Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
– То есть все вещи у меня дома… просто спят до сотого дня рождения? – Сентябрь прикусила губу и в задумчивости посмотрела на редкую траву. – Это странно и грустно. Я часто теряю и ломаю вещи задолго до того, как им исполнится сто. Но… почему же у вас нет своего собственного дома? Или го?рода?
Мы провели век запертыми в коробке из четырех стен и крышки.
Мы боимся замкнутого пространства.
Нам больше нравятся солнце, ветер и море, хоть они и портят тех из нас, кто сделан из металла, и рвут бумажные сердца.
– Сколько тебе лет? – надменно спросил Ганнибал – соломенные сандалии.
– Двенадцать, сэр.
Поднялась ужасная суматоха: чайники засвистели, мечи зазвенели, башмаки затопали.
– Это никуда не годится! – воскликнул Ганнибал. – Нельзя доверять тем, кому меньше ста! – Толпа цукумогами одобрительно зашумела. – Боюсь, тебе придется уйти. Малолеток, еще не доживших до ста, и носить-то невозможно – они еще совсем незрелые. Они не видели, как рождаются внуки, как они вырастают и покидают дом; их не оставляли пылиться зимой, пока семья нежится в отпуске у теплого моря! Они непредсказуемы! Они могут слететь с вас в любую секунду. Им лишь бы шляться где попало. Только о себе и думают!
– Двенадцать! – фыркнули шпоры. – Даже не пятьдесят!
– Совсем не пятьдесят, – бросила ширма, – и даже не двадцать. Она, наверное, революционерка! Молодежь склонна к подобным вещам.
Оранжевый фонарь вспыхнул:
Если бы она была революционеркой, у нее была бы винтовка…
Но никто не обратил на него внимания.
– Я не хочу вас беспокоить, – пробормотала Сентябрь. – Конечно, я уйду. Только не найдется ли у вас чего-нибудь поесть? В море приходится нелегко…
– Нет! – завизжал Ганнибал, щелкая своими ремешками. – Убирайся! Кретинка малолетняя!
Сентябрь умела понимать, когда ей не рады. По крайней мере когда кто-то кричит тебе «убирайся», догадаться нетрудно. Однако она была уязвлена. Ведь прежде столько существ в Волшебной Стране были к ней добры. Ее лицо пылало перед немигающими взорами старой мебели. Возможно, в этой глуши, на диких островах Маркиза просто еще не успела заставить их быть милыми и приветливыми. Она развернулась, чтобы уйти, и… о! не стоило ей поворачиваться к цукумогами спиной! Но, может быть, в этом не было ее вины. Может, все дело было во внезапном порыве непослушного ветра, который налетел и разделил траву – и черные туфли Сентябрь сверкнули между стеблей.
Несколько поломанных колокольчиков забренчали тревогу, и Ганнибал, топоча, как овцебык, ринулся в погоню за Сентябрь. Он пихнул ее в спину, и Сентябрь упала лицом вперед.
– Туфли! – закаркал он, сидя верхом на Сентябрь. – Черные туфли, э-ге-гей!
– А ну слазь! – закричала Сентябрь, извиваясь под сандалиями и пытаясь дотянуться до них и сбросить с себя.
– Я же говорил, говорил! Даже девяностодевятилетние под подозрением, не то что двенадцатилетние! От этих уж точно добра не жди!
– А от меня жди! Я хочу спасти своих друзей!
– Нам все равно, все равно! – вопили сандалии. – Мечи, хватайте ее! Можете не церемониться! Бросим ее в колодец!
Холодные, острые руки схватили ее за плечи. Пар из чайников ошпарил ей ноги. Она закричала, пытаясь встать, – но острия мечей впились ей в руки и поволокли по траве, а Ганнибал с соплеменниками радостно хихикали и распевали победные песни.
– Она вознаградит нас, вот увидите! – уверял он приятелей. – У нас будут собственные юные чайнички для чая, и не нужно больше самим заваривать «Эрл грей» в старушке Милдред!
– «Она?» – воскликнула Сентябрь. – Кто велел вам это сделать? Маркиза?
– Не обсуждаем государственные тайны с недорослями!
Толпа неожиданно остановилась, а в земле открылось круглое отверстие. Стены в нем были выложены камнем и спускались глубоко вниз. Дна видно не было, но Сентябрь показалось, что она слышит там, внизу, в темноте, плеск моря.
– Нет! – взмолилась она, рванувшись в сторону от этой жуткой тьмы. Но Мечи вонзились глубже, и боль ослепила глаза. Кожа стала скользкой от крови.
Оранжевый фонарь завис перед ней, как раз над ямой. На нем засветились красивые рукописные буквы:
Маркиза наказала поджидать девочку в красивых черных туфлях.
Мне очень жаль.
– И что с ней сделать? – выкрикнула Сентябрь.
Убить.
Мечи швырнули Сентябрь вниз, в беспросветный мрак.
Падение было долгим.
Сначала девочка не могла понять, спит она или нет. Открыты ли глаза, закрыты – разницы не было. Постепенно она осознала, что ей холодно и мокро, и поняла, что сидит в морской воде высотой в несколько дюймов. Кровь вроде бы уже не текла, но Сентябрь не могла пошевелить руками и подозревала, что у нее сломана нога, – слишком уж странно она была изогнута. Коченея от холодной воды, Сентябрь тихонько заплакала.
– Я хочу домой! – сказала она темноте дрожащим голосом. И в первый раз за все время ей действительно этого хотелось. Это было не вранье, благодаря которому она проникла в Волшебную страну, а настоящая честная правда. Губы ее дрожали, зубы стучали. – Здесь так страшно, мама, – прошептала она. – Я скучаю по тебе.
Сентябрь прижалась щекой к холодной каменной стене, скользкой от слизи. Она пыталась думать о Субботе – как он сидит, прижавшись щекой к стене, ждет и верит, что она придет и снова разрушит его клетку. Она пыталась думать об Аэле – как его гигантская теплая туша укутывает ее в темноте.
– Помогите! – закричала она хрипло. – На помощь!
Но никто не пришел на помощь. Сентябрь видела в отверстии колодца бледно-голубой свет дня. Он казался очень далеким, но даже крошечный лучик придавал храбрости. Она попыталась занять себя воспоминаниями об ароматах ванны Алкали, и потрескивающего костра, и подогретой корицы, и шуршащих под ногами осенних листьев. Она перенесла вес на здоровую ногу и попыталась приподняться над водой, но не выдержала тяжести собственного тела, и рухнула обратно, судорожно хватая воздух.
Что-то мягкое коснулось ее лица. Она не знала, сколько прошло времени, но скорее всего уже наступила ночь, потому что она не могла разглядеть, что это было, и попыталась вслепую нащупать его. Вдруг колодец озарился оранжевым светом. Сверху опускался тот самый фонарь, красивый, круглый как тыква. К кисточке на бахроме был привязан большой зеленый плод. Сентябрь схватила его и впилась зубами в мякоть, разбрызгивая розовый сок. Спасибо она не сказала – сейчас ей было совсем не до хороших манер. Фонарь наблюдал, как она ест. Доев и отдуваясь, Сентябрь огляделась по сторонам.
Очень медленно и осторожно, будто боясь быть пойманной с поличным, над фонарем появилась тонкая рука. Затем вторая. Эти бледные зеленоватые ручки вцепились в бока фонаря, подтянули оранжевый шар повыше – и снизу вытянулись две тоненькие ножки. Сентябрь ждала, но голова так и не показалась.
– Пожалуйста, помоги мне выбраться, – прошептала Сентябрь.
Золотые буквы выступили на поверхности лампы.
Не могу.
Они разорвут меня пополам.
Тем не менее оранжевый фонарь обнял Сентябрь ручками и ножками и погладил по голове. Если бы Сентябрь подняла взгляд, то увидела бы слова колыбельной, вспыхивающие на поверхности цукумо-гами:
Засыпай, светлячок, и лети домой…
Но она так и не подняла глаз и вскоре уснула.
Когда она проснулась, фонаря уже не было. Уровень воды немного поднялся. Ни один лучик света не достигал дна колодца. Сентябрь взвизгнула и в отчаянии пнула здоровой ногой стену.
– Этак я не доживу до ста лет, знаете ли! – сердито закричала она. – В темноте со сломанными ногами долго не живут!
Она кричала и кричала. Пронизывающий холод не внимал ее призывам. Она сунула руки в карманы своего услужливого пиджака – и, к своему удивлению, обнаружила там стеклянный шар, который отдал ей Зеленый Ветер. Сентябрь схватила его и в досаде и ярости с силой швырнула в противоположную стену. Ей немного полегчало. Сломать что-нибудь – средство от многих бед. Именно поэтому дети так часто что-нибудь ломают.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
