Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
– Филя, – ответил за него Кинтохо.
– Садись, Филя. Давненько я с живыми людьми не разговаривал. – Упырь расправил смятое жабо, провел рукой по свалявшимся волосам и спросил: – Ты наверное тоже хочешь есть?
– Нет! – испугано ответил Филипп. Он только представил, что могут предложить на ужин в склепе, и ему едва не сделалось плохо. – Днем я наелся земляники. Честное слово, ничего не хочется.
– А я бы пожрал, – сказал подменыш. – Почти весь день провел в яме и не успел поесть. Сейчас бы орешков с сушеными грибами.
– Будут тебе орешки, – пообещал мертвец и зычно крикнул в проход: Эй!… Черт, забыл, кого хотел позвать.
– Наверное лесовика? [8] – подсказал Кинтохо. – Точно, – ответил упырь. – Эй, лесовик!… Черт, запамятовал, что хотел ему сказать.
– Чтобы принес орехов и сушеных грибочков, – снова отозвался подменыш.
– Верно, – согласился мертвец и тут же позабыл о своем обещании накормить Кинтохо. – Значит ты из того мира? – снова обратился он к Филиппу.
– Из того, – махнул рукой Филипп и осторожно добавил: – Между прочим, в нашем мире гостей не едят.
– И правильно делают, – согласно кивнул упырь. – Гостей надо холить и лелеять. Вот я страшно люблю гостей. Жаль только, они редко ко мне забредают. Потому и приходится по три дня лежать в гробу голодным.
– Дядюшка упырь хотел сказать, что ему скучно есть одному, вот он и не вылезает по три дня из гроба, – пояснил подменыш, но Филипп почему-то не поверил ему. Было в лукавом взгляде маленького пройдохи что-то такое, отчего Филипп снова заподозрил своего провожатого в предательстве.
Время летело быстро, и уже скоро должна была наступить полночь. С её приближением Филиппу становилось все тревожнее, и он начал всерьез подумывать о побеге.
– Что-то мы все о жратве, да о еде, как-будто больше поговорить не о чем, – сказал мертвец. – Сам-то я лет пятьсот или восемьсот не хожу в гости. Да и ходить здесь не к кому. Одни воры и грубияны. Зазовут на ночной завтрак и сами же все съедят. Да ещё норовят у тебя что-нибудь спереть. Только сиди и держись за карманы. А ведь я когда-то принадлежал к очень знатному княжескому роду, ездил в золоченой карете, ел и пил из золотой посуды.
– Дядюшка упырь, ты обещал нас накормить, – напомнил ему Кинтохо.
– Ах, да, – всплеснул руками хозяин дома и заорал в проход: – Эй, лесовик, чтоб ты сдох! Принеси-ка чего-нибудь поесть. У меня гости. Забыл, как тебя зовут? – обратился упырь к Филиппу. – Кажется, Фарш?
– Филя его зовут, Филя, – ответил подменыш.
– Ну так вот, Филя, – продолжил мертвец. – Значит, отец у меня был пастухом, а мама прачкой. Ну а я, стало быть, подался в пираты.
Филипп удивленно посмотрел на Кинтохо, и тот тихо сказал ему:
– Я же говорил, он ничего не помнит. То он князь, то художник, а теперь пират.
– И вот плывем мы как-то на своем легендарном фрегате [9] по морю, – упырь мечтательно зажмурился и даже причмокнул от удовольствия. – А на встречу нам целая эскадра [10] иноземных кораблей. На каждом корабле по двадцать шесть пушек, в каждой пушке по бочке пороху и по десять чугунных ядер заряжено…
Тут в землянку вкатился лесовик – маленький, заросший шерстью по самые глаза, старикашечка. Он очень ловко выхватил из большой плетеной торбы две вместительные миски с лесным угощением, метнул их на стол и мгновенно растворился в воздухе. Мертвец лишь недовольно крякнул, попытался вспомнить, на чем он остановился, а затем снова начал рассказывать:
– Так вот, едем мы, значит, по полю, а на встречу неприятельское войско: десять тысяч всадников и шестьдесят тысяч пехотинцев. И все в железных доспехах, даже кони и верблюды. Доспехи надраены до блеска, солнце отражается в них как в зеркале. Смотреть больно, не то, что сражаться. Тогда крикнул я своим верным воинам: «Ну что, братья мои, разобьем войско поганого захватчика?» А они мне: «Чего же не разбить? Вот сейчас по чарке живой воды выпьем и отметелим их за милую душу» Выпили мы по чарке живой воды, потом по второй, по третьей, ну и…» – Дядюшка упырь, кликни моховика, [11] попроси черники с клюквой, принимаясь за еду, снова перебил его подменыш. – Дорасскажу, потом попрошу, – раздраженно ответил мертвец и продолжил свою историю: – Три дня я с этим драконом бился. Голов ему поотрубал столько, что уже ступить некуда. Они лежат на земле, пасти разевают и всякими нехорошими словами меня обзывают. А у дракона-то новые головы отрастают. Двенадцать копий я поломал, двенадцать мечей и двадцать четыре палицы. Семь коней загубил, а уж сколько раз сам был ранен, счету нет. Силы мои уже были на исходе…
– По-моему, у него в голове такая каша, – наклонившись к Кинтохо, прошептал Филипп.
– Нормальная каша, – ответил подменыш. – Если ему не мешать, он может рассказать очень много интересных сказок. Но я их все уже слышал.
Неожиданно в землянку спустился ещё один мертвец. Он выглядел не лучше хозяина, поэтому его жуткий вид не так напугал Филиппа. Упырь молча занял место за столом, уставился голодными глазами на Филиппа и облизал синие пересохшие губы.
Вслед за первым, в склеп вошли ещё три упыря, и Филипп невольно сжался от нехорошего предчувствия. Не перебивая хозяина, мертвецы рассаживались вокруг гроба, клали руки на каменную плиту и застывали, словно кошмарные изваяния.
– Чего это они? – дрожащим голосом прошептал Филипп.
– Сказку пришли послушать, – пряча глаза, ответил Кинтохо. Сразу после этого в лесу заухал филин, и один из упырей глухо произнес:
– Скоро полночь.
Филипп понял, что дальше ждать нельзя. Тогда он медленно поднялся и задом попятился к выходу. Кинтохо даже не посмотрел в его сторону, зато упыри все как один повернулись к нему, и хозяин склепа удивленно спросил:
– Ты куда?
– Свежим воздухом подышать, – ответил Филипп и торопливо добавил: Спасибо за угощение. Я сейчас…
– Держи его! – крикнул хозяин землянки, и мертвецы повставали из-за стола. Раскинув в стороны руки, они с голодным урчанием двинулись на Филиппа, а он выставил перед собой ладонь и громко произнес:
