И когда услышали это сотрапезники, они пожелали Яхье блага и удивились его великодушию и совершенному благородству, а он потребовал бумагу и чернильницу и написал Абд-Аллаху ибн Малику письмо своей рукой, в котором говорилось: "Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Твое письмо прибыло, - да продлит Аллах твою жизнь! - и я прочел его и обрадовался твоему благополучию и возвеселился тому, что тебе хорошо и что ты вполне счастлив. Ты предположил, что тот благородный человек подделал письмо от меня и не несет от меня никакого обращения, но дело обстоит не так, письмо писал я, и оно не подложное, и я надеюсь, что по своему благородству и милости и прекрасной природе ты удовлетворишь мечты и надежды этого благородного и достойного человека и будешь соблюдать к нему должное уважение и приведешь к исполнению его намерений. Отметь его своей полною милостью и щедрыми благодеяниями, и что ты ни сделаешь, все направится ко мне, и я буду за это тебе благодарен".
И затем он написал адрес и запечатал письмо и вручил поверенному, а поверенный послал его Абд-Аллаху, и когда тот прочел его, он обрадовался тому, что в нем заключалось, и призвал того человека и сказал ему: "Которая из двух наград, обещанных мною для тебя, приятнее - я доставлю ее тебе". - "Подарок мне приятнее всего", - отвечал человек. И Абд-Аллах велел дать ему двести тысяч дирхемов и десять арабских коней, - пять с шелковыми попонами и пять с праздничными разукрашенными седлами, - и двадцать узлов с платьями, и десять невольников, верхом на конях, и подходящие к этому ценные камни. А потом Абд-Аллах пожаловал его и оказал ему милость и отправил его в Багдад в великолепном облачении, и, прибыв в Багдад, этот человек направился к воротам дома Яхьи ибн Халанда, прежде чем пойти к своей семье, и попросил разрешения войти к нему.
И привратник вошел к Яхье и сказал ему: "О владыка наш, у наших ворот человек почтенного вида и красивой наружности, в прекрасном положении и со многими слугами, и он хочет войти к тебе".
И Яхья разрешил ему войти, и тот человек, войдя, поцеловал землю меж его руками, и Яхья спросил его: "Кто ты?" И человек сказал: "О господин, я тот, кто был мертв от притеснений времени, и ты оживил меня в могиле превратностей и послал меня в рай исканий. Я тот, кто подделал письмо и доставил его Абд-Аллаху ибн Малику альХузаи". - "Что же он с тобою сделал и что он дал тебе?" - опросил Яхья. И человек ответил: "Он дал мне из твоих рук, по прекрасной твоей природе и по твоей всеохватывающей доброте, всеобъемлющему великодушию, высокому помышлению и обширной милости, столько, что обогатил меня и наделил и одарил. И я привез все его дары и подарки, и все они у твоих ворот, и повеление принадлежит тебе, и приговор в твоих руках". - "Твой поступок со мною прекраснее, чем мой поступок с тобой, - ответил Яхья. - Ты оказал мне большую милость и великое благодеяние, так как ты вражду, бывшую между мною и этим почтенным человеком, превратил в дружбу и любовь. Я подарю тебе столько же денег, сколько подарил тебе Абд-Аллах ибн Малик".
И затем он приказал дать ему столько же денег, коней и узлов с платьем, сколько дал Абд-Аллах, и вернулось к этому человеку его прежнее благосостояние, по величию души этих двух благородных.
Рассказ ОБ УЧЕНОМ И ХАЛИФЕ АЛЬ-МАМУНЕ
Передают также, что не было среди халифов из потомков аль-Аббаса халифа более сведущего во всех науках, чем аль-Мамун [343].
И было у него каждую неделю два дня, когда он устраивал диспуты ученых, и садились в его присутствии состязающиеся, из числа законоведов и богословов, по разрядам и чинам. И однажды, когда он сидел с ними, вдруг вошел в собрание чужой человек в белых изношенных одеждах и поместился среди последних людей, усевшись сзади законоведов, на незаметное место. И начались прения и приступили к затруднительным вопросам, - а обычай у них был таков, что вопрос задавали присутствующим на собрании по очереди, одному за другим, и всякий, у кого находилось тонкое словцо или диковинная шутка, говорил ее. И вопрос ходил по кругу, пока не дошел до того чужого человека, и он заговорил и дал ответ лучший, чем ответы всех законоведов. И халиф одобрил его слова..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста восьмая ночь
Когда же настала триста восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф аль-Мамун одобрил слова этого человека и приказал поднять его с того места на более высокое. И когда дошел до него второй вопрос, он ответил ответом лучшим, нежели первый ответ, и аль-Мамун приказал поднять его на еще более высокое место; когда же пошел по кругу третий вопрос, этот человек дал ответ лучший и более правильный, нежели два первых ответа, и аль-Мамун приказал ему сесть к себе близко. А когда диспут кончился, принесли воду и вымыли руки, и подали кушанье, и поели, а затем законоведы поднялись и вышли. И аль-Мамун не позволил тому человеку выйти вместе с ними, и приблизил его к себе, и обласкал его, и обещал ему милость и благоволение. А затем приготовили покои пития, и явились прекрасные сотрапезники, и пошло по дугу вино. И когда дошла очередь до того человека, оп вскочил на ноги и сказал: "Если позволит мне повелитель правоверных, я скажу одно слово". - "Говори что хочешь", - молвил аль-Мамун. И человек сказал: "Высокое мнение знает, - да увеличит Аллах его высоту! - что раб был сегодня в этом почтенном собрании, среди неведомых людей и низких собеседников, и что повелитель правоверных его призвал и приблизил из-за малой доли ума, который он проявил, и сделал его возвышающимся над степенью других, и привел его к пределу, до которого не возносились его помыслы. А теперь он хочет разлучить его с той малой толикой ума, которая возвеличила его после униженности и дала ему изобилие после скудности. Но не будет того, и невозможно, чтобы позавидовал ему повелитель правоверных из-за той доли ума, проницательности и достоинства, которой он обладает, ибо, когда раб выпьет вина, удаляется от него разум, и приближается к нему неразумие, и похищается у него пристойность, и возвращается он на ту же презренную ступень, на какой был, и становится в глазах людей презренным, неведомым; и я надеюсь, что высокое мнение не похитит у раба этой жемчужины по своей милости, великодушию и величию и по прекрасной своей природе".
