Зибровский водяной. Сказы - Голубев Владимир Евгеньевич

* * *

Наконец-то причалили к берегу у славной Рязани, вдалеке, за по-августовски пёстрыми лугами раскинулся посад, укрывшийся земляным валом. Но не время глазеть на дома и храмы. Не заходя за деревянные стены, обмазанные рыжей глиной, Митька обежал весь причал и осмотрел торговую площадь, но нижегородский купец как в воду канул. Однако рыбаки рассказали загоревавшему портному, что какой-то торговый корабль, не заходя в город, причалил к острову Бык.

Митька нанял перевозчика и на лодке отправился к острову. По пути лодочник поведал последние новости – вся рыба в Оке у рязанских берегов куда-то ушла. Опустели сети и навечно замерли поплавки – не отыщешь даже сопливого ерша для ушицы. Оттого обезлюдела река, голодают рыбацкие семьи и вынуждены за гроши наниматься к купцам или крестьянам.

Наконец показался заросший лесом остров. В тихой бухте, забитой топляком, на якоре стояло судно. Перевозчик остался ждать, а Митька, прячась за прибрежные деревья и кусты, приблизился к кораблю. От нетерпения стучали зубы, а сердце предательски ёкало.

Портной доплыл до корабля. Вода немного остудила Митьку. Он осторожно поднялся на борт и осмотрелся по сторонам – на палубе, к счастью, никого не было, лишь слабый ветерок теребил свёрнутый парус. Только из трюма доносились какие-то голоса. Прячась за надстройки и тюки с грузом, он ползком приблизился клюку и прислушался.

– Да я тебя изничтожу! Думаешь, я не знаю, как бороться с вашим отродьем?! Да я сто книг прочёл про всякую нечисть и ведовство, даже знаю настоящие заговоры. Вот возьму сейчас веник из полыни и отхлещу тебя так, что ты кровью умоешься! Желаешь принять лютую смерть?

– Мне всё едино, умирать так умирать, что от полыни, что от железного ножа, что от горького чеснока.

Митька замер, он узнал голоса Янки и Некраса! Ура! Она рядом, и он её обязательно освободит!

– Зачем умирать, подыхать не надо, – теперь уже благодушно продолжал прежний мужской голос. – Лучше послушай, я построю красивый балаган на нижегородской ярмарке и буду за деньги пускать посетителей. Все захотят посмотреть на тебя и денежек жалеть не станут! Мы знаешь сколько заработаем с тобой? Да тебе и Митьке твоему на весь век хватит. Только ты улыбайся людям, хвост показывай, будь ласковой и приветливой.

– Ты покажешь меня только в кандалах либо бездыханную, я не стану улыбаться никому, кроме моего Мити.

– Опять ты за своё – всё Митька да Митька! Зачем он сдался тебе? Вот нашла себе муженька-то – какого-то блаженного дурачка! Да ты знаешь, что он любит вышивать крестиком и гладью? Не знаешь? Что молчишь? Да он мне сам рассказал, когда я его до дома пьяного вёл. Подумай сама – нашёл, чем хвалиться, настоящий лопух! Лучше посмотри внимательно на меня – чем тебе не красавец! Может, я в сто раз лучше портного! Ты мне сразу приглянулась!

– Митька тебе тайну свою поведал, а ты теперь треплешься хуже плохой бабы, тоже мне сыскался настоящий богатырь-заступник. Приметил той ночью чужую жену да решил снасильничать, пока спал Митька. Но когда мой хвост увидел – от страха поседел и воздух испортил. Теперь решил на мне деньжат подзаработать. Пусть Митька вышивает целыми днями, лишь бы меня любил. Он-то, когда я его на дно утащила, не испугался и держался молодцом, я, может, за это его и полюбила.

– Вздор ты несёшь, настоящий вздор, русалочья морда! И совсем не портил я воздуха! А будешь зря болтать, утоплю тебя, тьфу, сожгу! Узнаешь, какой я отчаянный!

– Отпусти меня, я о тебе никому не скажу. Все забуду! Мы с Митькой детишек заведём! На кой ляд нам тебя вспоминать?

– Ну ты, Янка, замахнулась! Так вы и правда детей решили завести с портным? Рано я тебя выкрал, знал бы, дождался бы, пока у вас детки пойдут. На них бы тоже зрители валом валили – кому не хочется поглазеть на хвостатого пацанёнка и девчонку?

– Нет у тебя ничего святого, Некрас, будто и не земная женщина тебя на свет родила.

– Не тронь мою мать, бестия! Она всю жизнь мечтала, чтобы я стал самым богатым купцом в Нижнем Новгороде, поэтому я всё делаю по её заветам. Последний раз предлагаю тебе добровольно выступать перед народом! Иначе будет хуже тебе и твоему Митьке. Послушай меня: в большом балагане открывается пёстрый занавес, а там на помосте ты играешь на гуслях и поешь какую-нибудь песенку, например – «Во саду ли в огороде». Потом кладёшь гусли и выпрыгиваешь из воды, чтобы люди своими глазами видели твой хвост. Все хлопают, свистят, а ты выбираешься из воды и подходишь к зрителям. Они тебя смогут потрогать руками, ну, конечно, за отдельную плату! Пожалуйста, судари и сударыни, рубль серебром! Обнять и на руки взять – ещё червончик извольте. А прибыль так делим – тебе треть, ну а остальное мне.

Янка не отвечала на заманчивое предложение, только выпрямила спину. В трюме послышались тяжёлые шаги.

– Не заставляй применить к тебе силу! Ты знаешь, как хорошо я к тебе отношусь! Но учти, моё терпение иссякло!

– У всех твоих слов противоположный смысл, Некрас!

Дальше Митька не выдержал. Он выскочил из укрытия и, оказавшись у лаза, крикнул вниз:

– Янка, я здесь! А ты отпусти её, ворюга! Ты нарушил все законы – человеческие и божеские! Освободи Янку!

Портной сбежал по ступеням вниз и в полумраке разглядел Янку со связанными руками в бочке с водой. Рядом с плёткой в руках стоял человек со шрамом на шее – Некрас. Купец вздрогнул, повернулся на каблуках навстречу портному и заорал на весь корабль:

– Ко мне, дармоеды, быстрей!

Из кубрика выскочили четверо матросов. Они скрутили безоружного Митьку. На палубе Некрас отхлестал его плёткой, приговаривая:

– Пожалел щенка на свою голову в Тешилове, не стал убивать. А ты вот что надумал, за мной пустился в погоню. Ну да ладно, что тогда не доделал, закончу сегодня. Заруби себе на носу: здесь я принимаю законы, сам сужу и сразу казню!

– Не тронь его, Некрас, я согласна служить тебе, только не прикасайся к Митьке, – взмолилась русалка. – Ты знаешь, мне без него жизни нет.

– Тебе что с ним, что без него – всё равно придётся мне служить. А этого дурня я отправлю в гости к твоей родне, прямиком на дно! А чтоб не сбежал от водяного, в этот раз вместо расшитого воротника мы ему камешек на шею привяжем пудов эдак на пять!

Некрас злобно рассмеялся, а матросы в страхе связали Митьку.

– Прощай, Янка! Я всё равно тебя спасу! – упираясь из последних сил, кричал портной.

– Прощай, Митя! Прощай, спасай свою жизнь! – сквозь слёзы шептала Янка. – Я буду вечно тебя любить, несмотря ни на что!

Никто и никогда в жизни так не бил Митьку. Болело все, особенно голова и лицо, во рту было солёно от крови. Некрас всё норовил попасть по глазам. А после портному привязали на шею камень, пахнувший несвежей рыбой, и, как обещал купец, бросили за борт в воду.

– Вот тебе мой приговор: отправляйся искать на дне себе новую невесту с хвостом, проклятый портной! Хотел помешать мне стать самым богатым человеком на всём белом свете! Так иди теперь рыб кормить!

Покраснели окские волны от крови нежданного гостя, а Митька хлебнул воду – и в глазах померк свет. Но не успел ещё парень опуститься на дно, как чьи-то руки подхватили его, затем отвязали тяжёлый груз и вскоре вынесли несчастного на берег рядом с лодкой, где дремал перевозчик.

Увидев в воде избитого портного, лодочник дрожащими руками затащил Митьку в лодку и со всей силы стал грести в сторону Рязани. Парень был без сознания, лишь изредка кого-то звал в бреду.

Лодочнику ничего не оставалось, как отвезти чуть живого беднягу в монастырь. В чужом городе у Митьки не было ни родных, ни знакомых.

Послушники принялись ухаживать за больным. Только на третий день пришёл в себя Митька. Вначале ему почудилось, что он опять в подводном царстве, и портной стал звать русалок и водяных, чем весьма озадачил смиренных монахов. Придя в себя, Митька с трудом глотнул отвара из семи трав. Значит, того, жизнь продолжается.