Клуб знаменитых капитанов. Книга 2 - Минц Климентий Борисович

– Держитесь за леера!.. Ловите пробковый жилет!..

С капитанского мостика на палубу полетел спасательный жилет…

Чудовищный вал обрушился на галиот «Секрет». Судно затрещало. Потоки воды понеслись по палубе, ворвались в камбуз и тотчас хлынули обратно, унося с собой кастрюли, сковородки, банки, чайники, остатки разбитого кухонного шкафа – смывая в океан все.

– Где мы?.. – заорал Тартарен, повиснув на штурвальном колесе.

– В преисподней самого дьявола… – прохрипел Робинзон Крузо, пытаясь удержать штурвал. – Где Мюнхаузен?.. Не смыло ли его с палубы?..

Над галиотом прокатились раскаты грома. Сверкнула молния, кинжальным ударом прорезав мрак.

– Если продержимся еще минут двадцать, то уцелеем, – процедил сквозь зубы капитан корвета «Коршун».

– Откуда вам это известно? – крикнул Тартарен, потеряв самообладание.

– По-моему, шторм стремительно сворачивает на зюйд… Вот он… Здесь!.. – неожиданно закричал Василий Федорович. – Здесь!

Тартарен испуганно взглянул на него:

– Кто?

– Мюнхаузен!

В потоках ливня, мутной пены, рокочущей морской волны, заливавшей палубу галиота, медленно продвигался к носу корабля красный огонек сигнального фонаря. Он то исчезал, то снова мерцал, то неожиданно кидался в сторону.

Это Карл полз к грот-мачте. И вот уже огонек стал подниматься к небу… Ослепительная вспышка молнии осветила на мгновенье Мюнхаузена, взбирающегося по вантам… Трещали мачты, скрипели снасти, грохотали водяные валы, обрушиваясь на судно…

Многое пришлось пережить Карлу Фридриху Иерониму в своей удивительной и неповторимой жизни, но, пожалуй, такой ночи у него еще не было.

Судорожно цепляясь за пеньковые тросы, он упрямо лез наверх, бросая вызов взбесившейся стихии. Вспышка молнии осветила его уже на грот-стень-вантах. Он полз еще выше с подветренной стороны, подбираясь к клотику на верхушке грот-мачты. Отважный фантазер, собрав остатки сил, пытался поставить сигнальный фонарь в гнездо…

Сквозь свистящий ветер победно прозвучал крик Мюнхаузена:

– Все в порядке, капи… – Это были его последние слова, не увековеченные на страницах книги Эриха Распэ.

Судно дало сильный крен. Поборник истины повис над клокочущей пучиной. Чудовищный вал сорвал Карла с грот-мачты вместе с сигнальным фонарем…

В штормовой мгле только блеснул красный огонек.

Сверкнула молния. Оцепеневшие капитаны увидели оголенную грот-мачту с сорванным алым парусом. На ней никого не было. На какую-то долю секунды был выпущен штурвал. Колесо бешено завертелось… Гулливер пытался удержать штурвал, схватившись за деревянную ручку… Но Лемюэля швырнуло с капитанского мостика, однако, к счастью, кинуло на фок-ванты. Он повис на канатах…

Галиот «Секрет», потерявший управление, развернуло бортом навстречу ураганному ветру… Казалось, что только чудо могло спасти корабль от грозного вала. Оставались считанные секунды.

Капитанам удалось усмирить штурвальное колесо и повернуть судно носом к ветру. Галиот понесло куда-то в небеса – к грозовым тучам… Он вознесся на вскипевший белой пеной гребень водяного вала, за которым зияла черная бездна… И в это мгновенье могучая сила гигантской волны кинула судно назад, увлекла за собой, обрушившись на палубу…

Такой шторм, временами переходящий в ураган, пережил Христофор Колумб в 1503 году в своем последнем плавании в Новый Свет. «…Никогда глаза мои, – писал он, – не видели валов столь высоких, грозных, увенчанных пенными гребнями… Никогда еще небо не выглядело таким зловещим: однажды весь день и всю ночь оно пылало, словно пламя горнила, а молнии низвергались с такой яростью, что всякий раз мне казалось, что мачты разбиты и паруса разорваны в клочья. Вспышки следовали одна за другой и были столь грозны и ужасны, что мы были уверены: корабли взлетят на воздух. И все это время с неба низвергались потоки воды. Это был не дождь, а сущий потоп».

Галиот «Секрет» бушпритом зарылся в бурлящий вал, как вдруг на мачтах, на нок-реях и на конце бушприта, взметнувшегося в небо, замерцали огни. Но особенно всех поразил Лемюэль Гулливер на вантах.

Его голова была окружена сиянием. Волосы поднялись дыбом и сверкали голубоватыми искорками. В воздухе запахло серой. Вскоре и голова Дика Сэнда с длинными волосами, поднявшимися вверх, сверкала бенгальскими вспышками…

– Мы сгорим!.. – в ужасе прошептал Тартарен.

– Это огни святого Эльма! – крикнул Артур Грэй в мегафон. – Если останемся живы, я вам о них… – и, не договорив, громовым голосом отдал команду: – Все на штурвал!.. Навались!..

«Только бы удержать судно против ветра… – лихорадочно думал Артур Грэй. – Только бы его не повернуло бортом навстречу шквальному ветру…»

«Секрет» шел под голым рангоутом – без парусов. Сокрушительный вал, кипевший белой пеной, с несмолкаемым шипеньем…

К сожалению, что произошло дальше, нельзя было прочесть. Несколько страниц было размыто морской водой, а может быть, чернила просто потускнели от времени. Кто знает, когда была написана эта клеенчатая тетрадь…

К счастью, остальные страницы тетради были в сохранности и проливали свет на события после этого ужасающего шторма и исчезновения в бурлящих волнах Карла Фридриха Иеронима Мюнхаузена.

Следующую страницу вахтенного журнала можно было бы назвать черной. Вахту принял Лемюэль Гулливер и записал четким, но несколько витиеватым почерком: «Саргассово море. 48°7 северной широты, 57°11 западной долготы. Шторм отнес изрядно потрепанное судно от намеченного курса. Сегодня ночью во время бури смыт за борт капитан Мюнхаузен. В районе бедствия удалось обнаружить только его шляпу».

Из коричневой трубы старинного граммофона неслись скорбные звуки органа. Звучала траурная месса Иоганна-Себастьяна Баха. Неожиданно все умолкло.

Артур Грэй подкрутил ручку пружинного завода, и снова в салоне заиграл орган.

На стене висел большой портрет улыбающегося Мюнхаузена с траурным бантом. А под ним, на высокой тумбе из красного дерева, на глобусе была водружена треугольная шляпа неутомимого путешественника по морям и океанам, под водой, в чреве кита, над землей – верхом на ядре и парящего в облаках на запряжке из диких уток.

Большое зеркало, висевшее на переборке, было затянуто черным тюлем.

Да, много всяких чудачеств было в его жизни!.. Невольно вспоминались фантастические приключения барона, шутки, мистификации, проказы… Но на этот раз все было не так…

Капитаны воочию видели, как Мюнхаузен сорвался с грот-мачты в бушующую пучину в беспримерной по храбрости попытке заменить сигнальный фонарь во время урагана.

Когда умолк многоголосый орган, мы все вышли на палубу…

И перед тем, как отдать последний салют своему другу, Артур Грэй сказал несколько прощальных слов:

– Друзья!.. Карл Фридрих Иероним будет вечно жить на страницах книг Эриха Распэ. Его необычайные приключения навсегда останутся в нашей памяти. А то, что не забывается и живет в людской памяти, никогда не умирает. «И тот не погиб, кто умирает доблестно!» – писал Плавт.

На пухлой щеке Тартарена блеснула скатившаяся слеза.

– Прощай, Карлуша… Да будет тебе земля… пардон, вода – пухом!.. – печально воскликнул толстяк.

Робинзон Крузо выстрелил из мушкета. Капитаны молча надели шляпы и фуражки.

Холодное Лабрадорское течение несло льды. Артур Грэй, бросив мимолетный взгляд на плывущие льдины, быстро поднялся по трапу на капитанский мостик и, взяв рупор, отдал команду:

– Лечь на правый галс!

– Есть лечь на правый галс!

Судно шло против ветра, и приходилось лавировать, поочередно ложась то на правый, то на левый галсы.

Римский драматург Тит Макций Плавт писал: «Неожиданное чаще случается в жизни, чем ожидаемое!»

Верхом на дельфине мчался Карл Фридрих Иероним. Нет, нет!.. Это был не мираж, не призрак, не брокенское видение, а наш дорогой Мюнхаузен, живой и невредимый, – на огромном дельфине, который развил скорость свыше пятидесяти узлов.