Семь фунтов брамсельного ветра - Крапивин Владислав Петрович

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78

Мама читала вслух и головой качала. Кажется, она все еще чувствовала себя виноватой.

Между тем началась последняя школьная четверть. У меня получились всякие трудности с алгеброй и биологией, и пришлось влезать в учебу по уши, чтобы не было трояков за год. По правде говоря, мне на трояки было начихать, но как представишь мамины большущие от скорби и тревоги глаза…

Апрель бежал быстро, и в нем тоже случались всякие события.

Поссорились Лючка и Стаканчик. Из-за того, что однажды я поймала их за курением – в сквере у гастронома, когда догнала по дороге из школы. Оба торопливо затоптали сигареты. Стаканчик, разумеется, порозовел.

– Ник, – сказала я, – она дура, и это неизлечимо. Но ты-то…

Он бормотал, что только попробовал. Надо же, мол, когда-то… Я велела ему идти домой и попросить маму, чтобы она его выпорола. А за Лючку взялась всерьез.

– А чего! – негодовала та в ответ. – Я сама и не хочу, это я из-за него! Должен же он когда-то становиться настоящим парнем! А то каждому кретину говорит “извините, пожалуйста” и краснеет при любом случае…

Слово за слово мы крепко поцапались и разошлись. Но это не страшно, такое было не впервые. А между собой они поругались всерьез. Потому что стали обвинять друг друга в отсутствии бдительности. Из-за такого, мол, отсутствия прозевали мое приближение. И Стаканчик впервые показал себя “настоящим парнем”. Лючку обозвал “огнедышащей коровой” и перестал с ней разговаривать. Та терпела два дня, а потом пришла ко мне – реветь и просить о помощи.

Пришлось мирить их.

Я заставила их поклясться в вечной дружбе, и они это в конце концов сделали. И даже в знак такой дружбы обменялись монетками. А я в заключение пообещала им, что если снова увижу с сигаретами, засуну им эти сигареты за шиворот… по правде говоря, даже не за шиворот. Очень уж я тогда завелась…

Компания наша была дружная. Но “в обиходе” (если можно так выразиться) мы больше дружили парами: Люка со Стаканчиком, я с Лоськой. А маленький Томчик одинаково “приклеивался” то к одним, то к другим. Гулял чаще с Люкой и Ником, но откровенничал больше со мной и Лоськой.

В апреле Томчик повадился чуть не каждый день приходить ко мне. Очень ему нравилась громадная книга о парусниках, которую мне подарил дядя Костя. Устроится с ногами на моей диван-кровати и притихнет, лишь чуть слышно шелестит листами. Иногда они листали альбом вдвоем с Лоськой. А ощутивший радость жизни Васька, которого Лосенок приносил в сумке, метался по квартире. Я терпела…

Впрочем, Лоська чаще проводил время не у меня, а у Евгения Ивановича. И как выяснилось, не зря. То есть не только ради общения с ненаглядным другом Чарли. Евгений Иванович учил его рисованию. К этому делу (не то, что к шахматам), Лоська относился серьезно. Пробовал даже работать маслом. Как выяснилось позже, он писал на куске картона “Автопортрет в обнимку с Чарли”. Никому, кроме Евгения Ивановича, не показывал.

– Вот закончу, тогда покажу…

Обещал закончить к маю.

2

В середине апреля позвонил человек, о котором я почти забыла:

– Это Женя Мезенцева? – голос был мальчишечий, высокий и чистый.

– Да…

– Это Игорь Карцев. С той квартиры, где ты жила раньше. Конечно, ты меня не узнала.

– Конечно, не узнала, – вывернулась я. – В тот раз ты был сиплый от ангины… Здравствуй.

– Здравствуй. Я вот почему звоню. Тебя разыскивает какая-то женщина. Узнала где-то этот адрес, а по нему телефон. Говорит, что с трудом, потому что номер изменился. Я объяснил, что вы переехали. Она говорит: “А не знаешь, нового адреса или телефона?” Я соврал, что не знаю, но попытаюсь узнать…

– А почему сразу-то не сказал?

– Видишь ли… она объяснила, что из какой-то комиссии. То ли из облоно, то ли еще откуда-то. Я подумал: вдруг тебе это не надо?

Я лихорадочно прикинула в уме: что такого за мной водится, если вдруг заинтересовалась какая-то комиссия? Кажется, ничего. В конце концов, если что-то такое , все равно искали бы через школу…

Игорь между тем объяснил:

– Она будет еще звонить. Дать ей твой телефон?

– Дай, конечно…

– Тогда ладно. До свидания.

– Да… ой! – вспомнила я. – А как поживает гномик, которого ты нашел в кладовке?

– Хорошо поживает! Я ему на полке устроил специальную каюту.

Он сказал не “жилье”, не “гнездо”, а “каюту”, и в этом было что-то свое, привычное. Почти Пашкино…

– Игорь, спасибо! Звони, если…

Я не договорила. Чуть не сказала “если захочется”, но не решилась.

Он помолчал секунду и весело откликнулся снова:

– Ладно!

Неизвестная женщина позвонила через три дня.

Голос такой… вроде как у библиотекарши Анны Григорьевны или бабушки Игоря Кравцова, только помоложе:

– Извините за беспокойство. Могу я поговорить с Женей Мезенцевой?

– Да. Это я…

– Женя, здравствуй. Меня зовут Тамара Яковлевна. Я из общества “Зеленая ветка”. Это такая общественная организация при областной думе и администрации губернатора. Мы занимаемся защитой прав детей и разными педагогическими проблемами…

“Этого еще не хватало!” Видимо, в моем молчании не было радости. Тамара Яковлевна заговорила побыстрее:

– Женя, прежде всего я поздравляю тебя с дипломом.

– А! Спасибо… Но я даже не знаю, за что мне диплом. Я же ничего особенного там не делала, только помогала при съемках разными мелочами… – Я думала, речь идет о грамоте, которые получили все, кто участвовал в работе над “Гневом отца”. Этот наш “фильм” в конце концов попал на областной конкурс и занял (надо же!) первое место.

– Женя, извини, мы, кажется, говорим о разном. Я о твоем сочинении…

– Но… я ничего про это не знаю…

– Вот как! Значит я могу первой поздравить тебя. Тем приятнее… Дело в том, что жюри подвело итоги конкурса, и твои “Семь фунтов” оказались в числе трех лучших работ. Первое, второе и третье места решили не распределять, всех объявили одинаковыми победителями. Видимо, скоро тебе об этом сообщат в школе. Еще раз поздравляю и… теперь я, Женя, хочу спросить о другом. Тот мальчик, твой друг по имени Лоська… то есть Всеволод Мельников… это не выдуманный персонаж?

– Да что вы! Лоська-то? Какой же выдуманный!

– Мы подумали… вдруг это просто литературный прием. Значит, все, что ты о нем написала, правда?

– Конечно!

– Я прежде всего про историю с отцом…

– Да…

– А не могла бы ты дать его адрес? И как зовут маму…

– Да… могу. А зачем?

– Ты не бойся, хуже не будет. Есть люди, которые могут попытаться проверить это дело. В порядке надзора…

Я потом до вечера ходила и думала: неужели моя писанина в чем-то может помочь Лоське? То есть его отцу. И в конце концов решила, что ерунда это. Что могут сделать дамы из какой-то “Зеленой ветки”? Наверно, это комиссия для организации детских утренников, конкурсов и прочих “праздников на лужайке”. Они иногда выступают по телевидению с речами о необходимости спасать юных наркоманов и беспризорников, но тех не становится меньше…

В общем, Лоське я ничего не сказала про этот разговор. Понадеется, бедняга, а потом сплошное расстройство… И никому не сказала.

Второй раз Тамара Яковлевна позвонила за два дня до Первомая. И опять попала на меня, больше дома никого не было.

– Женя, это ты? Я узнала… Женя, у меня несколько неожиданный вопрос. Даже не у меня, а… просили выяснить. Если можно, конечно. Скажи, вы знакомы с офицером милиции Будимовым?

– Что?.. Д… да…

– Говорят, он был другом вашего папы…

– Ну… говорят. То есть да, был… Но потом папа ушел из милиции, а он остался. Я не знаю, что и как у них дальше было… Они занимались в одной парашютной секции. Папа первый год, а Будимов давно… Тамара Яковлевна, а в чем дело?

– Да не волнуйся, ничего особенно. Правда, ничего. Просто… есть несколько вопросов к этому человеку и не хотелось бы, чтобы у тебя… и у твоих близких… остался какой-нибудь неприятный осадок. Если Будимов в самом деле ваш добрый друг… Это на всякий случай…

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78