Че Гевара. Важна только революция - Андерсон Джон Ли

Как вспоминает Бустос, Че оставил тело Рубио лежать всю ночь посреди лагеря. Никто не подходил к телу, но его невозможно было не видеть — мрачное напоминание о том, что может ждать каждого из них. На следующий день, после того как Че сказал несколько слов о храбрости Суареса Гайоля — а также о его роковой невнимательности, — Рубио похоронили. Пленников отпустили, передав офицеру «Коммюнике № 1» от Че, в котором тот объявлял, что Армия национального освобождения начинает военные действия.

С неохотой Че вынужден был признать, что в новостных сообщениях может быть большая доля правды: военные обнаружили первый лагерь партизан и нашли фотографии и другие свидетельства их присутствия. Туда привезли журналистов, и 11 апреля Че слушал по радио, как один из репортеров описывает обнаруженную им в лагере фотографию мужчины — «безбородого и с трубкой». Похоже, речь шла о фотографии Че, но пока что никто не раскрыл, что это он. Двумя днями позже в новостях сказали, что США направляют в Боливию военных консультантов, якобы без всякой связи с борьбой против партизан, а в рамках долгосрочной программы военной помощи Боливии. Че ни на секунду в это не поверил и записал с надеждой: «Мы можем стать свидетелями первых событий нового Вьетнама». 20 апреля ему был нанесен новый удар: Дебре и Бустос были захвачены войсками, когда попытались уйти с линии фронта в небольшую деревню Муюпампа.

Все время с начала военных действий вопрос о том, что делать с этими двумя эмиссарами, оставался нерешенным, поскольку группа Че оказалась в форс-мажорной ситуации. По поводу Чана и Тани было решено, что они останутся пока с бойцами. Таня была «раскрыта», так как военные нашли ее джип, оставленный в Камири, вместе с документами на имя Лауры Гутьеррес Бауэр. Дебре же все больше и больше нервничал. Явно считая его слабаком, Че записал 28 марта: «Француз на все сто доказал, что может принести огромную пользу вне зоны боевых действий». Через несколько дней Че начал выводить свой отряд из расставленных ему сетей, перед этим он поговорил с Бустосом и Дебре и предложил тем на выбор: попытаться уйти самостоятельно или остаться с отрядом до тех пор, пока партизаны не дойдут до города, где можно будет без риска их оставить. Они выбрали последний вариант.

С тех пор прошли три тяжелые недели, полные новых стычек и постоянных переходов. Правительство объявило коммунистическую партию вне закона и ввело в юго-восточном регионе чрезвычайное положение.

Применяя тактику, которую они с Фиделем использовали в первые дни сражений в сьерре, Че решил застать врага врасплох, начав действовать в новом районе, вблизи деревни Муюпампа. Если получится, Бустос и Дебре смогут уйти там. А он с бойцами двинется на север, к восточным предгорьям Анд.

Гевара подготовил «Коммюнике № 2», чтобы Дебре взял его с собой, а также зашифрованное письмо Фиделю, в котором описывал нынешнюю ситуацию. По словам Бустоса, в разговоре с ним Че подчеркнул, как важно передать Кастро информацию о положении партизан. Ему срочно требуется новый радиопередатчик, кроме того, Фидель должен направить сюда бойцов, проходящих на Кубе обучение, для открытия нового фронта к северу, чтобы отвлечь внимание от его группы.

На подходе к Муюпампе Че возглавил передовой отряд, а Хоакина оставил у переправы через реку ждать его возвращения. Чтобы двигаться вперед быстрее, он решил разбить отряд на две части, назначив Хоакина командующим арьергардом, состоявшим из тех, кто плохо себя чувствовал — у Тани и Алехандро была высокая температура — или притворялся больным, как боливийские «добровольцы». Хоакину было приказано особенно не таиться, но избегать лобовых столкновений, а возвращения Че ожидать через три дня. Че, Бустос, Дебре и остальные двинулись вперед. Когда же они приблизились к Муюпампе, то обнаружили, что военные уже заняли там позиции, а на их поиски отправлены разведчики из числа гражданского населения. Передовая группа отряда Че захватила этих разведчиков, и те во всем признались. Среди них был подозрительный тип, репортер по имени Джордж Эндрю Рот, приехавший, по его словам, чтобы взять интервью у лидера повстанцев.

Интервью ему дал Инти Передо, а Бустос и Дебре придумали план. С помощью Рота они попытаются обхитрить военных: отделятся от партизан и придут в деревню под видом журналистов. Но хитрость не удалась: их сразу арестовали. Когда Че узнал, что случилось, он спокойно сказал, каковы, по его мнению, их шансы на выживание. У обоих были фальшивые документы. У Бустоса, считал Че, «перспективы плохие», но у Дебре все «должно пройти успешно».

Теперь Че сосредоточился на том, чтобы воссоединиться с Хоакином и его отрядом, и на разработке маршрута, которым им нужно было идти, чтобы оказаться у Рио-Гранде: дальше находились горы Центральной Боливии, что дало бы им выход к Андам и, как он надеялся, позволило бы ускользнуть из расставленных армией сетей. Однако в один из следующих дней партизаны натолкнулись на вражеские патрули и понесли новые потери. Во время одной из схваток без вести пропал Лоро. В другой был смертельно ранен Элисео Рейес («Роландо»), старый боевой товарищ еще в юношеские годы служивший курьером в отряде Че в сьерре. Гевара делал все, чтобы его спасти, увы, безрезультатно.

Разведчики, посланные Че на поиски отряда Хоакина, вернулись с очередными дурными новостями. Они натолкнулись на военных, в перестрелке потеряли свои походные мешки и понятия не имели, где находится арьергард. Исходя из того, в каком месте произошло столкновение, Че сделал вывод, что оба возможных выхода к Рио-Гранде перекрыты. Идти придется через горы.

Отчаянно надеясь найти отряд Хоакина, Че и его товарищи стали продвигаться в северном направлении, прорубая себе путь через густые заросли, которыми были покрыты горы. В итоговой записи за апрель, сделанной Че в дневнике, он описывает положение как крайне тяжелое. Рассказав о смерти Рубио и Роландо и об исчезновении Лоро, про судьбу которого по-прежнему ничего не было известно, [46] он заключал: «Видимо, мы находимся в полной изоляции, болезни подорвали здоровье некоторых товарищей, что вынуждает нас разделять силы, а это очень влияет на нашу эффективность. До сих пор нам не удалось установить связь с Хоакином. Крестьянская база еще не создана, хотя, думается, с помощью планомерного террора мы сможем добиться, чтобы часть крестьян заняла нейтральную позицию, а поддержка придет позже. Ни одного новобранца у нас пока нет…»

Применение силы, чтобы добиться поддержки гражданского населения, всегда было частью используемой партизанами тактики. Че и Фидель делали это в сьерре. В предназначенных к публикации работах о кубинской партизанской борьбе Че никогда не использовал слово «террор», а, напротив, рассказывал о союзе партизан с крестьянами как о естественном и счастливом единстве. Но сейчас было не время для поэтичных высказываний, требовалось просто физически выжить, а чтобы выжить, годилась любая тактика.

Среди положительных моментов Че отмечал, что «шум» по поводу действий партизан звучит не громче, чем кубинская пропаганда в их поддержку. Уезжая с Кубы, Че оставил там свою статью, «призыв к оружию» под названием «Послание народам мира, отправленное на Конференцию трех континентов», и теперь она была издана. «После публикации моей статьи в Гаване ни у кого не останется сомнений, что я нахожусь здесь».

Захват Дебре и Бустоса стал для Че тяжелым ударом. Они были его единственной возможностью передать хоть какую-то весточку во внешний мир, и теперь он никак не мог связаться ни с Ла-Пасом, ни с Кубой.

Че и его бойцы остались абсолютно одни. Враг шел за ними по пятам, а они бежали, причем силы их были разделены на две части. Че не мог рассчитывать ни на Кубу, ни на боливийское городское подполье, не имелось у него и поддержки со стороны местных крестьян. В общем, хуже некуда. Однако, стоя перед лицом столь суровой реальности, Че завершал свою апрельскую запись на удивление оптимистичными словами: «В целом, это был месяц, в течение которого все развивалось нормальным образом, если принять во внимание неминуемые риски партизанской войны. Моральный дух всех бойцов высок…»