Сказки Вильгельма Гауфа - Гауф Вильгельм

— Меня связал разбойник? Нет, один меня не свяжет, ни даже двое. Меня свяжут только тогда, если сзади накинут петлю. Но все равно, не в том дело. Вы спасли мне жизнь, я вас должен благодарить; скажите же — что вы думали делать, куда девать меня? Без вашей помощи я должен идти по миру. Унижаться перед равным я не стану и пойду прямо к самому калифу.

— Вот как! Только к калифу? — насмешливо переспросил купец. — Это важно! А не дурно бы наперед обдумать, что там тебе не миновать моего двоюродного брата, которому я уж конечно порасскажу о тебе. Не лучше ли, любезный друг, одуматься, да идти ко мне в работу; ты еще молод, можешь исправиться, проживи у меня годок, будешь сидеть в моей лавке, а там если захочешь оставаться еще, то мы условимся, положим плату, а захочешь ехать домой, то за год работы я тебе дам на дорогу денег. Если же ты не хочешь оставаться у меня, то наперед заплати своим платьем и оружием за то, что тебя довез сюда, поил и кормил дорогою. А затем иди себе куда хочешь и проси милостыню где знаешь.

Сказав это, злой купец покинул Саида в горе и раздумье. Что ему было делать? Теперь он понял для чего тот привез его с собою, и взял к себе в дом, чтобы Саид не ушел из его рук. Он хотел бежать, но комната была заперта, а окно с железной решеткою. Долго противился он, наконец решился остаться у купца на год в кабале. Он видел, что ему оставался один исход, больше нечего было делать. Если бы он даже и бежал, то без денег не мог добраться до родины, а потому он решился выжидать удобного случая, чтобы просить защиты у самого калифа.

На другой день Калум Бек повел своего нового сидельца в лавку и указал ему его должность, а именно: стоять перед дверьми, держа в одной руке шаль, в другой покрывало и заманивать покупателей, выкликая товар и цену. И с тех пор, как Саид стоял у лавки — покупателей прибывало все больше и больше; он понял для чего был нужен купцу: Калум-Бек был мал ростом и даже уродлив; когда он стоял у своей лавки, то ему часто приходилось слышать насмешки уличных мальчишек, проходившие женщины называли его пугалом; Саид же был статен и красив, на него многие засматривались и охотно заходили к нему в лавку.

Калум-Бек видел выгоду свою и прибыль и стал ласковее обходиться с своим новым слугою, но это не льстило Саиду, он день и ночь думал об одном, как бы вернуться на родину.

Однажды в лавке было так много покупателей, что все сидельцы были разосланы по домам с покупками. Пришла еще покупательница и, отобрав вещи, требовала, чтобы ей их тотчас отнесли на-дом.

— Через полчаса, раньше невозможно, — говорил Калум-Бек, — потрудитесь подождать или взять кого-нибудь из другой лавки.

— Хорошо! Сам купец, а дает мне такие советы! Да кто мне поручится за чужого мальчишку? Нет, извините, вы обязаны доставить мои покупки домой.

— Полчасика, всего полчасика потрудитесь подождать, — упрашивал купец, — ведь все разосланы, просто не за кого взяться.

— Хороша же ваша лавка, лишнего человека нет, — ворчала покупательница. Да вон это, что за бездельник стоит? Эй, ты, молодец! Бери сверток, неси за мною!

— Нет, извините, этого никак нельзя! Молодец этот не свободен, он у меня народ заманивает.

— Вот еще! Народ заманивает! Товары сами за себя говорят, плохо дело если за этим надо держать такого болвана! На, неси! — и она сунула ему в руки сверток.

— Ну тебя совсем! — крикнул хозяин Саиду, — беги что ли, до возвращайся скорее!

Саид следовал за пожилой женщиной, бойко и проворно шедшей перед ним. Они остановились перед огромным богатым домом, старушка постучалась, и дверь сама отворилась; поднявшись по широкой мраморной лестнице, они вошли в великолепно убранную залу. Саид ничего подобного не видывал; старушка в усталости опустилась на подушки, приказав Саиду положить перед собой покупки, затем дав ему серебряную монету, отпустила домой.

Он уже был у дверей, как вдруг услыхал тонкий и звонкий голосок, назвавший его по имени. В удивлении оглянулся он: кто мог знать его здесь? Вместо старухи на подушках сидела молодая, красивая женщина, окруженная невольницами. Саид остолбенел; скрестив руки, он низко поклонился красавице.

— Милый мой Саид, — начала она, — как мне ни жаль, что печальные обстоятельства привели тебя сюда в Багдад, но такова воля судьбы: твоя участь должна решиться здесь, за то что ты покинул родительский дом до двадцатого года жизни своей. У тебя ли еще мой свисток, Саид?

— У меня! — вскричал он радостно, выдергивая золотую цепочку, — скажи, неужто ты тот самый добрый дух, бывший другом моей покойной матери?

— Да, друг твоей матери и также твой друг, доколе ты останешься добрым, честным человеком. О если бы отец твой послушался меня, ты избегнул много зла и несчастия!

— Что делать! Видно так надо было, — сказал Саид себе в утешение, — теперь же стало быть мои страдания кончились, прошу тебя возьми меня к себе и в своей облачной колеснице перенеси меня к отцу! Даю тебе слово, что оттуда я больше никуда не пойду, пока мне не минет двадцать лет.

— Тебе хорошо говорить, но исполнить это не легко, — отвечал добрый дух, — но я теперь над тобою не властна, с тех пор, как ты вышел из дому отца своего, я больше не могу помочь тебе. Я не могу тебя даже вырвать из когтей злого Калум-Бека, потому что он под особым покровительством сильного врага твоего.

— Врага моего? Так у меня есть сильный враг? — спросил Саид, — стало быть он виноват в моих несчастиях? Но послушай, учить меня и советовать мне ты можешь? Скажи что мне делать? Не идти ли мне к самому калифу просить его защиты?

— Калиф Гарун известный мудрец, но он вверился своему первому придворному, двоюродному брату Калум-Бека; конечно тот заслуживает полного доверия калифа, как добрый, честный человек, но к несчастию, он не знает хорошо своего родственника, и считает его за порядочного человека. Тот успел уже ему рассказать целую сказку о тебе, которую придворный в свою очередь передал калифу и, если ты теперь к нему явишься, то будешь принят очень дурно; со временем это устроится, потому что звезды предсказывают тебе великую милость калифа.

— Плохо мое дело, — со вздохом сказал Саид, — видно мне придется по-прежнему стоять вывеской у лавки моего хозяина. В таком случае я прошу у тебя еще одной милости: здесь в городе еженедельно бывают состязания в езде, стрельбе и драке на копьях между знатной молодежью; наемных людей и рабочих туда не допускают; вот если бы ты могла мне раз в неделю давать лошадь, платье и оружие, да еще сделать, чтобы меня не узнали.

— Это желание позволительное и достойно благородного и храброго юноши, — сказала волшебница, — дед твой по матери был один из храбрейших людей всей Сирии, дух его вселился в тебя. Запомни дом этот. Здесь, к твоим услугам будет всегда готова лошадь, оружие, платье и умыванье, которое изменит твое лицо так, что никто тебя не узнает. Теперь же, прощай, Саид, иди, будь разумен и чист душою. Через полгода твой свисток засвистит, и Зулима всегда будет готова служить тебе.

Саид, поблагодарив свою чудную покровительницу, простился с нею и пошел обратно в лавку.

Он подоспел туда как раз кстати. Лавку Калум-Бека обступила толпа, мальчишки прыгали и дразнили купца, остальные зрители хохотали. Сам он стоял у двери держа шаль в одной руке и покрывало в другой — весь дрожа от злости. Все это произошло от того, что по уходе Саида, Калум-Бек вздумал заменить его и стал возле лавки заманивать покупателей. В это время двое прохожих, будто ища чего-то, уже раза два прошли мимо лавки Калум-Бека. Заметя их нерешительность, он смело обратился к ним, предлагая лучшие шали и покрывала.

— У тебя может быть и очень хороши шали, но не тебя нам нужно, у нас видишь ли жены капризные, приказали купить непременно в лавке красавца Саида, других шалей и носить не хотят, все берут у него — такая теперь мода.

— Он самый тут и есть, это его лавка, — убеждал купец, — но — напрасно, покупатели рассмеялись. Одному из них стало досадно на такой наглый обман, и он вступил с Калум-Беком в спор. Народу собралось много. Купец сердился, горячился, призвал соседей в свидетели; но те, давно уже досадовавшие на Калум-Бека за то, что он отбивал у них покупателей, утаили правду и также напали на бедного купца. Спор не унимался, купца уже схватили за бороду, как вдруг чья-то мощная рука повалила обидчика, чалма и туфли его далеко разлетелись в разные стороны. Товарищ обиженного оглянулся: перед ним стоял рослый красивый человек с выразительными черными глазами, внушавший ему такой страх, что он не решился отплатить за обиженного товарища.