Почти серьезно... - Никулин Юрий Владимирович

Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131

Публика любит репризы на злобу дня. Достаточно зрителю напомнить о том, что ему близко, что его волнует, — и уже успех. Приехали мы как — то работать в Запорожье и узнали, что в городе уже год как нет в аптеках термометров. Вспомнили мы старую репризу, в которой один из клоунов изображал симулянта, а второй засовывал ему за шиворот кусок льда. На недоуменный вопрос инспектора, зачем он это делает, второй клоун отвечает:

— Измеряю больному температуру. Если лед будет долго таять, значит, нормальная, а если быстро — повышенная.

И тут меня осенило: это же почти готовая реприза о градусниках!

Мы приняли ее на вооружение. После того как Миша на манеже «заболевал», я льдом «измерял» ему температуру.

— Что ты делаешь?! — кричал инспектор. — Проще поставить ему градусник! Я грустно отвечал:

— А вы попробуйте в Запорожье достать градусник…

Одна из наших любимых клоунад — «Бревно». Она родилась в рекордно короткий срок. Придумалась от отчаяния.

По ходу съемки режиссер раз пять заставляет нас таскать по манежу громадное бревно и при этом требует, чтобы мы еще улыбались. К концу клоунады мы могли двигаться только ползком, волоча злосчастное бревно по манежу. Успех превзошел все наши ожидания. Так клоунада прочно вошла в наш репертуар.

Иногда я достаю дома с верхней полки шкафа толстую папку. В ней собрано все, что связано с нашими зарубежными поездками: цирковые программы, плакаты, вырезки из газет и журналов, фотографии, вымпелы, значки. Сверху лежит ярко — красная программка наших последних гастролей в Финляндии, а в самом низу — память о первой поездке в Швецию — желтый плакатик с нарисованной головой медведя. Крупно написано: «В королевском теннисном зале — русский цирк».

В Швецию мы ехали с опасением, что принимать нас будут холодно. Мы думали, что страна северная, суровая и народ там сдержанный. Но оказалось, что шведы любят цирк, и принимали нас прекрасно. В этой поездке мы поняли, что в своих выступлениях всегда надо стараться затрагивать что — нибудь знакомое, близкое зрителям страны, в которой выступаешь. В Стокгольме один из униформистов, говоривший довольно сносно по — русски, рассказал нам, как известный шведский хоккеист Снудакс был приглашен для интервью на телевидение. Услышав какой — то сложный вопрос, он растерялся на некоторое время и, помолчав, сказал:

— Знаете, я не могу ответить на вопрос. Я вам лучше спою.

И он «пролялякал» без слов одну из популярных песенок.

Зал от аплодисментов и смеха грохнул. После этого Векшин на представлениях исполнял эту мини — репризу.

Гастролируя в Японии, я заметил, как здороваются друг с другом японские униформисты. Встречаясь, они делают жест рукой вроде нашего пионерского салюта, выкрикивая при этом: «Ус — с!» Мне сказали, что так приветствуют друг друга простые люди. Решил попробовать на представлении поздороваться так со зрителями. Во время первого выхода на барьер вскинул руку и крикнул на весь зал: «Ус — с!» Хохот поднялся страшный.

…В руках у меня вынутый из папки ярко — зеленый вымпел на шнурочке. На нем краской нанесена эмблема спортзала «Маленькая Маракана», в котором мы выступали. Это самый большой закрытый стадион Бразилии, на 26 тысяч мест. Три представления в воскресные дни — это значит, что только за один день нас смотрело 78 тысяч бразильцев. Публика самая что ни на есть экспансивная.

Мы приехали в Бразилию, когда она еще не поддерживала с нами дипломатических отношений. Начинались только торговые переговоры о продаже нашей стране кофе. «Институт бразильского кофе» для рекламы организовал у нас за кулисами кофейный бар. Нас поили кофе бесплатно. И каким! Выпьешь маленькую чашечку — и сразу ощущаешь бодрость. Выпьешь две — начинает сильно биться сердце.

На аэродроме в РиоЖанейро вместе с импресарио нас встречал маленький остроносый пожилой мужчина в полотняном костюме и темных очках от солнца. Фамилия его Дукат. Он был русский по происхождению. В Бразилию его увезли родители еще во время первой мировой войны. Так он и остался здесь. Каждый приезд советских людей в Бразилию для него праздник. Когда приехала наша группа, он безвозмездно предложил импресарио свои услуги, чтобы помогать нам. Целые дни он проводил в цирке, забросив свое дело. (У него была небольшая мастерская на дому по изготовлению занавесок для ванн.) Он стал нашим переводчиком, гидом и первым советчиком. В шутку мы его прозвали «русским консулом». Он любил часами разговаривать с нами, расспрашивал о Москве, Петрограде, и чувствовалось, что он тоскует по России.

…Я разворачиваю программку цирка Буше в Восточном Берлине. Артисты четырех советских номеров, в том числе и мы, коверные, принимали участие в большой интернациональной программе. Такого зрителя, как в Германии, я не встречал нигде. Публика бурно реагировала на каждый трюк, каждую репризу. Только вышли мы с Мишей в первую паузу со своими «Факирами», такой хохот поднялся в зале, что в первый момент мы растерялись. Подумали: уж не разыгрывают ли нас? Так нас нигде не принимали. Оказалось, что нет. Директор цирка, увидев, что мы имеем успех, попросил нас дать больше реприз. И на протяжении всех гастролей мы просто «купались» в смехе.

…А вот картонная голова клоуна. Смешная черная рожица в желтом колпачке — эмблема традиционного праздника «Мумба» в Австралии, в дни которого мы начали гастроли в Мельбурне.

Выступали мы в огромном ярко — зеленом шапито. Горят разноцветные лампочки, играет музыка, девушки — билетерши в блестящих клоунских костюмах продают программки. Так и манит цирк к себе! Билеты на все наши гастроли проданы заранее.

Я держу в руках вырезку из мельбурнской газеты. На фотографии, закрыв лицо руками, плачет маленькая девочка. Этот снимок был помещен в газете во время наших гастролей. Под ним вопрос: «Вы знаете, почему плачет эта девочка?» И тут же ответ: «Она плачет потому, что родители в это воскресенье не смогли достать ей билет на выступление Московского цирка».

Прочтя это, мы обратились к нашему импресарио с просьбой, чтобы дали в газете объявление, что мы, артисты советского цирка, приглашаем к себе девочку, которая плакала в прошлое воскресенье. Такое объявление поместили. К ужасу импресарио, в воскресенье вместе с родителями на представление пришло более 20 девочек. Родители заявили, что плакали именно их девочки. Импресарио сказал нам шутя: «Ваш русский гуманизм доведет меня до разорения». Но всех девочек и родителей все — таки на представление пропустил.

— А сейчас мы проедем эту большую стену, и вы увидите район, где все бросили пить и курить.

Мы оживились. Кинулись к окнам автобуса. Кончилась стена, и мы увидели огромное городское кладбище.

В Сиднее в связи с перестановкой программы нам предстояло заполнять большую паузу, во время которой убирали клетку для хищных зверей. Долго ломали голову, чем заполнить эту паузу. Решили давать «Лошадок». Реприза — то длинная. Когда выехали на манеж на своих бутафорских лошадках, поняли — репризу нужно «тянуть», поскольку клетку убирают слишком долго. Мишу осенила идея. Он перепрыгнул на своей лошадке через барьер, подъехал к первому ряду зрителей, снял с коленей какой — то женщины мальчика лет шести, посадил его на лошадку перед собой и начал катать. Я с другой стороны зала взял на свою лошадку девочку. Публика тепло приняла нашу импровизацию.

— Великолепно придумано — катать детей на представлении! — сказал импресарио. — Это отличная реклама, и публике нравится.

Через несколько дней униформисты приноровились убирать клетку в короткий срок, но мы по просьбе импресарио продолжали катать детей.

Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131