Девочка из страны кошмаров - Марушкин Павел Олегович

— До весны в любом случае можешь не беспокоиться, — пожал плечами капканщик. — А там видно будет; дожить бы… Нам с тобой предстоят здесь большие дела, Алоис.

— Этого-то я и опасаюсь! — хохотнул Куяница. — Так что ты надумал?

— Для начала сведешь меня с нужными людьми. Мне потребны те, кто влюблен в золото и делает дело, не задавая лишних вопросов.

— О, это можно. Правда, качество услуг сильно зависит от размеров вознаграждения…

— Ты вроде уже мог убедиться — мы не скупимся…

— Это верно, черт возьми! Вот что: если тебе нужна такого рода публика — лучше сначала разыскать моего помощника, Драггу. У него всегда найдется парочка надежных знакомцев.

— Как же, помню я этого головореза… — Атаназиус мрачно усмехнулся. — Ладно. Ты хоть имеешь представление, где он ошивается?

— Надобно поспрошать в доках… А по пути можно будет завернуть к цирюльнику, да и лавку готового платья не стоит обходить стороной — в этих нарядах мы с тобой выглядим слишком живописно для благопорядочных граждан… Раз на то пошло, и городские бани посетить не грех!

— Пожалуй…

Атаназиус, несмотря на предостережение харчевенщика, не пожелал расстаться с гранпистолью, прикрепив ее к подкладке пальто прочной петлей. Остальное свое имущество капканщик запечатал в ящик и отправил почтой, как особо ценный груз, в одно из отделений Торгового банка Уфотаффо — до востребования. Приведя свою внешность в относительно благопристойный вид и еще раз плотно перекусив, они направились в порт. Народу на улицах было немного. Лица встречных не отличались озабоченностью или суровостью; какими бы ни были политические коллизии, жизнь в столице шла своим чередом — пока. Куяница чуть приотстал от своего спутника; и едва не налетел на него, когда тот вдруг резко остановился. Капканщик молча, со странным выражением лица созерцал вывеску аптекарской лавки. Под титанскими буквами тянулась изломанная вязь кулгушти; очевидно, здесь торговали снадобьями восточной медицины.

— Что это с тобой? — удивленно поинтересовался шкипер. Атаназиус, не отвечая, вошел внутрь. Куяница последовал за своим спутником, с любопытством посматривая по сторонам. Фармацевт ютился в маленьком, тесном и темном помещении; воздух тут пропах камфарой и лекарственными травами. Уставленные бесчисленными пузырьками и склянками стеллажи занимали все стены; с потолка свешивалось на толстой дратве непременное чучело крокодила. Заведовал здешним хозяйством невысокий сухонький господин. Чертами лица он мало походил на уроженца Регистрата, однако носил традиционный итанский халат — очевидно, ради соответствия обстановке. Длинный острый нос аптекаря увенчивали большущие очки с сильно выпуклыми стеклами, отчего глаза казались в несколько раз больше нормального размера, придавая ему сходство с неким экзотическим насекомым.

— Чем могу служить, господа? — спросил он, с некоторой настороженностью переводя взгляд с одного посетителя на другого.

— Прошу прощения за беспокойство… — Капканщик явно находился в затруднении. — Дело в том, что, проходя мимо, я обратил внимание на вашу вывеску…

— О, у нас отменный товар, самого высокого качества, можете не сомневаться! — оживился аптекарь. — Более того; ежели вам потребен некий редкий препарат, то есть возможность сделать заказ: наши поставки идут прямиком из Регистрата. Цены, конечно, выше обычных; но зато вы можете быть уверены — это не какая-нибудь низкопробная подделка…

— Я, собственно, хотел спросить о другом: что именно означает строчка на кулгушти?

— Имя и фамилия владельца, только и всего! Господину Шемалату Сорья Кши принадлежит в славном Уфотаффо несколько…

— Самый последний символ в строке — что он означает?

Аптекарь недоуменно уставился на капканщика. Тогда Атаназиус попросил клочок бумаги и вывел на нем знак:

— Насколько мне известно, такой буквы нет в кулгушти…

— А, вот вы о чем! — заулыбался аптекарь. — Это «Кши», то есть — «третий». Видите ли, в старинных итанских родах принято называть братьев одним и тем же именем. Считается, такое приносит удачу, или что-то в этом роде… А приставку дают, дабы различать их; соответственно, господин Шемалат — третий брат в достопочтенном семействе Сорья…

— Значит, это — цифра «три»?

— Да, совершенно верно… Вы знакомы с письменным итанским? Все знаки там группируются в строчки, по шести символов в каждой. В современном варианте кулгушти их пять; но в старину была еще одна, шестая строка; смотрите…

— «Отражение шатров и птиц»! — прошептал капканщик. — Вот оно что! Так это цифры!

— Ну да… Та система счисления, которой мы пользуемся сейчас, вытеснила эти знаки; их теперь можно встретить разве что в написании фамилий, да еще в некоторых древних документах…

— Дело за малым: подставить цифирь в дневник старичка Тролле! — весело ухмыльнулся Куяница, когда они покинули аптеку. — Кстати — ты часом не потерял бумагу с шифром?

— Не потерял, — проворчал Атаназиус. — Впрочем, это неважно, я помню ее наизусть… Все равно получается ерунда. Вот, гляди… — и он вывел на снегу: «142 14 с 23 125 в».

Шкипер помолчал с минуту.

— Чем-то смахивает на координаты, верно? Можно допустить, что «с» — это северная широта, а «в» — восточная долгота… Гм, нет. Числа просто ни в какие ворота не лезут!

— Кажется, будто я в полушаге от разгадки! — стиснул кулаки Атаназиус. — Ладно, сейчас все равно ничего не получится. Нужна бумага, чернила, перья, кой-какие книги — может, тогда… А теперь давай-ка разыщем твоего старпома.

Однако это оказалось не столь уж простым делом. По известным Куянице адресам Драгга не объявлялся. Пришлось обходить один за другим портовые кабаки, наводя справки у сумрачных завсегдатаев. Наконец какой-то оборванец в пестрых лохмотьях сунул шкиперу записку. «Днем в два. Одноног», — гласил корявый текст.

Ну и что означает сия тарабарщина? — поинтересовался капканщик, заглядывая через плечо компаньона.

— Парень будет ждать нас в два часа дня в погребке «Одноногий дьявол». Это на окраине доков, глухой уголок… Странно, он что — скрывается от кого-то? Эй, малый! — требовательно обратился шкипер к оборванцу. — Тот, кто дал тебе эту записку, — где он сейчас?

Скваттер ухмыльнулся и ткнул корявым пальцем себе в рот. Меж беззубых десен шевелился темный обрубок языка…

За свою жизнь капканных дел мастеру пришлось повидать немало гнусных местечек; но «Одноногий дьявол», пожалуй, был наиболее отвратительным. «Самая мерзкая, грязная и вонючая дыра в Уфотаффо», — так охарактеризовал его Куяница; однако действительность оказалась еще хуже. Старое кирпичное здание некогда перенесло пожар. Балки, поддерживающие крышу, изрядно обуглились; кровельное железо проржавело насквозь, открыв путь многочисленным протечкам. Ремонтировать дом никто не пожелал. Опустел верхний этаж, затем и первый; жизнь нынче теплилась только в самом низу. Сквозь узкое окошко доносились пьяные вопли. Спустившись по крошащимся ступеням, компаньоны очутились в низком, темном, сыром подвале. Пол усеивали кучи грязных опилок; вонь пролитого пива, немытых тел и угольного чада висела в воздухе столь плотным облаком, что у зашедших с улицы невольно начинали слезиться глаза. Скудное освещение обеспечивало лишь узкое окошко под самым потолком да немногочисленные огарки свечей, вставленные в пустые бутылки из-под рома. С приходом новых посетителей в погребке воцарилось нехорошее молчание. Взгляды присутствующих оценивающе мерили капканщика и шкипера. Впрочем, спустя малое время кто-то признал Куяницу, и шум возобновился. Публика тут собиралась самого гнусного пошиба; Атаназиус подумал, что столько отребья за раз он видел, пожалуй, лишь в каторжной тюрьме. «Это не люди, — напомнил он себе. — Это материал, с которым тебе придется работать; и если взглянуть с этой точки зрения, они превосходны — грабители, убийцы и контрабандисты, готовые на все ради нескольких гю. Глина господа бога…»