Военнопленные - Бондарец Владимир Иосифович
— Плюнь ты на амбицию. Дело важнее. Через тебя я буду держать с Лешкой связь.
— А не проще ли самому?
— Нет, не проще.
— Значит, ты знал, кто он, Лешка?
— Догадывался, что он лишь маскируется под власовца.
Больше я из Воеводина ничего не смог выжать. Все попытки расспросить его подробнее разбивались о веселое отшучивание.
— Много будешь знать — скоро состаришься.
Две субботы прошли без концертов. Пленные привычно собирались у клуба, подолгу толпились перед закрытой дверью и недовольные расходились.
Костин спрашивал у коменданта, в чем дело; тот неопределенно отвечал:
— Пока репетируйте…
Мы подумали, что ему досталось от начальства за допущенный концерт для эмигрантов, неожиданно вылившийся в наглядную демонстрацию единения чувств русских людей разных поколений и разных политических убеждений.
Позже наша догадка подтвердилась. Костин принес новость: нас не сегодня-завтра распустят.
Леша был очень озабочен и чем-то взволнован, особенно в последнее посещение.
— Был у меня серьезный разговор с начальством. Посоветовали запастись веревкой. Совет, конечно, дельный. Значит, кто-то донес на меня, следят.
— Я ж говорил, — ввернул Мельниченко, — допрыгались!
— А ты не бойся. — Леша посмотрел на него с нескрываемой неприязнью. — Рано еще паниковать.
— Узнать бы…
— Вот это я вам и поручаю, — подхватил Леша. — Вот список записавшихся в РОА. Последите за ними.
Прошел день, два, целая неделя. Леша в лагере больше не появлялся. Как-то сразу забылось о том, что подобные случаи бывали с ним и раньше. Тогда к его отсутствию относились спокойно, а теперь его исчезновение вызвало большую тревогу, и она уже не оставляла нас ни на минуту. В щемящей неизвестности дни растянулись в бесконечно длинный угрюмый ряд. Все валилось из рук.
Никем не замеченный, в двери вырос солдат. Засосало под ложечкой, в углу виновато замолчал кларнет, оборвав пассаж на полутоновом робком звуке. Солдат вошел, развязно улыбаясь, молча прошелся вдоль стены, где висели инструменты, потрогал банджо и долго стоял, приблизив ухо к струне издающей тихий замирающий звук.
— Альзо! — Он вскинул голову. — Лешка вам передал гостинец.
На стол шлепнулась коробка «Юнака», а солдат ушел так же неожиданно, как и появился. Он направился в стоящий рядом барак, смешно вскидывая каблуки сапог с широкими раструбами коротких голенищ.
Мельниченко предложил не трогать папирос.
— Откуда вы знаете, что это за солдат. Может быть, Лешку схватили, а это провокация, на которую нас хотят поймать.
— Если папиросы останутся целыми, будет вдвойне подозрительно, — с жаром возразил Чиж. — Ты только подумай: пленные — и вдруг не взяли папирос! И вообще ты брось!
На Мельниченко набросились и остальные. В мундштуке папиросы был спрятан кусочек кальки.
«Меня отстранили от работы в лагере. Положение загадочное. Возможны неприятности. Готовится большой транспорт».
— Я ж говорил, — закипел Мельниченко. — Допрыгались! Распустили языки, как коровье ботало!
На этот раз его не останавливали. Каждый чувствовал какую-то досадную неловкость, был угнетен этой недоброй вестью.
Через несколько дней тем же способом Леша еще раз дал знать о себе:
«Немцы ничего толком не знают. Спокойствие. Транспорт готовится в Моосбург. Берегитесь Мороза!»
Почему беречься Мороза? Кто он?
Дальше в записке мелкими, почти микроскопическими буковками была написана сводка Совинформбюро.
— Молодец Леша! — восторгался Чиж.
Мельниченко мрачно пробасил:
— Был молодец, да волки съели. Будь он осторожнее — все было бы по-другому.
— Да ну тебя к черту с твоим «осторожнее». Под лесом живешь, а соломой топишь.
— Не к черту, уважаемый мудрило. Осторожность — залог конспирации.
— Конспиратор! — Дядюшков насмешливо фыркнул. Мельниченко разозлился.
— Валяй иди немцам прочти сводку. Что, слабит? А того не чуешь, что Лешка тянет нас под топор! Добро было бы за что, а то… сводочки, газеточки…
— Жаль, Николай, очень жаль, — с искренним сожалением покачал Женя головой. — Голова у тебя хорошая, да дураку досталась.
— Идем, Женя, пройдемся. — Чтобы избежать скандала, я увлек Чижа за дверь и дальше, на лагерную площадь.
В начале мая нас отправили в Моосбург. Было нас не так уж и много, как мы предполагали вначале, — сто пятьдесят человек. В отправку попали все приехавшие со мной из Вольгаста и девять человек из оркестра. Оркестр прекратил свое существование; остальных разогнали по баракам.
Для лагеря это был большой удар. Музыка и фронтовые песни не давали отупеть, подогревали приторможенные неволей чувства.
О Лешке нам не пришлось узнать ничего более достоверного. Уже в Моосбурге до нас докатились кое-какие слухи о нем. Говорили, что он подпольщик и все же не избежал петли. Другие утверждали, что ему удалось незаметно пробраться в немецкий самолет. Легкой птицей он взмыл в небо и даже на прощанье качнул машиной, словно бы помахал крыльями.
Глава VI

Бавария богата и живописна. От Баварских Альп до Мюнхена тянутся хвойные леса. В их зеленом разливе прячутся старинные замки и аккуратные городишки, похожие на картонные макеты, выставленные среди сочной парковой зелени.
Мюнхену от роду почти тысяча лет. Среди множества городов он старик, от старости и забот покрылся седым налетом. В его недрах копошится почти миллион людей, там делают паровозы, вагоны, автомобили, самолеты, оптику… Городу постоянно нужны люди, множество рук, умелых и безотказных.
Поэтому и выросли неподалеку от Мюнхена два невольничьих центра: Дахау и Моосбург.
На берегу Изаре — притока Дуная — среди похожих одно на другое местечек затерялся тихий, ничем не примечательный городок. На географических картах его не обозначали, и остался бы он неизвестным, если бы не выросли рядом приземистые бараки, точно паутиной, опутанные колючей проволокой. И город сразу приобрел известность, правда мрачную, зловещую. Все пути пленных в Баварии стали сходиться в этом месте, названном «Шталаг Моосбург VII-a».
Свежему человеку разобраться в лагерной планировке трудно. Лагерь разделен на несколько зон; основная территория обросла лабиринтом вспомогательных служб: изоляторами, следственными бараками, карцерами, пересылками.
Русские в лагере строго изолированы, как в холерном карантине. У ворот в русскую зону постоянно торчал часовой.
Пригибая голову, прилаженную к длинной тощей шее, через порог шагнул худой и длинный человек в немецкой форме.
— Здравствуйте, господа!
Гомон в бараке стих.
— Судя по дружному ответу, можно думать, что здесь никого нет.
На шутку не откликнулись.
— Придвигайтесь к столу, поговорим.
Расставив ноги, долговязый уселся на табуретку за столом, положив перед собой пачку газет.
— Подходите, подходите. — Жестом радушного хозяина он приглашал к длинному обеденному столу. К угловатому скуластому лицу приклеилась натянутая улыбка; глаза оставались серьезными, прилипчиво останавливались на лицах.
— Кто это? — спросил я у одного старожила.
— Мороз. Черт его принес на нашу голову! — Сосед, кряхтя и чертыхаясь, полез с нар. — Идем, все равно, гад, не отцепится. Рогатик.
К столу медленно сходились пленные. Мороз, выжидая, нервно потирал руки.
О нем я уже многое слышал, но видел его впервые. Ненавидели его лютой ненавистью; о его тупости, злобности и фанатичном упрямстве рассказывали истории, граничащие с вымыслом, но, как оказалось, ничего вымышленного в них не было. Мороз и впрямь был страшен.
Нацелившись глазами в угол, он заговорил:
— Европу потрясла весть о новом злодеянии большевиков… — Длинные прокуренные пальцы теребили страницу «Зари», будто ощупывая прочность бумаги, способной вынести любую клевету, политическую сплетню, грязь. — Перед началом войны большевики стянули в район Смоленска множество заключенных. Их морили голодом, избивали, принуждали работать на самых тяжелых каторжных работах.
Похожие книги на "Военнопленные", Бондарец Владимир Иосифович
Бондарец Владимир Иосифович читать все книги автора по порядку
Бондарец Владимир Иосифович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.