А когда пришла ночь, девушка заболела горячкой и не стала ни есть, ни пить, и ее лицо и прелести изменились. И халифа осведомили об этом, и ему стало тяжко из-за девушки, и он направил к ней врачей и людей проницательных, но никто не знал, как ее лечить.
Вот что было с нею. Что же касается ее господина, Нима, то он пришел домой и сел на постель и позвал: "Нум!" - но она ему не ответила. И он поспешно поднялся и позвал, но никто не вошел к нему, и все невольницы в доме попрятались, боясь ее господина. И Нима вышел к своей матери и увидал, что она сидит, положив щеку на руку, и спросил ее: "О матушка, где Нум?" - и мать его сказала: "О дитя мое, она с той, кому ее можно скорее доверить, чем мне: с той, старушкой праведницей. Она вышла с нею, чтобы посетить факиров, и вернется". - "И когда это был у нее такой обычай? сказал Нима. - В какое время она ушла?" - "Она ушла утром", - отвечала мать Нимы. И Нима воскликнул: "Как ты ей это позволила?" - "Это старуха мне посоветовала", - сказала ему мать.
И Нима вскричал: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!" И потом он вышел из дома, - а мир исчез для него, - и пришел к начальнику стражи и сказал ему: "Ты хитришь со мною и похищаешь мою невольницу из моего дома! Я непременно пожалуюсь на тебя повелителю правоверных". - "А кто ее увел?" - спросил начальник стражи. И Нима ответил: "Старуха такого-то и такого-то вида, и на ней шерстяная одежда, а в руках у нее четки, где число зерен тысячи". - "Укажи мне эту старуху, и я освобожу твою невольницу", - сказал начальник стражи. И Нима воскликнул: "Но кто же знает эту старуху?" - "Никто не знает скрытого, кроме Аллаха, велик он и славен", - отвечал начальник стражи, и он понял, что это хитрая старуха от альХаджжаджа. "Я требую мою невольницу только от тебя, и между мною и тобою будет аль-Хаджжадж", - сказал ему Нима, а начальник стражи ответил: "Иди к кому хочешь!"
И Нима пошел во дворец аль-Хаджжаджа (а отец его был из числа вельмож Куфы), и когда он достиг его дома, привратник аль-Хаджжаджа вошел к аль-Хаджжаджу и осведомил его об этом деле. И когда Нима встал пред ним, аль-Хаджжадж спросил его: "Что с тобой?""Со мною было такое-то и такое-то дело", - отвечал Нима. А аль-Хаджжадж сказал: "Подайте сюда начальника охраны, и мы прикажем ему поискать старуху".
Когда же начальник охраны явился пред лицо альХаджжаджа (а тот знал, что начальник охраны знает старуху), аль-Хаджжадж сказал ему: "Я хочу, чтобы ты поискал невольницу Нимы ибн ар-Раби". И начальник стражи ответил: "Не знает сокрытого никто, кроме великого Аллаха!" - "Ты непременно должен отрядить конных и поискать эту невольницу на дорогах и поглядеть в городах", - сказал аль-Хаджжадж..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести сорок первая ночь
Когда же настала двести сорок первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что альХаджжадж сказал начальнику охраны: "Ты непременно должен отрядить конных и посмотреть в городах и высмотреть девушку на дорогах и поискать эту девушку", - а потом он обратился к Ниме и сказал: "Если твоя невольница не воротится, я дам тебе десять невольниц из моего дома и десять невольниц из дома начальника охраны. Иди искать невольницу", - сказал он начальнику охраны.
И начальник охраны вышел, а Нима был озабочен и отчаялся в жизни. А он достиг возраста четырнадцати дет, и на щеках его не было растительности. И стал он плакать и рыдать и держался вдали от своего дома, и они с матерью не переставали плакать до самого утра. И отец Нимы обратился к нему и сказал: "О дитя мое, поистине аль-Хаджжадж устроил против девушки хитрость и захватил ее, но от одного часа до другого Аллах доставляет помощь". И заботы Нимы увеличились, и не знал он, что говорил; и не понимал, кто к нему входит; и оставался он больным три месяца, и его состояние изменилось, и отец его отчаялся в нем, а врачи пришли к Ниме и сказали: "Нет для него другого лекарства, кроме невольницы".
И вот в один из дней его отец сидел, и услышал он про одного умелого врача, персиянина, которому люди приписывали большое искусство лечить и читать по звездам и гадать на песке. И ар-Раби призвал этого врача, а когда он явился, посадил его с собою рядом и оказал ему уважение и сказал: "Посмотри, в каком состоянии мой сын". - "Дай руку", - сказал врач Ниме. И тот подал руку, и врач пощупал ему пульс и посмотрел ему в лицо, и засмеялся и, обратившись к его отцу, сказал: "У твоего сына нет ничего, кроме недуга в сердце".
"Ты прав, о врач, - ответил ар-Раби. - Посоветуйся о деле моего сына с твоим искусством, и расскажи мне все об его состоянии, ничего от меня не скрывая". И персиянин ответил: "Он привязался к одной девушке, а эта девушка в Басре или в Дамаске, и лекарство для твоего сына лишь в том, чтобы с нею встретиться". - "Если ты сведешь их, у меня будет чем тебя обрадовать, и ты проживешь всю жизнь с деньгами и в благоденствии", сказал ар-Раби. И персиянин молвил: "Поистине, это дело близкое и нетрудное".
А потом он обернулся к Ниме и сказал: "С тобою не будет беды, укрепи же свое сердце, успокой душу и прохлади глаза! Выложи из твоих денег четыре тысячи динаров", - сказал он ар-Раби. И тот вынул деньги и вручил их персиянину, а персиянин сказал ему: "Я хочу, чтобы твой сын поехал со мною в Дамаск, и если захочет Аллах великий, я не вернусь иначе, как с девушкой". А затем персиянин обернулся к юноше и спросил его: "Как тебя зовут?" - и юноша ответил: "Нима", - и тогда персиянин сказал: "О Нима, сядь и пребывай под охраной Аллаха великого: Аллах соединит тебя с твоей возлюбленной".
И Нима сел прямо, а персиянин сказал ему: "Укрепи свое сердце. Мы выедем в этот же день. Ешь, пей и развлекайся, чтобы стать сильным для путешествия". А после Этого персиянин стал справлять свои дела и забрал все, что ему было нужно из редкостей, и он взял у отца Нимы десять тысяч динаров и взял у него коней и верблюдов и все прочее, что нужно для перевозки тяжестей в пути.
