Золотая коллекция сказок - Гримм Якоб

то спустила колдунья волосы вниз.

И взобрался королевич наверх, но не нашёл там своей любимой Рапунцель, а увидел колдунью. Она глянула на него своим злобным, язвительным взглядом.

– Ага! – крикнула она насмешливо. – Ты хочешь увезти свою возлюбленную, но красавицы-птички нет больше в гнезде, и она уже не поёт. Её унесла кошка, а тебе она выцарапает к тому же глаза. Ты потерял Рапунцель навек, не видать её тебе больше никогда!

Королевич был вне себя от горя и в отчаянии выпрыгнул из башни; ему удалось сохранить жизнь, но колючие шипы кустарника, на которые он упал, выкололи ему глаза. И он бродил, слепой, по лесу, питаясь лишь одними кореньями да ягодами, и всё время горевал и плакал по потерянной им любимой жене.

Так блуждал он несколько лет в горе и печали и зашёл наконец в густую чащу, где жила, бедствуя, Рапунцель вместе со своими детьми-близнецами, которых она родила, с мальчиком и девочкой.

Вдруг услыхал королевич чей-то голос; он показался ему таким знакомым, и он пошёл навстречу ему; и когда подошёл он ближе, то Рапунцель его узнала, бросилась к нему на шею и горько заплакала. Но упали две слезинки к нему на глаза, и он снова прозрел и стал видеть, как прежде. И он привёл её в своё королевство, где встретили его с радостью, и они жили долгие-долгие годы в счастье и довольстве.

Сладкая каша

Жила-была бедная богобоязненная девочка; жила она со своею матерью одна, и есть у них стало нечего. Тогда вышла она в лес и повстречалась там со старухою, которая уже заранее знала, в чём её горе. И подарила та старуха ей горшочек, да такой, что ему стоило только сказать: «Горшочек, вари!» – и он начинал варить чудесную, сладкую кашу. А скажешь ему: «Горшочек, по́лно!» – и он тотчас же переставал варить.

Принесла девочка свой горшочек к матери домой, и таким образом они от голода и бедности были избавлены и могли кушать сладкую кашу сколько душе угодно.

Случилось однажды, что девочки не было дома, а её мать возьми и скажи:

– Горшочек, вари!

И стал он варить, и наелась она досыта; затем захотела мать, чтобы он не варил больше, да слово-то и позабыла.

А горшочек-то варит да варит. Каша уж и через край вылезает, а он всё варит. Уж и кухня, и весь домик кашей наполнились, а затем и соседний дом, и вся улица кашей залиты, словно бы горшочек задумал наварить каши на весь белый свет. И беда для всех настала, и никто не мог той беде помочь. Наконец, когда уже изо всей деревни один только домик остался кашей не залит, вернулась девочка домой и только сказала:

– Горшочек, по́лно! – и перестал горшочек варить.

А наварил он столько, что, если кому надо было в город из деревни ехать, тот должен был себе в каше проедать дорогу!

Бременские уличные музыканты

Был у одного хозяина осёл, и много лет подряд таскал он без устали мешки на мельницу, но к старости стал слаб и к работе не так пригоден, как прежде.

Подумал хозяин, что кормить его теперь, пожалуй, не стоит; и осёл, заметив, что дело не к добру клонится, взял и убежал от хозяина и двинулся по дороге на Бремен – он думал, что там удастся ему сделаться уличным музыкантом.

Вот прошёл он немного, и случилось ему повстречать по дороге охотничью собаку: она лежала, тяжело дыша, высунув язык, – видно, бежать устала.

– Ты что это, Хватай, так тяжело дышишь? – спрашивает её осёл.

– Ох, – отвечает собака, – стара я стала, что ни день, то всё больше слабею, уже не в силах. Вот и задумал меня хозяин убить, но я от него убежала. Как же мне теперь на хлеб зарабатывать?

– Знаешь что, – говорит осёл, – я иду в Бремен, хочу сделаться там уличным музыкантом. Пойдём вместе со мной, поступай ты тоже в музыканты. Я играю на лютне, а ты будешь бить в литавры.

Собака на это охотно согласилась, и они пошли дальше. Вскоре повстречали они на пути кота; он сидел у дороги, мрачный да невесёлый, словно дождевая туча.

– Ну что, старина Кот Котофеич, беда, что ли, какая с тобой приключилась? – спрашивает его осёл.

– Да как же мне быть весёлым, когда дело о жизни идёт, – отвечает кот. – Стал я стар, зубы у меня притупились, сидеть бы мне теперь на печи да мурлыкать, а не мышей ловить, – вот и задумала меня хозяйка утопить, а я убежал подобру-поздорову. Ну, какой дашь мне добрый совет? Куда ж мне теперь деваться, чем прокормиться?

– Пойдём с нами в Бремен – ты ведь ночные концерты устраивать мастер, вот и будешь там уличным музыкантом.

Коту это дело понравилось, и пошли они вместе. Пришлось нашим трём беглецам проходить мимо одного двора, видят они – сидит на воротах петух и кричит во всё горло.

– Чего ты горло дерёшь? – говорит осёл. – Что с тобой приключилось?

– Да это я хорошую погоду предвещаю, – ответил петух. – Ведь завтра воскресенье, утром к хозяйке гости приедут, и велела она кухарке сварить меня в супе, и отрубят мне нынче вечером голову. Вот потому и кричу я, пока могу, во всё горло.

– Вот оно что, петушок – красный гребешок, – сказал осёл, – эх, ступай-ка ты лучше с нами, мы идём в Бремен – хуже смерти всё равно ничего не найдёшь. Голос у тебя хороший, и если мы примемся вместе с тобой за музыку, то дело пойдёт на лад.

Петуху такое предложение понравилось, и они двинулись все вчетвером дальше. Но дойти до Бремена за один день им не удалось, они попали вечером в лес и решили там заночевать.

Осёл и собака улеглись под большим деревом, а кот и петух забрались на сук. Петух взлетел на самую макушку дерева, где было ему всего надёжней. Но прежде чем уснуть, он осмотрелся по сторонам, и показалось ему, что вдали огонёк мерцает, и он крикнул своим товарищам, что тут, пожалуй, и дом недалече, потому что виден свет. И сказал осёл:

– Раз так, то нам надо подниматься и идти дальше, ведь ночлег-то здесь неважный.

А собака подумала, что немного костей и мяса было бы как раз кстати. И вот они двинулись в путь-дорогу, навстречу огоньку, и вскоре заметили, что он светит всё ярче и светлей и стал совсем уже большой; и пришли они к ярко освещённому разбойничьему притону. Осёл, как самый большой из них, подошёл к окошку и стал в него заглядывать.

– Ну, осёл, что тебе видно? – спросил петух.

– Да что, – ответил осёл, – вижу накрытый стол, на нём всякие вкусные кушанья и напитки поставлены, и сидят за столом разбойники и едят в своё удовольствие.

– Там, пожалуй, кое-что и для нас бы нашлось, – сказал петух.

– Да, да, если бы только нам туда попасть! – сказал осёл.

И стали звери между собой судить да рядить, как разбойников оттуда выгнать, и наконец нашли они способ. Решили, что осёл должен поставить передние ноги на окошко, а собака – прыгнуть к ослу на спину. Кот взберётся на собаку, а петух пускай взлетит и сядет коту на голову. Так они и сделали, и по условному знаку все вместе принялись за музыку: осёл кричал, собака лаяла, кот мяукал, а петух запел и закукарекал. Потом ворвались они через окошко в комнату, так что даже стёкла зазвенели.

Услышав ужасный крик, разбойники повскакивали из-за стола и, решив, что к ним явилось какое-то привидение, в великом страхе кинулись в лес. Тогда четверо наших товарищей уселись за стол, и каждый принялся за то, что пришлось ему по вкусу из блюд, стоявших на столе, и начали есть и наедаться, будто на месяц вперёд.