Восход солнца - Хантер Эрин

Воробей помчался к куче и вернулся с жирной мышкой.

— Вот. Хорошенькая, жирная.

— Я не собираюсь ее есть, — пояснила целительница. — Это для змеи. Хочу попробовать накормить мышь смерть-ягодами. Ну-ка, придержи ее лапой, чтобы мне было удобнее.

—  Так ты все лапы перепачкаешь ядом, — ис­пугался Воробей.

—  Нет. Я возьму палочку и напихаю ягод мыши к пасть.

Положив лапу на мышь, Воробей почувствовал острое отвращение, охватившее его наставницу. Ему казалось, будто он слышит ее мысли:

«Я целительница! Я должна исцелять, а не убивать!»

Однако он не сказал ни слова и терпеливо ждал, пока Листвичка набьет мышь смертельными ягодами.

«Очень надо снова нарваться на ее раздражение! Да она шкуру с меня спустит, если я заговорю с ней».

—  Ну вот, кажется, готово, — вздохнула Листвичка. — Я туда и колючек напихала, они будут колоть змею изнутри и помогут быстрее разнести яд по ее телу.

Воробей кивнул. Он был немного удивлен тем, с каким отвращением Листвичка отнеслась к ис­пользованию своих знаний и умений для убийства, пусть даже ее жертвой должна была стать змея, юлько что унесшая жизнь Медобоки. Однако сей­час его больше всего занимала мысль о растени­ях, которые могут не исцелять, а причинять вред и даже убивать.

«Интересно, есть ли еще такие растения, кроме тиса?»

Листвичка аккуратно положила начиненную смертью мышь на лист и поволокла его на поляну, где Дым с помощью Львиносвета и оруженосцев окружал змеиную нору ежевикой.

Пока целительница объясняла Дыму про смерть-ягоды и свою затею с мышью, Воробей по­дошел к брату.

—  Отличная мысль, — услышал он за спиной до­вольный голос Дыма. — Я положу приманку возле норы, за барьером.

—  Только будь осторожен! — попросила Ли­ствичка.

—  Не волнуйся, — с неожиданной мягкостью от­ветил Дым. — Видишь, я беру ее за хвост. — Воро­бей услышал, как Дым перемахнул через ежевику, а потом выпрыгнул обратно. — Ну вот и все, — про­пыхтел он. — Готов. Так, а вы чего ждете? Давайте поскорее закончим с этим делом!

Вернувшись в свою палатку, целители береж­но завернули остатки смерть-ягод в плотный лист.

—  Лучше приберечь их, на случай, если при­манка не подействует, — пояснила Листвичка. — Не нравится мне все это, но...

Оглушительный визг не дал ей закончить.

—  Листвичка! Листвичка!

—  Что еще? — простонал Воробей.

В следующий миг он почувствовал запах Бу­рого, а потом и сам молодой воин ворвался в пе­щеру.

—  Листвичка! Скорее, скорее! — прокричал он. — У Белолапы начались боли в животе!

—  Хорошо, хорошо, не волнуйся, — вскочила Листвичка. — Я уверена, что в этом нет ничего се­рьезного. Возможно, ей пришло время окотиться. Воробей, спрячь сверток, — велела она, поспешно проходя к выходу. — Убери в самый дальний угол кладовой, чтобы никто не наткнулся на ягоды по ошибке.

Воробей поскорее оттащил ягоды в кладовку, где хранились груды сушеных трав и старые сверт­ки со снадобьями.

—  Давно пора вычистить тут все, — проворчал он, заталкивая сверток со смерть-ягодами поглуб­же в щель.

Выбравшись в палатку, он с отвращением по­шевелил запыленными усами. Вся его шерсть была обсыпана мелкой трухой от раскрошив­шихся сухих листьев и стеблей. Он начал вылизывать плечо, но тут в палатку снова ворвалась Листвичка.

—  С Белолапой все в порядке, — пропыхтела она. — Просто живот разболелся. Сейчас отнесу ей можжевеловых ягод, — юркнув в кладовку, она выскочила оттуда со завернутыми в лист ягода­ми. — Кстати, чуть не забыла! — пробормотала це­нительница, не разжимая зубов. — Со всеми эти­ми хлопотами я так и не осмотрела натертые лапы Пурди. Займись этим, ладно?

—  Ладно, — вздохнул Воробей, прощаясь с же­ланием как следует вылизать шерстку. Вернувшись к кладовую, он вытащил несколько стебельков ты­сячелистника и поплелся в палатку к старейши­нам.

Протиснувшись под низкие ветки куста, он сразy услышал скрипучий голос Пурди:

—  Вот никак не пойму, отчего вы все так на­строены против Сола. Эти предводители, что приходили сюда сегодня, хором потребовали от него избавиться! — старый кот, похоже, просто не мог справиться с волнением. — Почему вы меня-то не слушаете? Я же говорю вам — Сол хороший кот!

—  Пурди, ты тоже не слушаешь котов, которые говорят тебе о том, что натворил твой Сол в нашем лесу, — ответила Кисточка, и Воробей понял, что терпение старухи уже на исходе.

«А она и так никогда не славилась терпимостью! Надо поскорее вмешаться, пока у них до драки не дошло».

—  Да с какой стати я должен слушать такую чепуху! — пренебрежительно фыркнул Пурди. — Подумаешь, говорил котам, во что им верить, а во что нет! Не хотели бы — так не слушались бы его, и дело с концом.

«А ты не так глуп, как кажешься. — Воробей с трудом удержался, чтобы не замурчать от удоволь­ствия. — Ты совершенно прав!»

—  Видишь ли, Пурди, Звездное племя для нас очень важно, — осторожно сказал Долго­хвост. — Ты поймешь это, если захочешь остать­ся с нами.

—  Небесные коты! — снова фыркнул Пурди. — Да скорее ежи полетят, чем я поверю в эти сказоч­ки. Но речь не об этом, а о том, что теперь будет делать ваш Огнезвезд. Может, пора уже перестать относиться к Солу, как к пленнику? Пора бы ва­шему предводителю прийти в разум и позволить Солу жить в племени, вместе со всеми.

Почувствовав, что Кисточка вот-вот наки­нется на старика, Воробей поспешно выскочил вперед. Заметив его, Кисточка раздраженно зашипела и отодвинулась в дальний угол па­латки.

—  Привет, Пурди. Дай-ка мне взглянуть на твои лапы, — бодро воскликнул Воробей.

—  Как раз вовремя, — проворчал старый кот. — Подушечки просто огнем горят, спасенья нет! — Он повалился на бок и протянул Воробью лапы.

Тот осторожно ощупал каждую подушечку на лапах старика.

«Да, дело серьезно...»

Кожа на ступнях Пурди была горячей, подушеч­ки распухли и потрескались от долгих скитаний по твердым дорогам Двуногих.

—  Сейчас я смажу твои лапы мазью, надеюсь, полегчает, — пробормотал Воробей, начиная на­кладывать кашицу из тысячелистника. — Поста­райся подольше лежать и не вставать, ладно? Ору­женосцы принесут тебе свежей дичи.

Пурди судорожно вздохнул.

—  Ох, хорошо-то как! Гораздо лучше, малыш, гораздо. Ты, конечно, никчемный пустоголо­вый юнец, но дело свое знаешь, — нехотя при­жал он.

—  Большое спасибо, — язвительно ответил Во­робей. — Я буду приходить каждый день и... — Он осекся, потому что Долголап вдруг вытянул шею и тщательно обнюхал его шерсть.

—  Воробей, а ведь это та самая травка!

—  Что? Какая травка?

—  Да вот, к шерсти твоей пристала. Я, конечно, не уверен, но... Кисточка, подойди-ка к нам, по­жалуйста, — позвал слепой кот.

—  Чего еще? — недовольно проворчала Ки­сточка, однако встала и, подойдя к Воробью, обнюхала его шерсть. Потом слизнула длинный стебелек, должно быть, приставший к его шер­сти, когда он лазил в кладовую, и медленно раз­жевала.

—  Что ты делаешь? — спросил Воробей.

—  Она самая! — в голосе Кисточки слышалось искреннее удивление. — Ишь ты, пустая твоя го­лова. Да это же та самая травка, которую Листвич­ка спутала с моей пижмой!

Глава XX

Воробей извернулся и обнюхал кусочки загадочной травы, приставшие к его шерсти. Запах был резкий, а когда он дотронулся носом до сухих листочков, то по­чувствовал кружевные зубчатые края. Воробей не знал, что это за растение. Листвичка никогда при нем его не использовала и уж точно никогда о нем не рассказывала.

Спешно закончив обрабатывать лапы Пурди, он вскочил и повернулся к выходу.

—  Теперь будет лучше, вот увидишь, — на ходу оросил он. — Завтра я снова приду.

С этими словами он выскочил из палатки, не обращая внимания на горестный вопль Пурди:

— Куда ты, пострел? К чему вся эта суматоха?

Ворвавшись в свою палатку, Воробей нашел Листвичку на подстилке.

— Листвичка, что...— начал он, подскочив в целительнице. И вдруг осекся. Он вспомнил, как обозлилась Листвичка, когда он впервые по­пытался расспросить ее об этой таинственной траве.