Отсюда не возвращаются - Озорнина Алла Георгиевна

– Смотрите, смотрите, кто-то стоит! – вдруг закричала Зюзева.

– Где, где? – заверещали девчонки.

– Ну вон там, там, где лавочка… Ну…

И от радости, что хоть кто-то, пусть издали, пусть неизвестный, увидит их прекрасные наряды, Зюзева наступила на подол платья, запуталась в нем и свалилась на землю.

– Больно? – участливо спросила Грязева, когда они с Князевой помогли Зюзевой выпутаться из-под широкого подола и встать.

– Коленку разбила, – прыгая на одной ноге, простонала Зюзева.

– Хорошо хоть не в лужу свалилась, – сказала Князева. – Вот было бы обидно!

– Девчонки, возле лавочки-то никого нет! – воскликнула Грязева. – Может, тебе почудилось?

– Прям, – все также прыгая на одной ноге, ответила Зюзева, – там точно кто-то был!

– Был да сплыл! – засмеялась Князева.

– Ладно, девчонки, пойдемте скорей к лавочке, – сказала Зюзева. – Посмотрю хоть, что с коленом.

Вскоре девочки уже сидели на скамейке, за которой чернела глубокая лужа.

– Вот если бы в таком наряде меня увидел Никита Бронников, он сразу бы в меня влюбился. Стопудово! – сказала Зюзева, потирая больное колено.

– В тебя? – глядя на подругу засмеялась Грязева. – С чего бы это?

– Ну не в тебя же, – ответила Зюзева. – Ты только взгляни на себя! Даже красивое платье не делает тебя симпатичнее.

– Что? – закричала Грязева.

– Ой, да я пошутила, – ответила Зюзева и, как обычно, закатила глаза.

– Эй, ты глазища-то свои не закатывай, чудище!

– Это я чудище? – возмутилась Зюзева и ткнула Грязеву в бок. – Да на тебя смотреть-то страшно!

– Ну, держись! – закричала Грязева и изо всех сил толкнула Зюзеву. Та, не удержавшись, свалилась в лужу.

– Ну, смотри у меня! – закричала из лужи Грязева и, высунув из воды грязную руку, потянула за собой Зюзеву.

– Эй, что ты делаешь! – закричала та и, не удержавшись, плюхнулась в лужу вслед за Грязевой.

Князева вскочила и встала напротив бултыхающихся в грязной воде девчонок.

И подумала: «А не начать ли мне встречаться, назло им, с Никитой Бронниковым? Вот был бы фокус!»

И воображение уже рисовало ей картину, как они гуляют с Никитой по Березовке, как сидят у висячего моста и как, узнав об этом, Грязева и Зюзева лопаются от зависти. И никак не могут понять, почему Никита выбрал именно Таньку? Да потому что она в сто раз симпатичнее и в сто раз умнее тех, кто барахтается в луже!

«Наверное, так и влюбляются», – подумала Танька. Осталось сделать все возможное, чтобы и он влюбился в нее.

Ну, с таким макияжем и в красивом платье, тем более красного цвета, влюбить в себя не так-то сложно. И тут возникло одно большое НО. Никита много читает, и вряд ли ему будет интересно общаться с девочкой, у которой нет к этому склонности. Ну так надо сделать вид, будто эта склонность, есть! Придется попросить денег у матери, чтобы приобрести хоть какую-нибудь книгу. Конечно, можно было бы взять что-нибудь в библиотеке, но это совсем не то. Книги там старые, потрепанные, некрасивые. То ли дело – новенькая, нарядная, только что купленная книжка.

Глава 3

– С ума сошла? – раскричалась мать, когда Танька на другой день завела разговор о деньгах: с тех пор, как отец попал на работе под сокращение, средств ни на что не хватало. – Какие книги? Жрать нечего, а она книги какие-то придумала! Совсем обалдела!

– Ну, мам, ну, пожалуйста!

– Отстань!

– Ну, мам… Ну, очень надо!

– Отстань, говорю!

И все-таки Таньке удалось выпросить у матери небольшую сумму денег в обмен на то, что она целую неделю будет кормить кур. Придя в магазин, девочка долго раздумывала, что же все-таки приобрести, пока наконец не увидела «Парусники России». Вот то, что нужно, чтобы Никита понял, что Танька, и только она, достойна его внимания. Правда, он нет-нет да и забегает к Ритке Семикотовой, но все в классе знают, что они просто друзья. А Танька не хотела быть просто друзьями. Она мечтала о других, возвышенных чувствах. И счастливая, с «Парусниками России» вернулась домой. И пусть у нее не три, а одна книга, зато какая! Благодаря этим парусникам и должны приплыть они с Никитой Бронниковым к любви вечной, неземной, и… И дальше Танька не смогла ничего придумать. Ни-че-го!

Но покупка «Парусников» было только началом подготовки к свиданию с одноклассником. Ведь нужно было отработать особую улыбку (как учила их Ритка), умение пожимать плечиками и изображать внимание взглядом. Ну а потом нужно подумать, какие слова произнести по телефону, чтобы Никите захотелось не прийти – примчаться к ней в гости.

О, эта подготовка буквально вымотала Таньку! Но дело уже шло к концу, оставалась только генеральная репетиция. И Танька, встав перед зеркалом, выдвинула вперед правое плечо, улыбнулась, как она считала, своей самой лучезарной улыбкой, и только собралась произнести первую фразу, как из соседней комнаты донесся голос матери.

– Танька, слышишь! С Данькой посиди с полчасика, мне надо по делам сбегать!

– Мам, мне некогда! – закричала в ответ Танька. – Пусть папка посидит!

– Ага, посидит. Дрыхнет он. Говорит, опять всю ночь по поселку бегал. А мне по делам надо. Тебе что, трудно с братом родным побыть?

– Трудно, мам! У меня, мама, личная жизнь начинается, вот!

– Ни фига себе, личная жизнь! Это как же? Валер, хватит дрыхнуть, слышишь? Совсем с ума сошла! Какую-то личную жизнь придумала!

Из соседней комнаты донесся голос отца.

– Давай сюда Даньку, я уже встал! И правда, девчонке пятнадцатый год, конечно, у нее должна быть личная жизнь! А ты сама-то куда намылилась?

– Куда-куда? С завтрашнего дня выхожу на работу!

– На работу? Ну не смеши меня! Что за работа такая в нашей убогой Березовке, в которой сокращают лучших специалистов?

Глава 4

Танькин отец считался лучшим специалистом в налоговой инспекции, но после того как полгода тому назад была проведена оптимизация, именно он и оказался лишним.

Поначалу он не унывал.

– Неприятно, конечно, – рассуждал он, – но зато теперь я смогу заняться любимым делом – ремонтировать обувь. – И правда, в Березовке никто не мог так, как он, превратить старую обувь в новую, а обувной мастерской в поселке не было последние лет двадцать. – Я уже место присмотрел, – говорил он жене, – там, возле лавочки, на пустыре, стоит ничейный сарай, приведу его в порядок и – за дело!

Узнав о планах Князева, березовцы уже на следующий же день понесли ему кто босоножки, кто туфли, кто сапоги.

– Да куда вы все тащите? – возмущался он. – У меня сарай еще не готов!

– А ты пока дома ремонтируй, – говорил каждый и оставлял свою пару обуви.

Поначалу все эти кроссовки, сапоги, босоножки, лежали в углу небольшой кучкой, но постепенно кучка росла, расширялась и превратилась в кучу, заполонившую треть комнаты, с вершины которой нет-нет да и сваливался то ботинок, то кроссовка, то босоножка.

А Танькин отец так и не приступил к делу: сначала от обиды на жизнь у него началась депрессия, потом прицепилась болячка, которая не давала ему по ночам спать, как сказал врач – синдром беспокойных ног. Лекарство от этой гадости можно купить только в краевом центре, да и стоит оно недешево, не по карману Князевым. Вот и мучился Танькин отец с ногами, которые почему-то начинали беспокоиться только в темное время суток – не только спать, лежать не дают, в пляс просятся. Так и получалось, что ночью отец то по огороду, то по Березовке бегает, а днем отсыпается. Не жизнь, а сплошное мучение – какой уж тут ремонт обуви!

Услышав, что мать унесла Даньку отцу, Танька снова сказала своему отражению:

– Привет, Никита… Ты это… Ты, Никита, это… Ну как его. Нет, сначала. – Она снова выставила вперед правое плечо, закатила глаза и весело заговорила: – Привет, Никит! Ты это… Ну… Ты не смог бы…

Слов катастрофически не хватало – они куда-то исчезали из головы, как только Танька заговаривала с воображаемым одноклассником. Пришлось писать шпаргалку, но и это оказалось непросто: прошел примерно час, прежде чем удалось вымучить «правильные» слова.