За березовыми книгами - Голицын Сергей Михайлович

В глубине просторной комнаты мы неожиданно увидели наших старых знакомых: Александр Александрович Теплое из Ростова и Аркадий Данилович Курганов из Суздаля сидели по обе стороны лысеющего, худощавого директора. Все трое рассматривали хорошо знакомую нам обгорелую книгу, принадлежавшую Трубке.

– Та-та-та! Вот они, знаменитые путешественники! Наконец-то! – Аркадий Данилович вскочил и заторопился нам навстречу. – Вы же нам нужны до зарезу!

Александр Александрович встал, степенно поздоровался со мной и с Николаем Викторовичем за руку, кивнул ребятам, представил нас директору и начал нам рассказывать.

Три дня назад, когда он явился, как обычно, к десяти утра на работу, музейная уборщица вручила ему пакет, завернутый в газету. Александр Александрович развернул пакет и, к своему величайшему изумлению, увидел вот эту самую книгу.

Сейчас он бережно поднял ее и показал нам издали.

– Никогда в жизни я не держал в руках столь загадочного предмета! – воскликнул он и продолжил свой рассказ, уже известный нам из газетной заметки.

У Александра Александровича все дело застопорилось: старик-то, принесший пакет, посидел немного с уборщицей, покалякал, продымил, жалуясь на нестерпимую зубную боль, всю комнату огромной трубкой и, не дождавшись открытия музея, отправился в зубную амбулаторию. Кто он, откуда – осталось неизвестным. Позвонили в амбулаторию, там подтвердили: да, старик приходил, да, у него выдернули зуб.

Этот старик был, несомненно, тот таинственный Трубка, который неожиданно свалился с неба и тут же исчез при столь прозаических обстоятельствах.

Единственное, что вспомнила музейная уборщица, – это рассказ старика: дескать, какие-то московские школьники-туристы надоумили его отдать книгу в музей.

Вот потому-то и нужны мы были сейчас ученым мужам «до зарезу». Ключ-то от всех этих исторических тайн был в наших руках.

Теперь пора. Николай Викторович дал знак, и пятнадцать ребят стали подходить по очереди к столу, и каждый из них выкладывал по книге с треугольным штампом.

Все трое ученых набросились на эти наши дары. Они их трогали, щупали, перелистывали, рассматривали в лупу, даже нюхали.

Наверное, полчаса продолжалось молчаливое созерцание старины, изредка прерываемое восторженными восклицаниями и ахами. Особенно смаковал Аркадий Данилович; каждую книгу он брал с дрожью в пальцах и, перелистывая, сдерживал дыхание и чуть улыбался.

Выяснилось, что исключительных находок мы не принесли, но все же это были достаточно редкие первопечатные книги шестнадцатого столетия.

Наконец ученые кончили наслаждаться, отложили книги в сторону и приготовились слушать нас.

Николай Викторович рассказал о нашем походе с начала до конца.

Ученые слушали внимательно.

Аркадий Данилович изредка подталкивал директора и негромко посмеивался.

– Организую туристский поход в Курбу вместе с ростовскими школьниками, – объявил Александр Александрович взволнованным голосом, – мы поищем в этой лавке, расспросим по всем домам, может быть, отдельные листочки где-либо сохранились.

– Ну, а есть ли на самом деле подлинные, настоящие березовые книги? – решился спросить Миша.

– Думаю, что где-нибудь да есть, – уверенно ответил Аркадий Данилович, хитро прищурился и встал. – Да, много еще исторических тайн скрыто от глаз археологов. Вот, например, клад ключаря Патрикея или камни Юрьев-Польского собора. А Суздаль, Владимир, Боголюбово и другие города нашей области! Сколько неизведанных сокровищ таит их земля!

– Да и наши ярославские старые города и села, наши курганы и древние городища тоже полны неразгаданного, – добавил Александр Александрович.

– Вот, дорогие, спасибо вам, – обратился к нам Аркадий Данилович. – Я уверен, в конце концов не вы, так другие пытливые школьники-туристы и библиотеку Константина, и собрание Хлебникова, и даже вторую рукопись «Слова о полку Игореве» разыщут, даже неизвестные поэмы, процарапанные на бересте, откопают.

– А я хочу еще от себя добавить, – неожиданно заговорил до сих пор молчавший директор и оглядел нас своими близорукими, но проницательными глазами. – Археологам положено стариной увлекаться. А вы знаете, отряд ярославских школьников-туристов нашел запасы глины, и теперь на этом месте строится кирпичный завод; другой отряд обследовал истоки одной речки, и сейчас там строится сельская гидростанция. В одном из передовых колхозов нашей области ребята записали биографии орденоносцев. А ведь вся история колхоза со дня организации его и до наших дней – это ведь тоже история и тоже интересная. Наконец, наши юные туристы недавно нашли настоящую березовую книгу.

И не успели мы опомниться, как директор выдвинул ящик письменного стола и показал нам небольшую темную тетрадку. Четыре палочки с тесемками крепко стягивали с обеих сторон листы, чтобы не коробились. Эти листы были не бумажные, не картонные, а из потемневшей, но самой настоящей бересты.

Мы ахнули от неожиданности.

Оказывается, в 1924 году первые ярославские пионеры выехали на лето в деревню. Жили они в шалашах, сами готовили себе обед, работали на полях крестьян-бедняков и учили неграмотных. Но в те времена трудно было доставать бумагу и чернила. Вот почему пионеры догадались сшивать тетрадки из бересты, а писать чернилами, приготовленными из орешков, что растут на дубовых листьях.

Директор развязал веревочку. Как величайшую драгоценность мы перелистали эти шесть страничек березового букваря.

– Дайте нам для нашего музея, ну, пожалуйста, – робко попросил Миша.

– Такие экспонаты не отдаются, – ответил директор.

– В следующем году сами организуем поход за такими же березовыми книгами, – глухо сказал Николай Викторович.

О, конечно, мы каждое лето будем ходить в походы! Будем бродить и искать – на земле, под землей, на воде, под водой, в воздухе, даже в космосе. Таков клич изыскателей…

На этом мы попрощались и пошли прогуляться вдоль Волги.

Волга всегда была хороша – и при Ярославе Мудром, и сто лет назад, когда воздвигали набережную. Но особенно прекрасна, полноводна и величава она стала в наше время, когда построили плотину Горьковской гидростанции и уровень воды в Волге поднялся на целых четыре метра… Вся набережная была полным-полна отдыхающими. Одни сидели на скамейках, другие прогуливались вдоль чугунной решетки. Все были нарядно одеты, все любовались красавицей Волгой.

Появление нашей обтрепанной ватаги внесло некоторое оживление, многие удивленно оборачивались в нашу сторону. Впереди печатал шаг великан Николай Викторович со своей выразительной заплатой на коленке. Он вел под руку элегантную Иру. И такая любовь и такое безграничное счастье светилось в глазах молодых мужа и жены.

А вечером, вдосталь налюбовавшись Ярославлем и накупавшись, мы сели отдыхать на пляже возле наших вещей.

Я наконец решился снять с Ленечки порядком ему надоевший «воронечник». Его рана скоро заживет. Еще дня три – и он сможет ходить.

Солнце клонилось к закату. Вода в Волге переливалась зелеными, нежно-голубыми и светло-оранжевыми полосами. Огни зажглись на реке и на том берегу. Проплыл большой пассажирский пароход, весь освещенный огнями, сверкая, как горный хрусталь…

– Для нашего музея пока этого хватит. – Миша мне показал мешочек черепков и бараний рог.

– Миша, возьми в школьный музей Ленечкин «воронечник», – предложила Галя.

Все засмеялись, но Миша совсем серьезно кивнул головой.

– Конечно, возьму, – сказал он, сверкнув своими черными глазами, и начал привязывать «воронечник» к лямкам своего рюкзака.

А вода в Волге заблестела синими и оранжевыми чешуйками, лодки и баржи совсем почернели, словно художник раскрасил их тушью. Небо потемнело, первые звездочки зажглись. Высоко над тем берегом повисло одинокое облачко – тонкая огненно-розовая стрелка.

Мы сидели, молчали, глядели на Волгу и вдыхали ее чистый, живительный воздух. Тихо плескались о песок легкие волны. Я закрыл глаза, прислушался. Из огромного города, пробегая по глади обеих рек, доносились самые различные звуки.