Забвению не подлежит - Яцовскис Евсей Яковлевич
Спрашиваю:
— Здесь Бредки?
— Нет, здесь Оковцы.
— А где же Бредки?
— Проехали! Были Бредки и нет Бредков! Там теперь голая поляна в лесу, да и только! Сожгли ироды!
Решили дальше не ехать и заночевать здесь же.
Оковцы до войны были большой деревней, здесь размещался сельсовет. Сохранились же сейчас церковь, пять домов, несколько хозяйственных построек. На улице громоздились подбитые немецкие танки, искореженные грузовые и легковые автомашины, пушки, повозки с различными пожитками. Гитлеровцы здесь основательно испытали силу нашего удара.
Не стало Оковцев… Остались лишь одни трубы. Храмцов невесело пошутил: «Симфония печных труб…» Закопченные, почерневшие, стояли они рядами, будто поднялись из-под земли, взывая к мести. Смотрели мы на разрушенные большие русские печи и думали о том, что еще недавно своим теплом они согревали человеческое жилье…
Отступая под напором Красной Армии, современные варвары предавали огню села и деревни, города и поселки. Гитлер приказал применять тактику «выжженной земли». Полыхал весь горизонт. Куда только ни глянешь — на запад, юг, на север, — всюду зарево пожарищ, огонь, дым, пепел. Специальные команды поджигателей, состоявшие чаще всего из эсэсовцев — этих так называемых истинных «представителей высшей расы», безжалостно подносили факелы к крышам домов. Полураздетые люди выбегали из горевших построек, укрывались в лесах, а когда возвращались к своим превращенным в пепелище очагам, убеждались, что все нажитое ими и их предками с ужасающей методичностью было уничтожено, разграблено. В Оковцах мы увидели, как одетая в тряпье старушка копошилась, что-то искала на пепелище своего дома. Другая ломом долбила землю на огороде, выкапывая оставшиеся после уборки урожая мелкие картофелины… Лишенные крова жители сожженных сел отогревали кострами промерзшую землю и рыли землянки. Огонь добывали первобытным способом — выбивая его кремнем…
О наличии приказа Гитлера — отступая, все сжигать дотла — я впервые услышал на допросе захваченного эсэсовца из команды поджигателей. Он все время неустанно повторял:
— Фюрер приказал все уничтожать огнем.
Сначала предположил, что эсэсовец выдумывает, пытается таким образом избежать ответственности — я, мол, только исполнял приказ! Однако вскоре показания пленного подтвердились, а после войны во время Нюрнбергского процесса над главными фашистскими военными преступниками это обстоятельство было установлено документально. Подписанный Гитлером приказ от 3 января 1942 года гласил: «Если… данный пункт должен быть нами оставлен, необходимо все сжигать дотла, печи взрывать…» [3] Еще раньше, 20 декабря 1941 года, начальник генерального штаба сухопутных войск немецкой армии генерал-полковник Ф. Гальдер в своем дневнике записал следующий приказ Гитлера: «У пленных и местных жителей безоговорочно отбирать зимнюю одежду. Оставляемые селения сжигать» [4].
24 января мы выехали в деревню Большие Клочки, где гитлеровцы расстреляли 26 пленных красноармейцев. В центре деревни лежала груда обнаженных окровавленных тел, брошенных поспешно бежавшими извергами. Документов никаких.
Предстояла трудная работа. Надо было установить, кто эти безымянные жертвы фашистских палачей…
В эти дни местные жители много рассказывали нам о секретаре Пёновского райкома комсомола, отважной партизанке Лизе Чайкиной, о ее боевых подвигах в тылу врага. Фашисты повсюду ее разыскивали, но не смогли напасть на след. Только с помощью предателя гитлеровцы ее схватили, подвергли страшным пыткам и, ничего от нее не добившись, расстреляли 23 ноября 1941 года.
Встретиться бы с этим предателем!..
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 марта 1942 года Елизавете Ивановне Чайкиной посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Вот уже 10 дней части нашей дивизии с боями иду; вперед, на запад, по земле, политой кровью советских людей.
Неожиданно для нас оперуполномоченных отдела М. Гольдаса и С. Валайтиса отозвали из дивизии в распоряжение Особого отдела армии. Вскоре стало известно, что где-то в тылу формируется литовская дивизия, куда, они, видимо, и будут направлены. Туда же уехали комиссар нашей дивизии полковой комиссар Йонас Мацияускас и политработник батальонный комиссар Бронисловас Мажейка, а также батальонный комиссар Юозас Кончюнас.
Обо мне еще речь пока не идет, и я занимаюсь своими обычными делами. Но не только делами: наизусть выучил напечатанное в «Правде» стихотворение К. Симонова «Жди меня». Оно понравилось многим моим боевым друзьям. Особенно близка и понятна каждому фронтовику третья строфа…
Многие переписывают это стихотворение и отправляют его близким. Однако во взводе охраны служит много жителей оккупированной фашистами украинской и белорусской земли, которые не знают, по какому адресу да и кому посылать письма…
1 февраля на КП дивизии меня вызвал начальник отдела:
— Нам на днях придется расстаться. Из армии звонили, что есть приказ откомандировать тебя в НКВД СССР.
Скорее всего, направят в литовскую дивизию, — сообщил мне И. С. Щербаков без особого энтузиазма.
3 февраля в деревне Большие Ясновицы я тепло простился с боевыми товарищами Щербаковым, Петровым, Шевченко, красноармейцами и сержантами взвода пограничников, которые за короткое время стали для меня родными, и выехал в штаб 22-й армии…
179-я стрелковая дивизия, продолжая наступление, вступила в те дни на территорию Смоленской области и готовилась к штурму города Белый. Штаб дивизии уже переместился в Нелидово, откуда удобней было руководить частями.
О том, как развивались события, я узнал лишь много лет спустя, когда довелось встретиться со своим бывшим начальником Иваном Сергеевичем Щербаковым. До поздней ночи в его уютной московской квартире мы предавались воспоминаниям. С горечью я узнал, что, хотя под городом Белый дивизия действовала активно, освободить тогда город так и не удалось.
Впоследствии 179-я стрелковая дивизия отличилась во многих боях и прошла славный боевой путь вплоть до Дня Победы.
Мне было приятно узнать, что И. С. Щербаков после войны продолжительное время преподавал в высшей школе, был удостоен почетного звания заслуженного чекиста, а после ухода на пенсию продолжал заниматься активной общественной деятельностью.
В МОСКВУ
На перекладных. Гостиница «Москва», 6-й этаж. Брат. Москва — Казань — Горький.
В Особый отдел 22-й армии прибыл 4 февраля. Капитан госбезопасности Н. М. Куприянов встретил меня радушно, как старого знакомого:
— Помнишь Озерцы?
— Еще бы не помнить!
Капитан госбезопасности вручил мне запечатанный пакет, который я должен доставить в отдел кадров Народного комиссариата внутренних дел СССР.
— Там тебя ждет новое назначение. Где-то формируется литовская дивизия, и тебе, видимо, в ее рядах воевать. Смотри, друг, не посрами там чекистов 22-й армии! — напутствовал меня добрым словом Николай Миронович.
Он по телефону договорился с работниками тыла армии, чтобы мне разрешили воспользоваться попутным транспортом. Назавтра я отправился с почтовым грузовиком на восток. Проехали уже хорошо знакомый и милый городок Кувшиново, изуродованный бомбежками древний Торжок. Здесь пересел на другую машину. Еду — как в старину — на перекладных. Без приключений добрался до Калинина, где всего три недели назад хозяйничали оккупанты. Город сильно пострадал. Куда ни глянь — всюду развалины, груды битого кирпича, чернеющие пустыми глазницами дома с искореженными балконами и свисающими с крыш кусками жести.
Но что меня поразило! По улицам ходит трамвай! С заделанными фанерой окнами, пробоинами и вмятинами, он все же возит работниц на текстильную фабрику «Пролетарка».
Дальше почтовый грузовик не идет. Попутными машинами кое-как доехал до Клина. Повсюду следы ожесточенных боев и панического бегства фашистов. Почти вся заснеженная дорога декорирована разбитой немецкой техникой.
Похожие книги на "Забвению не подлежит", Яцовскис Евсей Яковлевич
Яцовскис Евсей Яковлевич читать все книги автора по порядку
Яцовскис Евсей Яковлевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.