Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Через полгода Нонна Викторовна повинилась перед Риммой Васильевной:
«Ты так играла, что я рыдала».
Актрисы вновь сблизились, потом вместе сыграли в фильме «Журавушка». Они увлеклись карате, даже записались в секцию, часто встречались, устраивали застолья.
Как-то Мордюкова была приглашена в цековский санаторий для партийной элиты с фильмом «Бриллиантовая рука». Актриса решила прихватить с собой подругу Маркову. Та, выступая перед привередливой публикой, легко завладела ее вниманием, как бы отодвинула Мордюкову на второй план.
В гостинице Нонна Викторовна дала волю своей обиде:
«Что за цирк ты устроила? Мне назло, что ли? Тоже мне, знаменитость нашлась, а играть как следует так и не научилась».
Узнав об этой перепалке, я собрал в кулак всю деликатность, отпущенную мне природой, и стал говорить Мордюковой о том, что упрекать известного актера в непрофессионализме это, дескать, все равно что ругать мужика за его половую слабость.
В ответ я услышал:
«Но я же правду ей сказала. Она действительно некоторых актерских азов так и не освоила, потому что нигде не училась. Так, при разных театрах ошивалась».
Елико возможно подбирая слова, я стал развивать мысль о том, что правда о нас самих почти всегда горька, часто невыносима. Поэтому ее стоит дозировать, как-то обертывать, упаковывать или не говорить вовсе. А то скажешь человеку всю правду о нем, а он возьмет да и умрет. И что тогда?
Мордюкова взорвалась:
«Ты кто такой, чтобы учить меня? Ты — сопляк, возомнивший из себя невесть что. Уходи, чтобы я тебя со свечой не нашла!»
От такого лестного предложения мне трудно было отказаться.
Через какое-то время я кружным путем узнаю, что Мордюкова не просто замирилась с Марковой, а при стечении народа встала перед той на колени и повинилась:
«Ну что ты дуешься на меня? Видишь, я на коленях перед тобой. Я же тебя люблю, старая дура! Давай выпьем!»
Пишу письмо Нонне Викторовне, как будто ничего и не случилось. И точно! Она пригласила меня к себе. Поехал я и услышал извинения до того самоуничижительные, что никогда их не обнародую.
Не зря, наверное, Валентин Гафт написал на восьмидесятилетие Мордюковой:
Я, глядя на тебя, молюсь.
От восхищенья вою, плачу.
И до, и после передачи
И удивляюсь, и «дывлюсь».
Ты — красота, спасающая мир,
Ты — простота — венец тайносплетений,
Ты — Бога дочь, ты — жизни эликсир,
Ты — в валенках обыкновенный гений.
Ты — вечносексуальная пыльца,
Ты — саженец — наследница природы.
И нет иконописнее лица, —
В нем соль земли и нежность небосвода.
Да, я люблю тебя давным-давно.
Прости, что я на «ты»,
Но так уж получилось.
Спасибо, Божья милость, за кино,
И за тебя спасибо, Божья милость.
Сказать столь проникновенно мне, к сожалению, не дано. Но я с великой радостью присоединяюсь к каждому слову Гафта. Потому как Мордюкова была и остается одной из самых любимых мной актрис.
За ее Богом данный талант я готов все простить этой женщине, тем не менее с досадой, даже с горечью вынужден констатировать: Нонна Викторовна оказалась трагически несправедливой в большинстве оценок своего первого мужа, героя моего повествования. Я понимаю, насколько неблагодарное, даже вздорное это занятие — выступать этаким третейским судьей в отношениях двух любимых тобой людей, и не буду пытаться этого делать. Приведу суждения тех, кто гораздо ближе знавал и Мордюкову, и Тихонова. А читатель волен выводы делать сам.
Директор фильма «Чрезвычайное происшествие» Григорий Давыдович Чужой:
«Мы с Тихоновым прилетели со съемок из Гагр. На следующий день должны были улетать в Чехословакию. Слава предложил переночевать у него. Приехали, стучим в дверь. Никто не открывает. Сели со Славой на ступеньки, ждем.
Выходит соседка с мусорным ведром и так ехидненько говорит:
«Вы звонче звоните! Нонночка дома, только у нее гости».
Звоним настойчивее — глухо!
Тогда Слава говорит:
«Теперь я точно не уйду отсюда».
Опускаемся опять на ступеньки, курим. Через некоторое время открывается дверь, на пороге — улыбающееся «лицо кавказской национальности». Нонна в накинутой на голые плечи шали обнимает его, целует и что-то шепчет на ухо. Но, увидев нас со Славой, бледнеет. Слава молча проходит в квартиру, собирает вещи и так же молча выходит».
Павловопосадец Владимир Солженикин, бывший директор кинотеатра «Вулкан», старый друг Тихонова:
«Когда я прочитал книгу Мордюковой «Не плачь, казачка!», мне стыдно стало. Вот сколько, оказывается, у популярной дамы было романтических историй при живом-то муже. А он, между прочим, женился только через три года после развода. Их сын Володя вместе с ее сестрой Наташей до десяти лет жил у бабушки в Павловском Посаде. А переехав в Москву, он часто просиживал один в квартире и страшно скучал. Мать то на съемках, то на вечеринках, то в гостях. Хорошо хоть отец, живший на съемной квартире, часто приезжал, проверял уроки, гулял с сыном».
Сестра Людмила Мордюкова:
«Когда Нонночка сильно увлеклась Борей Андроникашвили (сын писателя Бориса Пильняка. — М. З.), Вячеслав Васильевич ей сказал:
«Знаешь, Нонна, я готов тебя простить. Бывает страсть у человека. Это я понимаю и тебя прощу. Более того, я дам тебе три месяца. Как только этот безумный огонь погаснет — вернись. Я прощу, но больше чтобы ты никогда так не поступала. А сейчас извини, у меня очень тяжелая съемка».
Вы представляете, на что он пошел, чтоб только она вернулась. А она, к сожалению, не вернулась».
Сестра Наталья Мордюкова:
«Вячеслав Васильевич был самым ярким и запоминающимся периодом в жизни моей сестры. Она уже чувствовала, что скоро уйдет из жизни, и позвонила Тихонову. Никого из своих бывших мужей не потревожила, а Славе позвонила. Он всегда был ей родненьким и близким, хотя сама никогда так не говорила. Много обиды у Нонны накопилось на Славу. В том, что семейная жизнь разрушается, виноваты всегда и муж, и жена. Вот за свою вину Нонночка и попросила у Славы прощения.
Она сказала ему:
«Славочка, прости меня».
Это я сама слышала. А потом Нонночка мне сказала, что и Слава попросил у нее прощения.
Когда Володя пристрастился к наркотикам, они оба эту беду переживали. Однажды встретились в реанимации.
Она мне сказала: «Выплакаться на его плече я не имела права, так как мы давно не жили вместе, да и в болезни сына он винил меня».
Хотя и для Нонны, и для Славы смерть Володи до конца их дней была незаживающей раной. Я вместе с Нонной провела все ее последние годы — мы жили в одной квартире. Выносить ее плач по утрам было невозможно. У меня сердце разрывалось.
Когда она болела, вдруг вспомнила:
«Володьку зови обедать».
Я ей обед подношу и говорю:
«Нонна, Володя давно умер».
«Ах да, ведь он же умер».
Она все время думала, что он где-то за стенкой, рядом. Володя был ее самый любимый человек».
Актриса Наталья Гвоздикова:
«Нонна Викторовна была человеком настроения. Собираемся мы вместе с коллегами выезжать на концерт. Если Мордюкова входит в автобус и подхватывает беседу, значит, она в прекрасном расположении духа. Если сидит, отвернувшись к окну, и молчит, лучше ее не трогать, а то рискуешь попасть под горячую руку. Мало не покажется! Бывшего своего первого мужа Тихоновым или Славой она никогда не называла. Говорила: «Когда я была женой Штирлица…» Очень жалела, что они разошлись.
«Как же глупо все между нами получилось! Мы были молоды, ни я, ни он не знали жизни по-настоящему, вот и не ценили то, что имеем. А как хорошо было бы сегодня жить вместе со Славой, оставаться его женой. Жаль, что этого уже не вернуть».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
