Совершенна так красота твоя! Описать ее,
Кто речист, бессилен, - смутит она говорящего".
Потом евнух поставил Камар-аз-Замана за занавеской" висевшей на двери, и Камар-аз-Заман спросил его: "Какой способ тебе приятнее: чтобы я вылечил и исцелил твою госпожу отсюда или чтобы я пошел к ней и вылечил ее по ту сторону занавески?" И евнух изумился его словам и сказал: "Если ты вылечишь ее отсюда, это увеличит твои достоинства".
Тогда Камар-аз-Заман сел за занавеской и, вынув чернильницу и калам, взял бумажку и написал на ней такие слова: "Это письмо от того, кого любовь истомила и страсть погубила, и печаль изнурила, кто на жизнь надежды лишился и в близкой кончине убедился. И нет для сердца его болезного помощника и друга любезного, и для ока, что ночью не спит, нет никого, кто заботу победит. И днями он в пламени сгорает, а ночами, как под пыткой, страдает, и тело его худоба изводит, но гонец от любимого не приходит".
А потом он написал такие стихи:
"Пишу, и душа моя тебя поминает лишь,
И веки сгоревшие не слезы, а кровь струят.
Печаль и страдания на тело надели мне
Рубаху томления, и в ней я влачу его.
Я сетовал на любовь, любовью терзаемый,
И нет для терпения местечка в душе моей.
К тебе обращаюсь я: "Будь щедрой и кроткою
И сжалься" - душа моя в любви разрывается",
А под стихами он написал такие созвучия: "Сердец исцеленье - любимым единенье. Кого любимый терзает, того Аллах исцеляет. Кто из нас иль из вас обманщиком будет, тот желаемого не добудет. Нет лучше, чем любящий и верный любимому, что суров безмерно".
И он написал, подписываясь: "От безумно влюбленного, любящего, смущенного, любовью и страстью возбужденного, тоской и увлечением плененного Камар-аз-Замана, сына Шахрамана, - единственной во все времена, что среди прекрасных гурий избрана, госпоже Будур, чей отец - царь аль-Гайюр. Знай, что ночи провожу я в бденье, а дни свои влачу в смущенье, больной, истощенный, любящий, увлеченный, многие вздохи испускающий, обильные слезы проливающий, любовью плененный, тоской умерщвленный, с душою, разлукой прожженной, страсти заложник, недугов застольник. Я бодрствующий, чье око сном не смежается, влюбленный, чьи слезы не прекращаются, и огня сердца моего не погасить, а пламени страсти не сокрыть".
А потом Камар-аз-Заман написал на полях письма вот какой превосходный стих:
"Привет мой из сокровищ благ господних
" Тому, кто держит и мой дух и сердце".
И еще он написал:
"Хоть слово в подарок мне вы дайте и, может быть,
Меня пожалеете, и дух мой смирится.
И правда, от страсти к вам, влюбленный, считаю я
Пустым то, что пережил - мое униженье.
Аллах, сохрани же тех, к кому отдален мой путь!
Я скрыл свои чувства к ним в достойнейшем месте.
Но вот свои милости послала ко мне судьба,
И ныне закинут я к порогу любимой.
Я видел Буду со мной на ложе лежащею
Светила луна моя в лучах ее солнца".
А потом Камар-аз-Заман, запечатав это письмо, написал на месте адреса такие стихи:
"Письмо ты спроси о том, что пишет перо мое,
Поведают письмена любовь и тоску мою.
Вот пишет рука моя, а слезы текут из глаз,
И жалуется любовь бумаге из-под пера.
Пусть вечно течет слеза из глаз на бумаги лист,
Коль слезы окончатся, польется за ними кровь".
А заканчивая письмо, он, наконец, написал еще:
"Я перстень послал тебе, что в день единения
Я взял своему взамен, - пришли же мне перстень мой".
Потом Камар-аз-Заман положил перстень Ситт Будур в свернутую бумажку и отдал ее евнуху, а тот взял ее и вошел с нею к своей госпоже..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи,
Двести пятая ночь
Когда же настала двести пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман положил перстень в бумажку и отдал ее евнуху, а ют взял ее и вошел к Ситт Будур. И царевна взяла бумажку из рук евнуха и, развернув ее, увидала, что в ней ее перстень, - он самый, - и прочитала бумажку, а когда она поняла ее смысл, то узнала, что письмо от ее возлюбленного и что это он стоит за занавеской. И ее ум улетел от счастья, и грудь ее расправилась и расширилась, и от избытка радости она произнесла такие стихи;
"Горевала я, как пришлось с тобой разлучиться нам,
И пролили веки потоки слез в печали.
И поклялась я, что когда бы время свело нас вновь,
О разлуке бы поминать не стал язык мой.
Налетела радость, но бурно так, что казалось мне,
Что от силы счастья меня повергла в слезы.
О глаза мои, ныне слезы лить уж привычно вам,
И вы плачете и от радости и с горя".
А когда Ситт Будур окончила свои стихи, она тотчас поднялась и, упершись ногами в стену, с силой налегла на железный ошейник и сорвала его с своей шеи, а потом она порвала цепи и, выйдя из-за занавески, бросилась к Камар-аз-Заману и поцеловала его в рот, как клюются голуби, и, обняв его от сильной любви и страсти, воскликнула: "О господин мой, явь это или сон? Неужели Аллах послал нам близость после разлуки? Слава же Аллаху за то, что мы встретились после того, как потеряли надежду!"
И когда евнух увидал, что она в таком состоянии, он выбежал бегом и, придя к царю аль-Гайюру, поцеловал землю меж его рук и сказал: "Знай, о мой владыка, что этот звездочет - шейх звездочетов и ученее их всех. Он вылечил твою дочку, стоя за занавеской и не входя к ней". - "Посмотри хорошенько, верная ли это весть!" - сказал царь. И евнух ответил: "О господин, встань и взгляни на нее, она нашла в себе столько сил, что порвала железные цепи и вышла к звездочету и принялась его целовать и обнимать".
И тогда царь аль-Гайюр поднялся и вошел к своей дочери, а та, увидав его, встала на ноги, закрыла себе голову и произнесла такое двустишие:
"Не люблю зубочистку я, потому что,
Ее вспомнив, скажу всегда: "Без тебя я!"
А арак, тот любезен мне, потому что,
Его вспомнив, скажу всегда: "Тебя вижу!" [236]
И тогда отец ее до того обрадовался ее благополучию, что едва не улетел, и он поцеловал дочь меж глаз, так как любил ее великой любовью. И царь аль-Гайюр обратился к Камар-аз-Заману и спросил его, кто он, и сказал: "Из каких ты земель?" И Камар-аз-Заман рассказал царю о своем происхождении и сане и осведомил его о том, что его отец - царь Шахраман. А затем Камар-аз-Заман рассказал ему всю историю, с начала и до конца, и поведал ему обо всем, что приключилось у него с Ситт Будур и как он взял у нее с пальца ее перстень и надел ей свой перстень. И царь аль-Гайюр изумился и воскликнул: "Поистине, вашу историю надлежит записать в книгах, чтобы ее читали после вас поколения за поколениями!"
