И фиги берет один, другой - сикоморы.
А вот слова другого:
О ты, чей ножной браслет молчит и звенит кушак:
Доволен один, другой - о бедности сетует,
Ты ждешь, что утешусь я, глупец, красотой ее,
Но, быв прежде праведным, неверным не буду я,
Пушком я клянусь тебе, что кудри смутят ее,
С невинной красавицей тебя не забуду я!
А вот слова другого;
О красавец, любовь к тебе - моя вера,
Из всех толков избрал ее я охотно,
Для тебя я покинул всех ныне женщин,
И монахом теперь меня все считают.
И слова другого:
Не равняй ты юнцов и жен и не слушай
Доносящих, что скажут всем: "Это мерзость!"
Меж женою, чьи ноги лик мой целуют,
И юнцом, что целует землю, - различье.
А вот слова другого:
Я жертва твоя! Тебя я избрал нарочно,
Ведь кровь ты не льешь, яиц никогда не носишь,
А если бы мы желали любить красавиц,
Для наших детей стал тесен бы край обширный.
И слова другого:
Она говорила мне, жеманясь и гневаясь.
Когда позвала меня за тем, что не вышло:
"Когда не полюбишь ты, как должен жену любить,
Смотри, не брани меня, коль станешь рогатым",
И слова другого:
Она молвила, когда я познать не хотел ее;
"О ты глупец, о глупый до предела.
Не согласен ты, чтоб перед мой был тебе кыблою [244],
Повернусь к тебе другой кыблою, угодной",
И слова другого:
И прямого пути из мрака заблуждения. Прекрасно и отлично выразился сказавший:
"Кой в чем заподозрили нас люди, упорствуя своем подозрении душою и сердцем.
Иди, подтвердим их мысль, чтоб снять с них тяжелый грех,
Один только раз - потом мы каяться будем".
И затем она дала ему заверения и обещания и поклялась ему необходимо-сущим, что такое дело случится у нее ним один только раз во все время и что любовь к нему привела ее к смерти и потере. И Камар-аз-Заман пошел с нею с этим условием в уединенное место, чтобы погасить огни ее страсти, а сам говорил: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Это предопределено славным, премудрым!"
А затем он распустил шальвары в крайнем смущении, и глаза его текли от сильного волнения. А Будур улыбнулась и ввела его с собою на ложе и сказала: "После сегодняшней ночи ты не увидишь порицаемого".
И она склонилась к нему, целуя и обнимая и сплетая ногу с ногою, и сказала: "Положи руку мне между бедрами к тому, что тебе известно". И Камар-аз-Заман заплакал и сказал: "Я не умею ничего такого!" - а Будур воскликнула: "Ради моей жизни, сделай то, что я тебе велела!"
И Камар-аз-Заман протянул руку (а душа его вздыхала) и увидел, что ее бедра мягче сливочного масла и нежнее шелка, и он ощутил наслаждение, касаясь их, и стал водить рукою во все стороны, пока не достиг купола, многоблагословенного и подвижного. И тогда он подумал:
"Может быть, этот царь двуполый и он не мужчина и не женщина?" - и сказал: "О царь, я не нахожу у тебя того, что есть у мужчин. Что же побудило тебя к таким поступкам?"
И царица Будур так засмеялась, что упала навзничь, и воскликнула: "О мой любимый, как ты скоро забыл ночи, которые мы провели вместе". И она дала ему узнать себя, и Камар-аз-Заман узнал, что это его жена, царевна Будур, дочь царя аль-Гайюра, владыки островов и морей. И он обнял ее, и она обняла его, и поцеловал ее, и она поцеловала его, и они легли на ложе сближения и говорили друг другу такие стихи:
"И звала его я к сближению, шею гибкую
Изогнув к нему, чьи изгибы непрерывны,
И поила твердость души его ее мягкостью.
И он просьбе внял, хоть отказывал упорно,
Побоялся он, чтоб хулители его видели,
Когда явится он в кольчуге им блестящей,
Бока сетуют на бедро его, нагрузившее,
Когда ходит он, его ногу, как верблюда.
Повязался он мечом режущим очей своих,
И кольчугу он на себя надел из мрака.
Аромат его шлет благую весть, что явился он,
И бегу к нему, точно птица я из клетки.
И ланиты я подостлал в пути для подошв его,
И сурьмою праха он вылечит мне око"
Привязал я стяг обладания, обнимаясь с ним,
Непокорной я развязал узлы удачи.
И устроил праздник, и ответил мне на призыв мой
Лишь восторг один, от седых забот свободный.
И усеял месяц как звездами уста его
Пузырьками вин, что на лике влаги пляшут.
И в михрабе [245] я наслаждения пребывал всегда
Подле той, чей дар вернет к истине ослушных,
Поклянусь чудом "Рассвета" я на лице ее:
Суру "Преданность" [246] не забуду я вовеки!"
Потом царица Будур рассказала Камар-аз-Заману обо всем, что с нею случилось, от начала до конца, и он тоже рассказал ей обо всем, что с ним случилось. А после этого он перешел к упрекам и спросил ее: "Что побудило тебя к тому, что ты сделала со мной сегодня ночью?" - а она отвечала: "Не взыщи с меня: я хотела лишь пошутить и увеличить веселье и удовольствие".
Когда же настало утро и засияло светом и заблистало, царица Будур послала к царю Арманусу, отцу царевны Хаят-ан-Нуфус, и рассказала ему об истине и о том, что она жена Камар-аз-Замана. Она рассказала ему свою историю и поведала о причине их разлуки и сообщила царю, что его дочь Хаят-ан-Нуфус девственна, как была. И когда царь Арманус, владыка Эбеновых островов, услышал историю царицы Будур, дочери царя аль-Гайюра, он изумился до крайней степени и приказал записать ее золотыми чернилами. А затем он обратился к Камар-аз-Заману и спросил его: "О царевич, не хочешь ли ты стать моим зятем и жениться на моей дочери Хаят-ан-Нуфус?" И Камар-аз-Заман ответил: "Я посоветуюсь с царицей Будур: у нее надо мной неограниченное преимущество".
И когда он спросил у нее совета, Будур сказала: "Прекрасен этот план! Женись на ней, а я буду ее служанкой, так как она оказала мне услугу, благодеяние, добро и милость, - тем более что мы в ее жилище и нас засыпали милости ее отца".
И, увидав, что царица Будур склонна к этому и у нее нет ревности к Хаят-ан-Нуфус, Камар-аз-Заман уговорился с ней об этом деле..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести семнадцатая ночь
