Три венца - Авенариус Василий Петрович
-- Нет... нет... Этого быть не может! -- внезапно зазвеневшим голосом вскричала Маруся.
Теперь только панна Марина обернулась к ней: молодая наперсница ее стояла, как каменное изваяние, ни жива, ни мертва, прислонясь к высокой, резной спинке стула; только глаза ее, дико и испуганно расширенные, блуждали кругом.
-- Что с тобою, деточка? -- встревожилась панна Марина. -- Чего не может быть?
-- Чтобы он погиб... Он жив, он должен был спастись!
-- Да ведь ты же слышишь, что вся церковь была уж в огне, что ему выхода из нее не было?
-- А все-таки... О, Господи! Да как же после этого верить? -- лепетала вне себя Маруся, и крупные слезы катились по ее щекам.
Панна Бронислава таинственно наклонилась к уху своей госпожи. Та кивнула головой.
-- Да! Пожалуй, что так... Ну, голубочко, серденько мое, что же делать, что делать! -- пыталась она утешить плачущую. -- Ведь коли он, точно, был княжеского рода, то тебе, купеческой дочери, он все равно не был бы уже парой. Бронислава, расскажи-ка ей еще раз, как было дело: чтобы не надеялась еще попусту.
Панна Гижигинская недала повторять себе приказания, и рассказ ее на этот раз вышел еще, может быть, картиннее, закругленнее. Миловидное по-прежнему, но страдальческое и бледное теперь как полотно личико Маруси опускалось все ниже.
-- А коли так, -- воскликнула она, и во взоре ее сверкнула отчаянная решимость, -- коли так, то мне молчать уже никто не запретит! Пусть весь свет знает, кто замыслил поджог, пусть они же, убийцы его, казнятся, отвечают за него головами!
-- Ты, Муся, в самом деле с ума сошла! -- резко уже и повелительно заметила панна Марина. -- Ты будешь молчать...
-- Не буду я молчать!
-- Что?! Я тебя к себе приблизила; но чуть только ты слово скажешь, как все между нами с тобой навсегда кончено!
-- И пускай! -- с не меньшим уже задором отозвалась Маруся. -- Ежели вы, пани, заодно с поджигателями и убийцами, ежели они вам дороже меня, то вы для меня совсем уже чужая, и я вас знать не хочу! Завтра же ноги моей здесь не будет; но допрежь того я все, все выложу начистоту, и молчать не буду, не буду, не буду!
Биркинское упрямство сказалось с такою силой, что порвало неразрывную, по-видимому, девичью дружбу разом и бесповоротно. Упрямство Маруси, однако, на сей раз ни к чему ей не послужило. Едва только удалилась она в свою комнатку, чтобы собрать свои пожитки, как следовавшая за нею по пятам панночка ее замкнула там на ключ, после чего отрядила панну Брониславу к патеру Сераковскому. Тот, узнав в чем дело, не преминул в свою очередь послать за расторопным княжеским секретарем и возложил на него довольно щекотливую миссию -- не медля, среди ночи еще, под благовидным предлогом выпроводить из Жалосц обоих Биркиных: дядю и племянницу, чтобы к утру их и духу не было.
Начало вызванной пожаром кутерьмы Степан Маркович Биркин и верный телохранитель его Данило Дударь проспали сном праведных. Только когда с возвращением панов возобновился на дворе прежний гам и шум, Биркин пробудился, растолкал запорожца и велел ему узнать о причине суматохи. Дворовая челядь очень охотно, во всей подробности и с надлежащими комментариями, удовлетворила их любопытство; так что, когда пан Бучинский вошел к Биркину, тот прямо встретил входящего вопросом:
-- Ужели же это правда, господин честной? Верить не хочется! Этот бравый молодец, красавец писаный, Михайло, или князь Курбский, что ли, каким он теперича объявился, так-таки и сгорел, и праху его не осталось?
-- И сам бы не поверил, кабы своими очами не видел, -- с соболезнующим видом отозвался княжеский секретарь. -- Но то-то и горе, что беда редко одна идет...
-- Уж не без того-с, сударь, -- подтвердил Степан Маркович, -- едет беда на беде, беду бедой погоняет. А что же еще такое, смею спросить, приключилося.
Пан Бучинский тихо вздохнул.
-- Покамест еще не приключилося, но легко может статься. Ведь эта фрейлина Сендомирской панночки, панна Мария Биркина, вам, почтеннейший, никак племянницей доводится?
-- Племянницей. А что с нею?
-- Да изволите видеть... пожара этого, что ли, она так испугалась, или же... Не хотелось бы мне, признаться, выговаривать...
Пан Бучинский сострадательно потупил глаза и замолк.
-- Договаривайте, сударь! -- в серьезном уже беспокойстве приступил к нему дядя Марусин. -- Ради Бога, что с нею?
-- Вы сами требуете. Этот покойный князь Курбский (царство ему небесное!) как будто вкрался вдо-верие и в самое сердце панны Марии... Как узнала она тут про его внезапную кончину, бедняжку как молотом в голову ударило; ибо теперь (не смею скрыть уже от вас) она бредит, беснуется как полоумная...
-- Господи помилуй!
Степан Маркович набожно осенил себя крестом.
-- Представилось ей вдруг, что чуть ли не все тут в замке в тайном заговоре противу нее, -- продолжал прежним грустно-сочувственным тоном пан Бучинский, -- представилося, будто сама она день-два назад, в полночь, ходила на кладбище и по пути, спрятавшись под мостиком, подслушала разговор поджигателей церкви...
-- Ну, это и точно на умопомешательство похоже! Совсем сбрендила девка! -- воскликнул Биркини в вол-нени и зашагал по горнице.
-- И добро бы еще о себе одной бы говорила; а то, сами посудите, ведь и ясновельможную панночку свою к делу припутала: уверяет, будто и та ходила с нею вместе на погост...
Биркин на ходу остановился.
-- Вот что! А та что же?
-- Панна Марина, конечно, говорит только то, что на самом деле было: что обе они никогда ночью и думать не думали отлучаться из замка. Но примите, почтеннейший, в рассуждение: каково-то положение нашей дорогой гостьи, дочери воеводы Мнишка и родной сестры княгини Вишневецкой Урсулы! Что говору-то про нее будет по всему воеводству! И все ведь из-за чего? Из-за помешательства вашей племянницы. Поэтому вот вам, не во гнев, дружеский совет мой: ни часу не откладывая, теперь же увезти ее восвояси. И для нее-то, и для панночки ее будет куда спокойней.
-- Оно точно... Ох, уж с этим бабьем -- наказанье Божие! Не было печали... Что же, Данило, ведь, кажись, и впрямь-то нечего нам делать, как поворачивать оглобли?
Особенная ли вдруг заботливость о дальнейшей судьбе православия в крае, или же неохота так скоро "поворотить оглобли" от жирных княжеских харчей было причиною, что более в данном случае хладнокровный запорожец взглянул на дело гораздо прямее и трезвее.
-- А почем знать нам с тобой, Степан Маркыч, -- возразил он, -- так ли, иначе ли было дело? А ну, как племянница твоя и вправду-то знает поджигателей, а мы увезем ее и, стало быть, сами же скроем злодеев?
Степан Маркович еще пуще насупился и почесал в затылке.
-- Беда сущая! И то, ведь, на совесть свою этакий грех взять...
-- Так позвольте же, почтеннейший, предварить вас еще вот о чем, -- заговорил тут уже настоятельно-деловым тоном пан Бучинский, -- разбираться дело будет вероятно завтра же в здешнем доминиальном суде, под руководством самого нашего светлейшего князя-воеводы. Что его светлость будет, как всегда, беспристрастен и терпеливо выслушает вашу племянницу -- ни минуты я, конечно, не сомневаюсь. Будут ли показания ее иметь надлежащую силу или нет -- другое дело; этого ни вы, ни я вперед не знаем. Но что несомненно -- это то, что подозреваемый поджигатель, в случае обвинительного приговора, обжалует решение доминиального суда коронному трибуналу в Люблине; а тогда, вместе с ним, будут вызваны в Люблин все свидетели, в том числе, разумеется, и племянница ваша...
-- Вот на! А без этого не обойтись?
-- Отнюдь. Без конфронтования (очная ставка) какой же суд? Судебные же разбирательства в нашем коронном трибунале, надо вам знать, производятся обстоятельно, но потому самому тянутся иной раз месяцы, а то и годы. Вестимо, что пока разбирательство не кончено, панну Марию из Люблина уже не выпустят... А случись так, что коронный суд признает поджог недоказанным, и кверелу (жалобу) панны Марии недобросовестною, так ей самой, пожалуй, "куны" не миновать.
Похожие книги на "Три венца", Авенариус Василий Петрович
Авенариус Василий Петрович читать все книги автора по порядку
Авенариус Василий Петрович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.