Сталин. На вершине власти - Емельянов Юрий Васильевич

Утром 2 марта вызвали Светлану Аллилуеву и отвезли на дачу. «Когда мы въехали в ворота, – вспоминала она, – и на дорожке возле дома машину остановили Н.С. Хрущев и Н.А. Булганин, я решила, что все кончено… Я вышла, они взяли меня под руки. Лица обоих были заплаканы… В большом зале, где лежал отец, толпилась масса народу. Незнакомые врачи, впервые увидевшие больного… ужасно суетились вокруг. Ставили пиявки на затылок и шею, снимали кардиограммы, делали рентген легких, медсестра беспрестанно делала какие-то уколы, один из врачей беспрерывно записывал в журнале ход болезни. Все делалось как надо… Отец был без сознания, как констатировали врачи. Инсульт был очень сильный; речь была потеряна, правая половина тела парализована. Несколько раз он открывал глаза – взгляд был затуманен, кто знает, узнавал ли он кого-нибудь. Я сидела возле, держа его за руку, он смотрел на меня, – вряд ли он видел. Я поцеловала его и поцеловала руку, – больше мне уже ничего не оставалось».

Одновременно, как вспоминал Рыбин, на дачу вызвали и Василия Сталина. Тот прибыл пьяным и «с порога закричал: «Сволочи, загубили отца!» Некоторые члены правительства на него ощетинились. А Ворошилов стал урезонивать: «Василий, успокойся. Мы принимаем все меры для спасения жизни товарища Сталина». (По словам С. Грибанова, «6 марта генерал Сталин был уволен из кадров Советской Армии в запас по статье 59, пункт «е», без права ношения военной формы».)

Тем временем у постели больного Сталина было установлено круглосуточное дежурство шести руководителей страны. Дежурили попарно: Хрущев вместе с Булганиным, Ворошилов с Кагановичем, Берия с Маленковым. По словам Хрущева, «мы видели, что Сталин лежит без сознания: не сознает, в каком он состоянии. Стали кормить его с ложечки, давали бульон и сладкий чай… Днем (не помню, на какой именно день его заболевания) Сталин пришел всезнание. Это было видно по выражению его лица. Но говорить он не мог, а поднял левую руку и начал показывать не то на потолок, не то на стену. У него на губах появилось что-то вроде улыбки. Потом он стал жать нам руки. Я ему подал свою, и он пожал ее левой рукой, правая не действовала. Пожатием руки он передавал свои чувства. Тогда я сказал: «Знаете, почему он показывает нам рукой? На стене висит картина, вырезанная из «Огонька», репродукция с картины какого-то художника. Там девочка кормит из рожка ягненка. А мы поим товарища Сталина с ложечки, и он, видимо показывая нам пальцем на картину, улыбается: мол, посмотрите, я в таком же состоянии, как этот ягненок».

2 марта страна еще не знала о болезни Сталина, и лишь днем 3 марта по радио было передано «Правительственное сообщение о болезни Председателя Совета Министров СССР и Секретаря Центрального Комитета КПСС товарища Иосифа Виссарионовича Сталина». В нем говорилось: «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров Союза ССР сообщают о постигшем нашу партию и наш народ несчастье – тяжелой болезни товарища И.В. Сталина». Видимо, без особой нужды, а лишь по привычке к засекречиванию подлинных фактов в сообщении утверждалось, что кровоизлияние в мозг у Сталина произошло, «когда он находился в Москве в своей квартире… в ночь на 2-е марта», в то время как на самом деле инсульт случился 1 марта на даче Сталина в Кунцеве, не входившем в то время в состав Москвы. Медицинские же факты были правдивы. Сообщалось, что у Сталина развился паралич правой руки и ноги с потерей сознания и речи, появились тяжелые нарушения деятельности сердца и дыхания. В сообщении перечислялись врачи, привлеченные для лечения Сталина, и говорилось о том, что «лечение товарища Сталина проводится под постоянным наблюдением Центрального Комитета КПСС и Советского Правительства».

Сообщение далее гласило: «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров Союза ССР, как и вся наша партия, весь наш советский народ, сознают все значение того факта, что тяжелая болезнь товарища Сталина повлечет за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности. Центральный Комитет и Совет Министров в руководстве партией и страной со всей серьезностью учитывают все обстоятельства, связанные с временным уходом товарища Сталина от руководящей государственной и партийной деятельности. Центральный Комитет и Совет Министров выражают уверенность в том, что наша партия и весь советский народ проявят величайшее единство и сплоченность, твердость духа и бдительность, удвоят свою энергию по строительству коммунизма в нашей стране, еще теснее сплотятся вокруг Центрального Комитета Коммунистической партии и Правительства Советского Союза».

В эти дни без преувеличения вся страна с волнением обсуждала содержание бюллетеней о состоянии здоровья Сталина, которые регулярно передавались по радио и публиковались в печати. Люди повторяли перечень примененных лекарств и незнакомое словосочетание «Чейн-Стоксово дыхание», упомянутое в одном из бюллетеней. В то же время руководство страны старалось поддерживать обычный ритм и стиль жизни. 5 марта «Правда» публиковала передовую статью «Великое единство партии и народа» с цитатами из «Правительственного сообщения» от 3 марта. Статья венчалась словами: «Претворяя в жизнь величественные задачи, поставленные товарищем Сталиным, советский народ под испытанным руководством партии уверенно и твердо идет вперед, к цели, которую указывает нам товарищ Сталин, – к торжеству коммунизма в наше и стране!» Тема «единства и сплоченности» была главной в передовых статьях «Известий», «Комсомольской правды» и других центральных газет от 5 марта.

Вечером 5 марта по радио был озвучен очередной бюллетень о состоянии здоровья Сталина на 16 часов 5-го марта, открывавшийся словами: «В течение ночи и первой половины дня 5-го марта состояние здоровья И.В. Сталина ухудшилось». Сообщалось, что «лечение в настоящий момент направляется главным образом на борьбу с нарушениями дыхания и кровообращения, в частности коронарного». Объясняя состояние отца в эти часы, С. Аллилуева писала: «Кровоизлияние в мозг распространяется постепенно на все центры, и при здоровом и сильном центре оно медленно захватывает центры дыхания и человек умирает от удушья. Дыхание все учащалось и учащалось. Последние двенадцать часов уже было ясно, что кислородное голодание увеличилось. Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы почернели».

По словам Рыбина, «5 марта стал падать пульс. Берия подошел к нему с просьбой: «Товарищ Сталин, скажи что-нибудь. Здесь все члены Политбюро». Ворошилов оттащил его за рукав, говоря: «Пусть к нему подойдет обслуга. Он лучше ее узнает». Пока охрана протискивалась через тесное кольцо членов правительства, Сталину сделали какой-то сильнодействующий укол. От него тело вздрогнуло, зрачки расширились. И минут через пять наступила смерть. Оказывается, подобный укол, способный поднять или окончательно погубить больного, полагалось делать лишь после согласия близких родных. Но Светлану и Василия не спросили. Все решил Берия».

Светлана подробно описала последние мгновения агонии: «Последние час или два человек просто медленно задыхался. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент – не знаю, так ли на самом деле, но так казалось – очевидно в последнюю минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут, – это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть – тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно к кому и к чему он относился… Вследующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела».

Хрущев не присутствовал при начале агонии Сталина и стал свидетелем лишь ее финала. Он писал, что был дома и, приняв снотворное, лег поспать после долгого дежурства у постели Сталина, когда ему позвонил Маленков: «Срочно приезжай, у Сталина произошло ухудшение. Выезжай срочно!» Я сейчас же вызвал машину. Действительно, Сталин был в очень плохом состоянии. Приехали и другие. Все видели, что Сталин умирает. Медики сказали нам, что началась агония. Он перестал дышать. Стали делать ему искусственное дыхание. Появился какой-то огромный мужчина, начал его тискать, совершать манипуляции, чтобы вернуть дыхание. Мне, признаться, было очень жалко Сталина, так тот его терзал. И я сказал: «Послушайте, бросьте это, пожалуйста. Умер же человек. Чего вы хотите? К жизни его не вернуть». Он был мертв, но ведь больно смотреть, как его треплют. Ненужные манипуляции прекратили».