня в щеку, оставив яркий отпечаток губной помады, и переместилась к другой группе гостей. Дядя Макс отпил вина из своего бокала.

- Ты всерьез говорила о том, что хочешь следовать за Гутри? - поинтересовался он.

- Ну, не знаю… Мне хотелось бы быть в курсе того, как он живет, чем занимается - следовать, но незаметно, понимаете, вроде как муха на стене.

- М-м, - протянул он. - Что ж, Гутри действительно интересный человек, и следовать за ним было бы интересно, не так ли?

Я подумала о том, как я, моя мама, Крик и Стелла следовали за отцом из города в город и сколько интересного происходило во время этих переездов. А потом посмотрела на стоявших рядом дядю Макса и миссис Стирлинг и подумала, что оба этих человека, а также мой отец и Гутри обладали одним и тем же качеством: все они умели так идти по жизни, что хотелось следовать за ними и видеть мир таким же, каким они видели его.

На следующее утро я проснулась под звуки дождя, постукивающего по стеклам моего окна, и монотонное бормотание дяди Макса. Он заперся в ванной комнате и репетировал свою речь на предстоящей выпускной церемонии старшеклассников. На вешалке за дверью висели мои юбка и блейзер, а на полу под ними стояли мои ботинки, начищенные до блеска, но не мной. Очевидно, это было дело рук дяди Макса. Он обожал чистить ботинки, особенно когда находился в напряженном состоянии. Говорил, что чистка ботинок способствует снятию стресса.

В дверях моей комнаты появилась тетя Сэнди. Она была в халате, а в руках держала два своих платья и костюм.

- Так, Динни, пора! Andiamo! Пошли! - Она выставила перед собой одежду, словно на выбор. - Что бы ты посоветовала? - спросила она. - Только выбери то, что меньше всего нуждается в глажке, о’кей?

Тетя Сэнди плюхнулась на край моей кровати и стала гладить мою ногу.

- О, Динни! Я знаю, что до твоего отъезда осталось всего несколько дней, и я должна говорить что-то мудрое и значительное, но у меня голова забита всякой чепухой: что надеть, как бы не опоздать, как сделать, чтобы Макс расслабился. Мне невыносима сама мысль, что ты нас покидаешь. Хочется запереть тебя в шкаф и никуда оттуда не выпускать.

Она достала из кармана почтовую открытку.

- Вот, только что принес почтальон, - сказала она. Потом наклонилась и поцеловала меня. - Поговорим еще завтра.

Открытка была от мамы. В ней она. сообщала их очередной новый адрес. Две недели назад мама позвонила и предупредила о предстоящем переезде. Она беспокоилась, как бы мне не забронировали уже билет на самолет (еще не забронировали) и я не оказалась бы в Нью-Мексико, откуда они к тому времени уедут. Отец перевозил их обратно в Байбэнкс, штат Кентукки, где я родилась и где до сих пор жили тетя Тилли и тетя Грейс. Отец выхватил у матери трубку и выкрикнул: “Это отличный шанс, Динни! Вот увидишь!”

Пока я лежала на кровати и изучала открытку с нашим новым адресом, зазвонил телефон.

- Спорим, что это миссис Стирлинг? - спросила тетя Сэнди. - Она хочет знать, установлен ли навес над кампусом и приготовлены ли зонты!

Дядя Макс крикнул из ванной комнаты:

- Скажи, что зонты приготовлены!

Тетя Сэнди ушла в свою спальню, чтобы там взять трубку.

- Да, установлен, - услышала я. - Да, приготовлены. Но, может быть, дождик закончится.

И словно тоже услышав ее слова, солнечные лучи брызнули из-за туч. Колокола церкви Святого Аббондио отчетливо отсчитали время - девять часов. Из окна я увидела белый навес над кампусом. Из-за верхушек деревьев виднелась сложенная из камня церковь Святого Аббондио с высокой, изящной звонницей. Я вспомнила тот день, когда прогуливалась по церковному двору и впервые встретила там Лайлу.

Мысль о Лайле напомнила мне, что тетя Сэнди так и не рассказала о моей подруге, о ее семейных проблемах, хотя события, связанные с лавиной, на многое открывали глаза. Может быть, Лайла когда-нибудь сама мне расскажет. Возможно, существовали серьезные причины, почему Лайла такая, какая есть.

Еще дальше и ниже расположилось озеро Лугано, такое спокойное, такое серебристое. Однако странная перемена света в воздухе через мгновение придала ему сначала металлический оттенок, а затем серо-голубой. Слева возвышалась гора Бре, уже без своей снежной шапки, а справа - гора Сан-Сальваторе с мигающим красным огоньком на вершине. По ее склону карабкался фуникулер, маленький красный поезд-ящерица. Он забирался все выше и выше, и я вспомнила, как мы с Гутри поднимались на гору и стояли там, словно на вершине мира.

Я обернулась и посмотрела на дорожку, ведущую вверх на Монтаньолу, на дом, где когда-то жил Герман Гессе, вспомнила капучино, которое мы пили в деревне вместе с Лайлой, Гутри, Кейсуки, Белен и Мари, и как мы иногда обдумывали наше домашнее задание, сидя за столиками, вынесенными на улицу возле кафе, а бродячие кошки терлись у наших ног. А вон, на склоне между нашим домом и Монтаньолой, стоит скамейка красного цвета, на которой я иногда выслушивала жалобы Лайлы и рассказы Гутри.

В эту минуту я окончательно полюбила Швейцарию. Я любила ее всем своим существом, каждым волоском на моей голове, каждой ресничкой и клеточкой моего тела. Я вдруг почувствовала, что это - мой дом, что я совершенно перестала быть здесь чужой. Зато теперь мне казалось, что я похожа на улитку, у которой домик всегда с собой, на спине, и она перетаскивает его с места на место. Я вспомнила, как везде, где бы мне ни приходилось жить, я ходила на рыбалку, и тогда мне пришло в голову, что, может быть, я не только таскаю за собой свой дом, но и всех близких мне людей тоже? Если это так, то я могу увезти с собой, когда уеду, и Швейцарию, и Гутри, и Лайлу, и тетю Сэнди, и дядю Макса, и Кейсуки, и Белен, и Мари, и всех-всех.

45. Ciao!

Выпускная церемония старшеклассников прошла, словно в замедленном фильме. Я чувствовала себя дублером, статистом, который никак не мог дождаться команды режиссера включиться в съемку. Мне все время хотелось вскочить и крикнуть: “Стоп! Подождите! Перемотайте пленку обратно, на начало!” А под началом я подразумевала сентябрь.

Дождь давно перестал, над кампусом висела туманная бледная дымка. Старшеклассники, одетые в темные костюмы, шли парами со старшеклассницами в белых платьях, каждая из которых держала букет розовых роз. Они торжественно проследовали под навес, оставляя за собой темные полосы на все еще сырой траве.