Сидор Маркович был искренне убежден: клад дети нашли именно в его стене. В такие тонкости, что стены в коммунальной квартире общие, он не вдавался. И принялся с жаром рассказывать про все свои злоключения. Как несовершеннолетние мошенники утащили у него сокровища, и ценой каких невероятных усилий ему удалось вернуть клад. Причём, заметьте, не себе, а государству! Пенсионер гордился своей частностью. А ещё он гордился своей хитростью и ловкостью, без которых ни за что бы не сумел совершить побег из осаждённой комнаты. Особенно ему удался головокружительный спуск на довоенных подтяжках через дыру в полу. Смертельный трюк был исполнен так виртуозно, что живший эта жом ниже журналист Щекотихин — этот скандалист пера — даже ничего не заметил.
История и так была страшно запутанной. А когда участковый услышал ещё про какую-то дикую кошку, которая набросилась на честного пенсионера у подъезда и всю дорогу пыталась отобрать у него клад, Ломоносов понял, что толковый протокол ему сегодня не написать. И вывел на белой листе одну-единственную фразу: «По заявлению гражданина Скупидонова С.М. клад (сервиз старинный из семнадцати предметов) найден им в собственной квартире».
— Распишитесь.
— А вы здесь не указали, что сервиз золотой, — придрался Скупидонов.
— Не всё золото, что блестит. Это ещё проверить надо, — ответил Ломоносов и принялся звонить по телефону, чтобы к нему прислали учёных экспертов.
Пока участковый разговаривал с начальством, Сидор Маркович аккуратнейшим образом разделил сервиз на четыре приблизительно равные кучки.
— Ну, ладно, товарищ лейтенант. Вы тут проверяйте, а я пошёл, — сказал Скупидонов и стал заворачивать одну из кучек обратно в одеяло.
Товарищ лейтенант остолбенел.
— Э! Э! Постойте, вы что делаете?
— Как что? — удивился пенсионер. — Забираю причитающуюся мне четвёртую часть найденного мной богатства.
— Ну, вы даёте, Сидор Маркович!
— А что? Я законы знаю. По закону мне положена получить двадцать пять процентов клада.
— Не клада, гражданин Скупидонов, — внёс ясность участковый, — а его стоимости. Поэтому сперва надо составить опись, потом произвести экспертизу, потом — оценку, потом…
По мере перечисления лицо у Скупидонова вытягивалось всё больше и больше.
— И что, всё это требуется по закону?
— Так точно. Именно по закону.
Законы Сидор Маркович уважал.
— Ну, хорошо, — вздохнул он. — Тогда я посижу подожду.
— Что вы, что вы! — замахал руками Ломоносов. — Поймите, это долгое дело.
— Хорошо, — согласился пенсионер. — Я зайду после обеда.
— Сидор Маркович, вы что, не понимаете…
— Понимаю, понимаю. Зайду вечерком… Или завтра, — поспешно добавил Скупидонов, поймав на себе выразительный взгляд участкового. И, не прощаясь, вышел из комнаты.
Впрочем, ненадолго. Через мгновение голова его вновь просунулась в дверь.
— Я надеюсь, клад будет храниться в надёжном месте?
— В надёжном, в надёжном! — закричал Ломоносов. Он готов был отдать этому Скупидону Марковичу хоть половину клада, только бы никогда его больше не видеть. Но участковый тоже уважал законы.
Прибывшие вскоре специалисты дружно охали и ахали, водя хоровод вокруг стола, на котором лежали сокровища. Осмотрев всё вместе и каждый предмет в отдельности, они установили, что сервиз действительно редкий и очень ценный. Они установили бы и то, что сервиз принадлежит музею города Кимры, но Скупидонов, протирая поднос, содрал с него бирку.
Двое специалистов предполагали, что это сервиз работы знаменитого мастера Корытина, а один эксперт настаивал на не менее знаменитом Копытине. Но так или иначе, всем было ясно, что обнаружено национальное достояние, и держать такие бесценные вещи следует в более надёжном месте, чем кабинет участкового. Поэтому через пятнадцать минут приехала специальная бронированная машина и увезла сокровища на Петровку, 38. В самое главное отделение милиции Москвы.
Ломоносов вздохнул посвободнее, расстегнул китель и включил телевизор. Вообще телевизор полагается участковым, чтобы быть в курсе всех самых последних мировых событий и проблем. Но участковый Ломоносов использовал его не по назначению. После событий на своём участке ему было уже не до мировых проблем. Заперев дверь на ключ, лейтенант включал телевизор и садился смотреть мультфильмы.
На этот раз показывали «Остров сокровищ».
«Как нарочно!» — вздохнул Ломоносов.
Глава третья
По улице Божедомка, натыкаясь на прохожих, бежали Юра и Нюра. За ними, жужжа как небольшой самолёт, летел запыхавшийся Барабан Барабаныч. Поняв, что ничего другого им не остаётся, дети всё-таки решили обратиться в милицию.
Когда толстый сержант за перегородкой спросил, по какому они вопросу, Юра замялся. Зато Нюра, с независимым видом помахивая дамской сумочкой, важно заявила:
— По личному.
Сержант обрадовался:
— Приём по личным вопросам в пятницу с семнадцати ноль-ноль.
Дети растерялись. Они-то думали, сейчас все милиционеры повысыпают из своих кабинетов и будут слушать их волнующую историю. А потом дружно бросятся им помогать. А вместо этого…
— Вы ещё здесь? — зевнул сержант. — Я же вам русским языком говорю…
Договорить он не успел. Огромная муха перелетела через перегородку и уселась сержанту на нос. Сержант размахнулся и со всей силы хлопнул себя по носу. Именно по носу, так как муха в этот момент уже сидела у него на затылке.
Это был страшный бой. Скрутив в трубочку газету «Всегда на страже», сержант гонялся за назойливой мухой. Он залезал на стулья, на стол, хлопал по стенам, по потолку… А в результате лишь залил клеем важные документы и уронил настольную лампу. Бедный толстый сержант! Если б он знал, с кем имеет дело…
Наконец, осознав бесплодность своих усилий, взмокший милиционер плюхнулся в кресло. Детей у стойки уже не было. Пока храбрый Барабан Барабаныч вызывал огонь на себя, они незаметно прошмыгнули в коридор.
Дверь в кабинет Ломоносова оказалась не заперта: мультфильм давно закончился, и по телевизору выступал Президент страны, который говорил что-то малопонятное.
— A-а, Ивановы, заходите. Жалко, мультфильмы кончились.
Ломоносов искренно обрадовался, увидев Юру и Нюру.
Ведь обычно к нему приходили пьяницы, драчуны с разбитыми носами и просто скандальные личности вроде Скупидонова. Вспомнив пенсионера, участковый резко помрачнел. У него появилось нехорошее предчувствие, что дело с кладом будет иметь далеко идущие последствия.
— Ну, рассказывайте, что там у вас?
— У нас клад украли, — угрюмо сказал Юра.
— Интересная получается история, — почесал в затылке участковый. — Сначала появляется ваш лучший друг Скупидонов и заявляет…
— Он не наш лучший друг! — хором возмутились Юра с Нюрой.
— Ну, хорошо, значит, мой. Появляется мой лучший друг Скупидонов и заявляет, что вы украли у него клад. Затем приходите вы и заявляете, что клад украли у вас. И кому я, по-вашему, должен верить?
— Врёт ваш Скупидонов! — закричал Юра. — Клад был у нас. А он залез к нам в комнату и выкрал его. А это наш клад! Наш, понимаете?
— Понимаю, понимаю, — успокоил мальчика Ломоносов. Он чувствовал, что дети не врут. Но тем запутаннее становилась для него эта история. — Не волнуйся, следствие во всём разберётся. И если выяснится, что клад нашли вы, вы получите большое вознаграждение. Очень большое вознаграждение — четвёртую часть!
— Не нужна нам четвёртая часть, — твёрдо сказал Юра. — Нам он целиком нужен.
— Ого! — Ломоносов присвистнул. — Ну, и запросы у вас, ребята. Вы хоть представляете себе, сколько эта четвёртая часть стоит? Даже я пока не представляю. Даже специалисты сразу ничего определить не смогли. Сказали — бесценный и с собой увезли, разбираться.
— Как — увезли? — По щекам у Нюры градом покатились слёзы. — Зачем? Ведь это же… это же… не клад! Это Барабашка!..
