Сказки печали и радости - Стрельченко Дарина
«Как мутная вода», – хотела добавить Василиса, но промолчала. Она нажала на кнопку, включающую передачу звука с той стороны стекла, но вместо слов раздалось шипение.
– Черт, аппаратуру заглючило. – Главврач высунулся в коридор и крикнул: – Наладчика нам сюда, быстро!
Он наугад принялся тыкать по клавишам, но Василиса его уже не замечала. Всем ее вниманием завладела эта странная пара: Купцова и Финистов. Вместе они смотрелись на удивление гармонично, было в них что-то неуловимо общее. Как в паре, которая прожила вместе много лет. Сейчас, когда их разделяло всего несколько шагов, это особенно бросалось в глаза.
Финистов что-то сказал (колонки выплюнули новую порцию шипения вместо слов), и Мария улыбнулась. Слабо, неуверенно, измученно. Тоже что-то ответила и совершенно неожиданно, без перехода, заплакала. Сердце Василисы кольнула жалость. В фигурке Марии, в том, как она сжалась на стуле, читалась откровенная боль. Она обжигала даже сквозь стекло, а уж вблизи наверняка ощущалась еще сильнее.
Финистов, поколебавшись, шагнул к Марии. Сергей дернулся, но остался у двери: певец остановил его царственным взмахом руки. Василиса затаила дыхание. Казалось, ей вот-вот откроется что-то важное, какая-то все время ускользающая истина. Обрывки снов закружились в голове, перед глазами запрыгали цветные пятна, и она сняла очки. Рука, сжимающая дужки, задрожала. Без очков картинка стала более размытой, но Василисе и не хотелось видеть этот мир четко. Ее взгляд искал что-то иное…
Больше сердцем, чем душой, она увидела, как Финистов опустился перед стулом на колено и запрокинул голову. Он завороженно, потрясенно разглядывал плачущую Марию, а затем осторожно указательным пальцем стер слезинки с ее щек. И тут случилась четвертая, последняя странность: стекло перед Василисой треснуло и осыпалось. Парочка, выглядевшая влюбленной, одновременно обернулась. Затуманенный взгляд Финистова стал проясняться.
– Нет-нет-нет, – в отчаянии прошептала Мария и потянулась к нему. – Проснись. Прошу, увидь меня!
Можно сказать, что пришло время пятой странности, но, если смотреть трезво, то была не странность, а закономерный итог. По комнате разнесся полный боли мужской крик. Финистов сложился пополам, правой рукой прикрывая глаз. Меж пальцев его сочилась кровь.
Сергей молниеносно оказался рядом с Марией и, ухватив ее за запястье, хорошенько тряхнул. Василиса торопливо водрузила очки на нос и с накатывающей тошнотой отметила, что на пол приземлилось что-то очень тонкое, металлическое. Наплевав на технику безопасности, она перешагнула остатки зеркальной перегородки и нагнулась к упавшему предмету. При ближайшем рассмотрении это оказалась обычная игла… наполовину окровавленная.
В памяти пронесся носовой платок с вышитым человеческим глазом и слова Марии о дарах трех сестер, которые должны пригодиться.
Так вот, значит, что имелось в виду…
Финистов орал от боли. Неудивительно, ведь ему в глаз вогнали иглу. Василиса на миг забыла о ней, когда на плечо опустилась рука Марии.
– Прошу, проснись! – снова крикнула она, теперь уже ей, Василисе. – Куда ночь, туда и сон! Куда ночь…
Сергей скрутил пациентку. В комнату влетели люди. Кто-то увел Финистова, кто-то посадил Василису на стул и сунул ей в руки стакан. От воды шел устойчивый запах сердечных капель.
– Твою мать! – выругался главврач и посмотрел на нее с отчаянием. – Ну и что теперь делать?
– Пожалуйста, нет! – надрывалась из коридора Мария. – Поцелуй любви не помог, сон слишком крепок. Мне пришлось… Ему надо прозреть!
И вдруг крик ее оборвался. Видимо, из-за лошадиной дозы транквилизаторов. Василиса со своего места видела, как Мария обмякла в руках подоспевших на помощь медбратьев.
– Да знаю я, что делать, – зло выплюнула Василиса. – И вы тоже знаете.
Она не швырнула стакан об стену, хотя очень хотелось. Вместо этого решительно вернулась в кабинет, рывком выдвинула ящик с документами, достала из него папку с личным делом Марии и быстро вписала резюме:
«Шизофрения, острая стадия. Опасна для себя и окружающих. Требует изоляции».
Печать клиники врезалась в белый лист с легким хлопком, будто выстрел того самого ружья, повешенного на сцене в самом начале.
Все было на поверхности. Почему она, Василиса, так долго колебалась? Идиотка, настоящая идиотка! Позволила ввести себя в заблуждение, не раскусила пациентку сразу.
Боже, как глупо! И как же жаль Финистова!
Лучи заходящего солнца медленно окрашивали кабинет в алые тона. И Василисе после сегодняшнего дня казалось, что стены заливает чужой горячей кровью. Той, что осталась на ее руках.
Спит старый сосновый лес. Покачиваются на ветру вечнозеленые лапы ветвей. Верхушки скрипучих стволов протыкают темное небо с желтым маслянистым полумесяцем. Где-то вдалеке ухает сова. Ставни избушки, окруженной костяным забором, распахиваются от сквозняка. Лунный свет россыпью жемчужной пыли растекается по черной шерсти кота, пробравшегося на подоконник. Из глубины мрачной избушки доносится голос хозяйки:
– Васька, не намывай мне гостей! Только этих спровадила.
Хозяйка избушки поправляет серебристую косу под цветастым платком и, шаркая, добредает до горницы. В ней, покачиваясь на цепях, висит хрустальный гроб. В его объятиях спит девица. Та самая, что отображается в блюдечке с бегущим по нему яблочком.
– Куда ночь, туда и сон! – кричит девица, пока добры молодцы в белых халатах заламывают ей руки. – Проснись, проснись!
– Тю, да куда ему, милая, – шепчет хозяйка избушки. – Отражение разве разбудишь?
Она подходит к хрустальному гробу ближе, достает пузырек и подносит его к спящей девице. Сон ей снится беспокойный, нежное лицо кривится в беззвучном плаче. По щеке скатывается одна, вторая, третья слезинка… Каждую хозяйка избушки бережно ловит в пузырек.
– Вот так, милая, вот так. Без слез твоих не сваришь любовное зелье. А без зелья настоящий Финист и не взглянет на твою сестру. Ох, и не повезло тебе, милая, с родней, ох!
Хозяйка избушки качает головой и отходит в сторону. Ее зоркий, не по возрасту молодой взгляд прикован к блюдечку. На его дне отображается уже другая девица. Очки в роговой оправе и новый цвет волос не сильно меняют ее ученицу. Она узнает ее сразу же и с трудом унимает занывшее сердце.
– Помню я про твою просьбу, – негромко роняет хозяйка избушки в темноту горницы. – Просила у меня забвения, его и обрела. Надеюсь, теперь твоя душенька спокойна.
И тихо-тихо, украдкой смахнув слезу, она ласково добавляет:
– Спи, малышка, спи. Глазки покрепче сомкни…

Екатерина Звонцова
Дурочка
Денису, Маше и всем капитанам книжных кораблей
Лампы – десяток холодных созвездий под куполом – засияли сами, стоило открыть дверь. Цесаревич замер, прищурился, козырьком приложил ко лбу бледную ладонь. Настороженный свет все равно сделал его глаза особенно, невыносимо серебристыми. И резче обозначил тени под ними.
– Здесь. – Цесаревич переступил порог, но дальше – ни шагу, просто прислонился к стене, скрещивая руки на груди. Под расстегнутым плащом блестели пуговицы-полумесяцы и лунный камень в геральдическом медальоне. – Впечатляет, правда? Не бойтесь.
Вольяна молча прошла вперед, украдкой сжимая за спиной кулаки. Если он кого и успокаивал, то себя, она-то не из тех, кто ценит ободрение, улыбки и прочее. Только решенные проблемы. Не по-девичьи это, всегда упрекал отчим, благодарнее надо быть.
Но Дурочка же, что с нее взять.
– Ни один механизм в этом доме никому еще не причинил зла.
И все же голос Цесаревича шелестел приятно, напоминал майский ветер в родном саду, тот, что колыхал плюшевые кисти сирени и играл упругой травой, шуршал листами и норовил вырвать из рук чертеж. Не успокаивал, нет. Но отступиться не давал. Цесаревич снизошел до нее, и отвел сюда, и все говорил, говорил с ней, прожигая взглядом напряженную спину, рассеченную длинной черной косой ровно между лопаток.
Похожие книги на "Сказки печали и радости", Стрельченко Дарина
Стрельченко Дарина читать все книги автора по порядку
Стрельченко Дарина - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.