Дочь короля (ЛП) - Давид-Шапи Обри

Боевые действия сочетались с нападками на принцессу в виде обличительных писем. Герцог Орлеанский начал эту эпистолярную войну в начале 1485 года. В течение нескольких дней он отправил открытое письмо королю Карлу VIII, другое — во все добрые города королевства и поручил своему канцлеру Дени Ле Мерсье [68] зачитать свой манифест в Парижском Парламенте. Затем Людовик открыто заявил о своём восстании против власти, которую осуществляли супруги де Божё, потребовав, чтобы король немедленно отправился в Париж и освободился от власти и подчинения, которые имела над ним его сестра. Впервые герцог Орлеанский напал лично на Анну, заявив, что именно она, попирая решения Генеральных Штатов и нарушая законы, является источником всех бед королевства. Он также обвинил принцессу в том, что она захватила контроль над финансами королевства и теперь осыпает своих людей пенсиями и пособиями, только увеличившими бремя налогов на народ. Людовик считал, что Анна силой удерживает брата при себе, и, что король стал жертвой узурпации, от которой он страдает так же, как его подданные и принцы, его верные и законные советники, главным из которых, естественно, был сам герцог Орлеанский. По его мнению власть принцессы являлась тиранией, поскольку она отстранила всех "камергеров [короля], которые были даны ему покойными отцом и матерью" [69]. Людовик считал, что этих аргументов вполне достаточно, чтобы взяться за оружие и свергнуть тираническую власти.

Почему же все эти обвинения обрушились именно на Анну, а не на Пьера, который правил вместе с ней? Несомненно, потому, что как женщина она считалась менее годной для осуществления власти, но возможно, ещё и потому, что именно принцесса реально держала в руках бразды правления королевством. Это объяснят, почему Людовик видел в ней своего главного противника. В письмах и речах герцога подчеркивается главная проблема — отсутствие власти у короля, который стал "подданным" своей сестры, что противоречило закону и обычаю. Все это было тесно связано с вопросом о легитимности неофициального регентства женщины. Таким образом, война считалась оправданной, поскольку представлялась единственным способом устранения этой "тирании" и того, что рассматривалось как узурпация королевского суверенитета.

Однако эти пропагандистские усилия полностью провалились. В своём почти немедленном ответе герцогу король оправдывал присутствие своей сестры во власти; Парламент решил не вмешиваться в такие дела, а города отказались встать на сторону Людовика, в том числе и Орлеан, опасавшийся навлечь на себя недовольство Анны [70].

Но принцы не только не смирились, но и удвоили свои усилия. Через несколько дней настал черед герцога Франциска II Бретонского обратиться к подданным королевства в надежде убедить их довериться герцогу Орлеанскому, которого он представлял в самых радужных тонах [71]. Франциска нарисовал особенно мрачную картину положения дел в королевстве, обвинив супругов де Божё в том, что они стоят у истоков всех бед, являясь врагами общественного блага, короля, королевства и подданных. Никогда не избегавший лжи, чтобы убедить и запугать своих адресатов, герцог Бретонский ещё более подробно, чем его кузен Людовик, высказался о предполагаемых злодеяниях супругов против "всего королевства, Церкви и дворянства, а также бедных людей", с которыми особенно "очень плохо обращались" [72]. В письме настаивалось на угрозе, которую представляют супруги де Божё для короля находящегося "в великой опасности и подчинении", "блага королевства" и "бедных людей".

В довольно грубой манере в письме противопоставлялись две совершенно противоположные и противостоящие друг другу фигуры: с одной стороны, Людовика Орлеанского, законного носителя власти при короле и сторонника общественного блага; с другой — принцессы Анны, узурпировавшей власть в своих личных интересах и держащей короля в подчинении, от которого он должен быть освобожден любой ценой. Узурпации, воплощенной в сестре Карла VIII, противостояла почти героическая личность. Герцогу Орлеанскому, которому "должно было принадлежать упомянутое управление королевством, когда на то была необходимость", как "ближайшему родственнику короля и первому после него", противостояли супруги де Божё, которые "по своей личной воле и желанию присвоили себе не только опеку над персоной [короля], но и управление всем королевством" [73]. Реальность сводилась к дихотомии, в которой законный принц противопоставлялся тиранам, захватившим власть силой.

Но и эта пропагандистская попытка не имела большого эффекта, поскольку горожане предпочитали поддерживать могущественную принцессу, а не герцога Бретонского, которого считали иностранцем. Для них верность королю означала верность супругам де Божё, которые в их глазах олицетворяли политическую преемственность, гарантирующую мир и стабильность.

Со временем количество обвинений в адрес Анны только нарастало и принцесса стала вызывать у мятежных принцев откровенную ненависть. Не теряя надежды склонить Карла VIII на свою сторону, Людовик Орлеанский в 1487 году отправил королю ещё одно письмо [74], в котором герцог больше не скрывал своего гнева и ненависти к сестре и зятю монарха. Никогда прежде слова, которыми он описывал супругов де Божё, обладавших, по его мнению, всеми признаками тиранов, не были столь жестокими. Людовик заявил:

Герцог, лишённый власти, на которую претендовал, не ограничился перечислением своих чрезвычайно серьёзных и далеко идущих претензий. Он считал, что супруги де Божё являются истинными узурпаторами и не остановятся ни перед чем, чтобы сохранить свою власть и удовлетворить собственные амбиции. Попирая закон и справедливость, они лишили своих противников должностей, "ущемили принцев", включая "первых и величайших людей этого королевства", и устранили их с помощью заговоров и террора, причём, последние, чтобы сохранить свою жизнь были вынуждены бежать из королевства, погрузившегося в хаос [76].

Различные альянсы, заключенные принцами, постоянно повторяли аргументы, приведенные в письмах герцогов, [77] а также подчеркивали незаконный характер доставшейся Анне власти.

Всю эту неприкрытую враждебность к принцессе подтверждают наблюдения венецианского посла Контарини, по словам которого, в первые годы правления Карла VIII королевство будоражила "огромная ненависть" [78]. В течение десятилетия правления супругов де Божё королевство почти никогда не находилось в состоянии мира. Поскольку примеры правления женщин во Франции были довольно редки, Анне приходилось одновременно управлять королевством и постоянно бороться за власть и дело короля, в то же время создавать новый вид власти. Принцесса отличавшаяся прагматизмом, изворотливостью и политическим мастерством, показала себя способной не только управлять периодически нестабильным королевством но и направлять короля в борьбе с его врагами. Примерно до 1490 года деятельность Анны во главе королевства постоянно представляла собой сочетание усилий по ведению войны и управлению государством. Хотя очевидно, что оппозиционеры не щадили ни короля (несмотря на их постоянные заверения в лояльности к монарху), ни Пьера де Божё, только принцесса Анна была главной целью их нападок.