"Глаз увидел мою гибель"
И горю я от разлуки".
И Абу-Новас сказал: "Слушаю и повинуюсь!" И в следующее мгновенье сымпровизировал и произнес такие стихи:
"Глаз увидел мою гибель,
И горю я от разлуки,
От газели, меня сразу
Взявшей в плен, под сенью сидра [404],
Что водою обливалась
Из серебряных кувшинов.
Видя нас, его закрыла,
Но был виден из-под рук он,
О, когда б на нем побыть мне
Два часа или часочек".
И повелитель правоверных улыбнулся словам Абу-Новаса и оказал ему милость, и Абу-Новас ушел от него довольный.
Рассказ О ХАЛИФЕ, НЕВОЛЬНИЦЕ И АБУ-НОВАСЕ
Рассказывают также, что повелитель правоверных Харун ар-Рашид однажды иочью почувствовал сильное беспокойство. И он пошел пройтись во все стороны по своему дворцу и увидел невольницу, которая покачивалась от опьянения (а халиф был влюблен в эту невольницу и любил ее великою любовью). И он стал с ней играть и привлек ее к себе, и с нее упал плащ, и изар ее развязался. И халиф стал просить ее о сближении, и невольница сказала: "Дай мне отсрочку до завтрашнего вечера, о повелитель правоверных - я не приготовилась для тебя, так как не знала, что ты придешь". И халиф оставил ее и ушел.
А когда пришел день и засияли огни солнца, он послал к ней слугу, чтобы тот уведомил ее, что халиф идет к ней в комнату, но невольница послала сказать ему: "Слова ночные день уничтожает".
И ар-Рашид сказал своим сотрапезникам: "Скажите мне стих, где бы стояло:
"Слова ночные день уничтожает".
И они отвечали: "Слушаем и повинуемся!" И затем выступил вперед ар-Раккаши и произнес такие стихи;
"Клянусь Аллахом, знай ты мое волненье,
Покой ушел бы от тебя тотчас же.
Ведь та оставила тебя безумным,
Кто не идет, но и не принимает.
А обещав, уйдет и после скажет:
"Слова ночные день уничтожает".
А после этого вышел Абу-Мусаб к произнес такие стихи:
"Когда проснулся ты с летящим сердцем
И, сна не знав, ночной покой утратил,
Ужели мало, что глаза льют слезы
И все внутри огонь, как тебя вспомню?
Но улыбнулся он и молвил гордо:
"Слова ночные день уничтожает".
А потом выступил Абу-Новас и произнес такие стихи:
"Долга любовь, прервались посещенья,
Открылись мы, не помогло признанье,
Хмельною мне она явилась ночью,
Достоинством украсив опьяненье.
И покрывало с плеч ее упало
В игре, и плащ прозрачный развязался,
И ветер бедра всколыхнул крутые
И ветку с парою гранатов малых.
И молвил: "Дай влюбленным обещанье".
Она же: "Завтра будет посещенье",
И утром я сказал: "Обет!" - и слышу:
"Слова ночные день уничтожает!"
И халиф приказал дать каждому из поэтов по кошельку денег, кроме Абу-Новаса. Ему он велел отрубить голову и сказал: "Ты был с нами во дворце ночью!" - "Клянусь Аллахом, - ответил Абу-Новас, - я не спал нигде, кроме своего дома, но твои слова указали мне на содержание стихов, и сказал Аллах великий, - а он самый правдивый из говорящих: "А стихотворцы - за ними следуют обманщики; разве не видишь ты, что они во всякой долине блуждают и что говорят они то, чего не делают?"
И халиф простил его и велел ему выдать два кошелька денег, и потом поэты ушли от него.
Рассказ О МУСАБЕ ИБН АЗ-ЗУБЕЙРЕ И АИШЕ
Рассказывают также про Мусаба ибн аз-Зубейра, что он нашел АЗЗУ в аль-Медине (а она была из разумнейших женщин) и сказал ей: "Я намерен жениться на Аише, дочери Тальхи, и мне хочется, чтобы ты пошла к ней и посмотрела, какова ее наружность".
И Азза пошла к ней и потом вернулась к Мусабу и сказала: "Я видела лицо прекраснее, чем здоровье. У нее большие глаза, под которыми нос с горбинкой, и овальные щеки, и рот, подобный плоду граната, и шея, точно серебряный кувшин, а под всем этим грудь с сосками, подобными двум гранатам, и под нею втянутый живот с пупком, точно шкатулка из слоновой кости, а зад у нее, как кучка песку, и плотные бедра, и голени, подобные двум мраморным столбам, но я только видела, что ее ноги велики. Ты будешь проводить с ней время в минуту нужды".
И когда Азза приписала Аише такие качества, Мусаб женился на ней и вошел к ней..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста восемьдесят седьмая ночь
Когда же настала триста восемьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Азза приписала Аише, дочери Тальхи, такие качества, Мусуб женился на ней и вошел к ней. А потом Азза позвала Аишу и корейшитских [405] женщин к себе домой и пропела (а Мусаб стоял тут же) такие стихи:
"И женщин уста издают аромат,
Сладка их улыбка и их поцелуй,
Вкусила лишь мысли свои я о нем,
Но судят за мысли ведь судьи у нас"
А в ночь, когда Мусаб входил к ней, он ушел от нее только после семи раз, и его встретила одна из его вольноотпущенниц, когда он проснулся утром, и сказала: "Я выкуп за тебя! Ты был совершенен во всем, даже в этом".
А одна женщина говорила: "Я была у Аиши, дочери Тальхи, и вошел ее муж, и Аишу потянуло к нему, и он упал на нее, а она начала храпеть и стала делать движения чудесные, невиданные и диковинные, а я слушала. А когда он вышел от нее, я сказала: "Как ты можешь это делать при твоем благородстве, происхождении и положении, когда я у тебя в доме?" И она отвечала: "Женщина делает для своего мужа какие только может волнующие, диковинные движения, что же ты в этом порицаешь?" - "Лучше, чтобы это было ночью", - сказала я. И она отвечала: "Так днем бывает, а ночью я делаю еще большее, так как, когда мой муж меня видит, в нем начинает двигаться страсть и поднимается похоть, и он тянется ко мне, а я ему послушна, и бывает то, что ты видишь".
Дошло до меня, что Абу-ль-Асвад купил невольницу косоглазую, из местных уроженок, и был доволен ею. И его родные стали порицать ее перед ним, и Абу-ль-Асвад удивился им и, подняв ладони кверху, произнес такие два стиха:
"Ее предо мной бранят, хотя в ней порока нет,
Вот только в глазах ее как будто бы пятнышко.
