И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьсот сорок пятая ночь
Когда же настала шестьсот сорок пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда между аль-Джамраканом и Джевамердом произошел бой, альДжамракан убил его и перебил его людей и взял в плен множество народа, и он захватил их имущество, коней и грузы и отослал их с тысячей всадников в Куфу. Что же касается адь-Джамракана и воинов ислама, то они сошли с коней и предложили ислам пленникам, и те предались Аллаху сердцем и языком, и воины аль-Джамракана освободили их от уз и обнялись с ними, обрадованные. И аль-Джамракан пошел во главе большого войска и дал своим людям отдохнуть один день и одну ночь, а потом он двинулся с ними под утро, направляясь в земли аль-Джаланда ибн Каркара. А тысяча всадников с добычей шли до тех пор, пока не прибыли в Куфу, и они осведомили царя Гариба о том, что случилось, и Гариб обрадовался и возвеселился и, обратившись к горному гулю, сказал: "Садись на коня, возьми с собой двадцать тысяч человек и иди следом за аль-Джамраканом".
И Садан-гуль со своими сыновьями сели на коней во главе двадцати тысяч всадников и направились в город Оман. А беглецы из нечестивых достигли этого города, плача и крича о горе и несчастий, и аль-Джаланд ибн Каркар оторопел и спросил их: "Что у вас за беда?" И они рассказали ему о том, что с ними произошло, и альДжаланд воскликнул: "Горе вам, а сколько их было?" - "О царь, - отвечали воины, - у них было двадцать знамен, а под каждым знаменем была тысяча всадников".
И аль-Джаланд, услышав эти слова, воскликнул: "Да не бросит солнце на вас благословения! О горе вам! Разве одолеют вас двадцать тысяч, когда вас семьдесят тысяч всадников, а Джевамерд стоит, в пылу битвы, трех тысяч!" И от сильного огорчения он вытащил меч и закричал на беглецов и крикнул тем, кто был при этом: "На них!" И его люди обнажили мечи и уничтожили беглецов до последнего и бросили собакам. А потом, после этого, альДжаланд кликнул своего сына и сказал ему: "Садись на коня с сотней тысяч всадников, отправляйся в Ирак и разрушь его до основания!"
А сына царя аль-Джеланда звали аль-Кураджан, и не было в войске его отца никого доблестнее: он один нападал на три тысячи всадников. И аль-Кураджан велел вынести свои палатки, и поспешили его богатыри, и вышли мужи и стали приготовляться, и надели доспехи и выехали, следуя друг за другом. А аль-Кураджан ехал впереди войска" и был он доволен собой и говорил такие стихи:
"Вот я - Кураджан, моя слава гремит,
В степи, в городах я людей покорял,
И сколько бойцов, когда я их губил,
Хрипя, как коровы, валялись в пыли.
И сколько рассеял я вражеских войск,
И головы, точно шары, я катал.
Свершу непременно набег на Ирак
И недругов кровь, точно дождь, я пролью"
Гариба возьму с его войском я в плен,
И будут примером для умных они",
И его люди шли двенадцать дней, и когда они вдруг увидели пыль, которая поднялась и закрыла края неба и страны, аль-Кураджан кликнул скороходов и сказал им: "Принесите мне сведения об этой пыли!" И скороходы шли, пока не вошли под знамена, а потом они вернулись к аль-Кураджану и сказали: "О царь, это пыль мусульман!"
И аль-Кураджан обрадовался и спросил: "А вы их сосчитали?" И скороходы ответили: "Мы насчитали их знамен - двадцать". И аль-Кураджан воскликнул: "Клянусь моей верой, я не выпущу против них никого, но выйду к ним сам и брошу их головы под копыта коней!"
А эта пыль была пылью аль-Джамракана, и он посмотрел на войско нечестивых и увидал, что оно подобно переполненному морю. И он велел своим людям спешиться и ставить палатки, и они спешились и выставили знамена, поминая владыку всеведущего, творца света и мрака, господа всякой вещи, который видит, но невидим, и находится он в вышнем обиталище, - величие и слава ему, нет бога, кроме него!
А неверные спешились и поставили палатки, и аль-Кураджан сказал им: "Делайте приготовления и берите доспехи и спите не иначе, как с оружием. А когда наступит последняя треть ночи, садитесь на коней и топчите эту маленькую горсточку".
А лазутчик аль-Джамракана стоял и слышал, что придумали неверные, и он вернулся и рассказал об этом альДжамракану, и тот обратился к своим храбрецам и сказал им: "Возьмите оружие и, когда придет ночь, приведите мне мулов и верблюдов и принесите колокольчики, бубенцы и трещотки, и повесьте их на шею верблюдам и мулам (а в войске было больше двадцати тысяч верблюдов и мулов)". И мусульмане подождали, пока нечестивые погрузились в сон, а потом аль-Джамракан велел своим людям садиться на коней, и они сели, положившись на Аллаха и ища поддержки у господа миров, и аль-Джамракан сказал им: "Гоните верблюдов и вьючных животных к неверным и колите их зубцами копий".
И мусульмане сделали то, что он приказал, со всеми мулами и верблюдами, и те ринулись на палатки неверных, и колокольчики, бубенчики и трещотки гремели, а мусульмане мчались за животными, крича: "Аллах велик!"
И звенели горы и холмы, поминая возвышенного владыку, которому присущи величие и слава. И ринулись кони, услышав эту великую хитрость, и стали топтать шатры, когда люди спали..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьсот сором шестая ночь
Когда же настала шестьсот сорок шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда аль-Джамракан ринулся ночью на неверных со своими людьми, конями и верблюдами, а люди спали, многобожники поднялись, ошеломленные, и, схватив оружие, стали бросаться друг на друга и дрались, пока большинство из них не было перебито. И они посмотрели друг на друга и не нашли ни одного убитого из мусульман, а наоборот, оказалось, что те на конях и вооружены. И поняли многобожники, что это хитрость, учиненная против них, и аль-Кураджан закричал на уцелевших воинов и сказал им: "О сыны развратниц, то, что мы хотели сделать с ними, они сделали с нами, и их хитрость одолела нашу хитрость!"
