Муссолини и его время - Меркулов Роман Сергеевич

А вот Грациани, некогда с позором отправленный Муссолини в отставку, не стремился участвовать в политических интригах и уже давно был в крайне плохих отношениях с Бадольо. Оказавшись единственным маршалом, никоим образом не причастным к падению фашистского режима, честолюбивый военный согласился принять на себя обязанности военного министра. Его кандидатуру одинаково одобряли и в Берлине, и в ставке Кессельринга – многим немцам он напоминал знаменитого фельдмаршала фон Блюхера, прусского героя наполеоновских войн.

Старый солдат ознаменовал вступление в должность грандиозной победой над крысами в собственном винном погребке, отнеся издаваемые ими звуки на счет пробравшихся к нему в дом английских диверсантов или итальянских антифашистов. Прибывший на помощь отряд немецких солдат легко расправился с грызунами. Тем не менее, несмотря на не слишком впечатляющее начало своей деятельности, Грациани стал единственной респектабельной фигурой в новом правительстве – он был человеком, которого знали не только в Италии, но и в Европе.

Остальные посты в правительстве были распределены среди фашистов, известных своими симпатиями к Германии, или «технократов», не заподозренных в связях с «заговорщиками 25 июля». В большинстве своем это были малоизвестные даже в Италии люди. Помимо Грациани «сильными фигурами» в кабинете считались Ренато Риччи и Гвидо Буффарини-Гвиди. Риччи, занимавший в первой половине 30-х годов пост руководителя фашистской молодежи, возглавил теперь новую фашистскую милицию, высокопарно переименованную в гвардию, а прожженный интриган Буффарини-Гвиди, бывший в течение десяти лет одним из руководителей министерства внутренних дел, занял кресло министра.

Руководство партией оказалось в руках Алессандро Паволини – юриста из Флоренции и фанатичного фашиста. Поднявшийся от руководителя флорентийской парторганизации в 1934 году до министра культуры в 1939, Паволини был известен своим идеологическим радикализмом и германофильством. За его назначением на пост генерального секретаря Республиканской фашистской партии стоял Гитлер, с приязнью относившийся к выходцу из столь любимой фюрером Флоренции. Именно Паволини, бежавший в Германию вскоре после падения режима, сформулировал основные положения, на которых должно было зиждиться здание Социальной республики. По мнению нацистов, именно такой человек мог провести необходимое фашистской партии «обновление».

А вот не менее радикально настроенные фашисты Фариначчи и Скорца, сыгравшие столь жалкую роль в летних событиях 1943 года, оказались в Социальной республике не у дел. Скорца, скомпрометировавшему себя обещанием не бороться с правительством Бадольо, припомнили и позорное поведение руководства партии, не сумевшей защитить своего дуче, и заседание Большого совета, на котором генеральный секретарь попытался вести свою игру. С его политической карьерой было покончено. Фариначчи же нацисты не простили его отказ возглавить 25 июля верные режиму войска фашистской милиции, а потому его интриги против Муссолини оказались напрасными. Не получив назначения в новом правительстве и партии, Фариначчи удалился в Кремону, где возглавил редакцию одной из фашистских газет.

Не вернулся на политический Олимп и Акилле Стараче. По неизвестным причинам Муссолини испытывал теперь крайнюю неприязнь к столь усердному в прошлом соратнику. Несмотря на то, что Стараче был одним из тех, кто полностью поддержал дуче на последнем заседании Большого совета, его упрекали в бездействии во время событий 25 июля и последующего за этим развала фашистской партии. Бывшего генерального секретаря даже отправили под арест. После года, проведенного в тюрьме и лагере, Стараче предпринимал упорные попытки реабилитировать свое имя, но Муссолини остался непреклонен.

Удивительно, но генералу Энцио Гальбиати подобных обвинений никто не выдвигал. Бездействовавший в решающие дни 25–26 июля чернорубашечник, позволивший арестовать себя вместе со всем своим штабом, получил новое назначение в республиканскую гвардию. Видимо, дуче решил возложить на Стараче ответственность за кризис в партии, приведший в 1943 году к краху режима. Подобная трактовка этих событий была очень популярной среди радикалов, возглавлявших теперь республиканско-фашистскую партию, и потому Муссолини сознательно дистанцировался от ставшего крайне непопулярным Стараче, всего лишь тщательно проводившего в жизнь его пожелания.

В конечном счете Муссолини был почти полностью отстранен от процесса формирования собственного правительства. Это не могло не вызывать у него недовольства, но куда больше он боялся, что немцы вообще не собираются в дальнейшем считаться с властями Социальной республики. Едва только новое правительство было сформировано, как Муссолини попытался взять быка за рога. Он отправил Гитлеру личное послание, в котором указывал на то, что «немецкому военному руководству необходимо ограничить свою деятельность чисто военными вопросами», а «остальное должны решать итальянские гражданские власти». Увы, осенью 1943 года об этом не могло быть и речи. На словах соглашаясь с Муссолини, фюрер продолжал обращаться с Италией как с побежденной и оккупированной страной. Опасения дуче полностью подтвердились – его правительство действительно стало «посмешищем».

У своих противников в Италии Муссолини получил обидное прозвище «Бенито Квислинг» – «в честь» премьер-министра Норвегии Видкуна Квислинга, чья фамилия стала синонимом марионеточного коллаборационистского правителя оккупированной немцами страны. Дуче глубоко оскорбляло это сравнение, но убедить жителей Италии и остальной мир в его ошибочности он не сумел. Фашистское государство и в самом деле расплачивалось с нацистами за свое существование абсолютной политической покорностью. Производственные и людские ресурсы Итальянской Социальной республики были поставлены на службу Третьему рейху, в ее городах размещались гарнизоны вермахта, каждый месяц фашистское министерство финансов исправно перечисляло в Берлин «протекционистские деньги» – это была плата за немецкие войска, сражавшиеся «за» и «вместо» итальянцев. Не успело еще сформироваться правительство и другие государственные учреждения Социальной республики, как Германия присоединила к себе Южный Тироль, Истрию и другие территории, полученные Италией после Первой мировой войны. Итальянцы потеряли всякое влияние в Хорватии, прекратила свое существование и королевская Албания. Гитлер превратил дуче в «бессильную куклу», жаловался Муссолини в разговорах с ближайшими помощниками, но изменить ничего не мог.

Итальянская Социальная республика получила неофициальное название Республика Сало – в честь небольшого городка в Ломбардии, где дуче проводил редкие совещания своего кабинета министров. Сам Муссолини расположился неподалеку от Сало – он жил на вилле Фельтринелли, в маленьком городе Гарньяно близ озера Гарда. В то же время официальной резиденций дуче считался Милан.

Несмотря на то, что Рим был назван столицей новой республики, большинство министерств находилось в Сало. Кессельринг и его штаб не хотели, чтобы в Вечном городе, к которому медленно подступали союзные войска, разместилась «шумная компания» из правительственных учреждений фашистской Италии, а Гитлер предпочитал, чтобы его итальянский друг был поближе к границам рейха, под надежной эсэсовской охраной. Муссолини, некоторое время питавший надежду вернуться в свой величественный кабинет в римском дворце «Венеция», был немало разочарован. Многие правительственные и законодательные учреждения оказались разбросанными по всей территории республики. Так, потерявшая всякое значение Палата фасций и корпораций находилась в Венеции, а министерство коммуникаций – в Вероне. Префектуры, действовавшие в тесном контакте с местными партийными отделениями, осуществляли управление в провинциях, но их власть практически не распространялась на территории, включенные германским командованием в зону военной администрации.

После того как немцы навязали дуче не слишком устраивающее его правительство, устремления Муссолини обратились к созданию новой фашистской армии, ведь чем быстрее Италия докажет свою верность союзу с немцами и готовность сражаться с общим врагом, тем более прочным будет ее положение среди остальных союзников Третьего рейха, полагал диктатор. Вместе с маршалом Грациани дуче собирался довести численность Национальной республиканской армии до двадцати дивизий. Осенью же 1943 года у Республики Сало имелось всего четыре дивизии, состоявшие из солдат, сложивших оружие во время непродолжительных боевых действий в сентябре 1943 года. Теперь, обученные инструкторами вермахта и вооруженные немецким оружием, они составили основу новой армии. В дальнейшем Муссолини и Грациани надеялись увеличить количество соединений при помощи принудительной мобилизации.