Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
Из-за дальнего поворота показался теплоход. Он двигался не посередине реки, а к правому берегу, прямо на сосну и на Алешку. Но потом развернулся и пошел вдоль обрыва, поблескивая белыми буквами названия: "Рахманинов".
И Алешка понял: сосна - это знак для капитанов.
- Это чтобы правильно вести судно, - объяснил он потом Вальке. - Чтобы выбирать путь, где река глубже...
Через неделю "Рахманинов" возвращался из рейса. И Алешка снова поехал на берег. И когда теплоход опять уходил на север, Алешка стоял у сосны и смотрел, смотрел...
- А другие пароходы тебе не нравятся? - спросила Валька.
- Я не знаю, - вздохнул он. - Другие какие-то не такие.
- Этот красивый, - сразу согласилась она.
- Он как морской, - тихо сказал Алешка. - Он, говорят, ходит в Обскую губу. А там уже море...
И сегодня Алешка уехал смотреть, как мимо пройдет "Рахманинов". Днем еще уехал.
Валька очень боялась, что они найдут у сосны одинокий велосипед. Но его не было. Не было его и под обрывом, на песке.
- Могли же украсть, - уныло сказал Юрка. - Если Алешка потонул, велик увести могли.
- Городишь сам не знаешь что! - разозлился Борис. - Здесь и не бывает никто почти.
- А может, бывает...
- В чем он уехал? - спросил Борис у Вальки. - Да перестань ты носом хлюпать!
- Я, что ли, знаю... В трусах, в майке.
- Босиком?..
- В сандалетах.
- Ну, вот. Они-то все равно бы остались. Кому они нужны? Там дыры в подошвах - каждая с пятак. Айда домой, может, он приехал. Я ему морду набью, маминому сыночку.
- Тебе бы только бить, - всхлипнула Валька.
Они торопливо зашагали назад.
- Может, правда, приехал? - шепотом сказала Валька.
- Сейчас Василий придет. Надо сказать, что Алешка потерялся, бросил Борис.
- Ничего и говорить не надо, - вздохнул Юрик. - Он сам спросит, где велосипед. Ему же на танцы с Зойкой надо ехать.
- Все ты знаешь, - сердито сказал Борис.
- А чего? Знаю! И Алешка знает. Фигу ему Василий даст еще покататься. Не понимает, что ли, ваш Алешка?
2
Алешка все понимал. Но с самого начала ему просто не везло.
Виноваты были машины.
Они шли и шли нескончаемой цепью. Алешка насчитал пятьдесят четыре и сбился. Мелькали, мелькали зеленые кузова с белой надписью "Уборочная". А за стеклами кабин Алешка видел лица водителей, усталые и равнодушные. Водителям не было дела до Алешки.
Ни один из них не нажмет тормоз!
И надо ждать, ждать, пока не пройдет этот гудящий поток. Лишь тогда можно будет пересечь шоссе и снова помчаться, налегая всей тяжестью на педали. И уже не по тропинке, а напрямик, подминая колесами желтые высокие ромашки. Потому что надо спешить.
А машины, кажется, не спешили. И Алешка уже ненавидел их, тупомордых, тяжелых, гудящих надоедливо и бесконечно. Они закрыли ему путь к берегу! И ползли, ползли по горячему от солнца асфальту. А время летело...
Он опоздал.
Когда хвост автоколонны вытянулся из леса, Алешка сквозь гул моторов услышал гудение теплохода. Вернее, не услышал, а просто почувствовал чуть заметный двойной толчок воздуха. Значит, "Рахманинов" показался из-за желтого глинистого мыса.
И Алешка повернул назад.
Правда, он знал, что мог бы еще успеть и увидеть корму теплохода. Вдали, у нижнего поворота. Но зачем? Капитан все равно не заметит Алешку. Капитаны не смотрят назад. Им нельзя. Впереди опасная дорога: мели, перекаты.
Он опоздал. Значит, все было зря. Зря ездил на станцию, зря просил какого-то недовольного пассажира позвонить в город, на пристань. Сам Алешка звонить не мог: телефонистка знала его по голосу и бросала трубку. Он ей надоел. Пассажир торопился куда-то, но Алешка очень вежливо попросил его узнать, когда отчалит "Рахманинов". И тот дозвонился и узнал. И проворчал, подхватывая чемодан:
- В двенадцать тридцать по-местному. И зачем тебе? Все равно он здесь не останавливается...
Зачем? Будто все на свете можно объяснить!
Он и себе-то не мог объяснить как следует. Просто, когда белый трехпалубный теплоход появлялся из-за мыса, что-то непонятное делалось с Алешкой. Словно "Рахманинов" вез ему какой-то удивительный подарок. Или какую-то тайну...
Теплоход походил мимо. Путь его лежал по синим лентам рек, окаймленных тайгой. А на берегу оставался Алешка, и ему было грустно. Он хотел, чтобы у него было что-то общее с теми, кто водит "Рахманинова" к морю. Чтобы он мог сказать: "Мой корабль". Но пока он мог только приходить на берег и смотреть, как белый теплоход проплывает мимо. И он приходил каждый раз, как на вахту. И смотрел.
Он думал, что, может быть, капитан заметит его - мальчика с велосипедом, всегда стоящего у сухой одинокой сосны.
А зачем надо, чтобы он заметил? Этого Алешка совсем не сумел бы объяснить. Даже Вальке, хотя она все хорошо понимала.
Но, может быть, будущим летом он с отцом поплывет на "Рахманинове" в Самарово - там живет папин товарищ. И Алешка где-нибудь на трапе встретит капитана и скажет:
- Здравствуйте. Вы помните сухую сосну на обрыве у поселка Белые Юрты?
- Да, - ответит капитан, потому что он, конечно, знает все все береговые приметы. - Помню. Ну и что? - И нетерпеливо сведет брови.
- А помните, в прошлом году там всегда стоял велосипедист?
- Да, действительно, - вспомнит капитан. - Это было. А в чем дело?
- Так просто. Ни в чем, - скажет Алешка. - Это был я.
- Вот как? - слегка удивится капитан. - И что ты там делал? Всегда...
И Алешка ответит:
- Ждал вас.
Брови под лаковым козырьком разойдутся, и капитан не станет больше спрашивать. Капитаны понимают с полуслова. Он возьмет Алешку за плечо и поведет на мостик...
А что будет потом, Алешка придумать не мог. Но, наверно, что-то хорошее. Лишь бы капитан действительно заметил его.
И, кажется, это случилось. В прошлый раз.
Алешка поднял руку и нерешительно махнул теплоходу. Произошло удивительное: дрогнул воздух, и басовитый голос сирены трижды прозвучал над водой: та-а... та-а... та-а...
Кому сигналил "Рахманинов"? Раньше он никогда не гудел здесь, честное слово! Зачем ему гудки, если до поворота далеко, а впереди ни суденышка? И вообще никого кругом. Только Алешка на обрыве. Значит, это ему? Может быть, правда ему?
