Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина - Мэтьюз Оуэн

В начале августа Кур снова появился в доме Улановского, требуя $ 1200 на поездку в Южную Америку. В ответ на возражения шефа резидентуры Кур истерично пригрозил застрелиться. При новой встрече несколько дней спустя Шарлотта Улановская попыталась уговорить Кура и его жену сесть на поезд до Харбина, предложив им 300 мексиканских долларов за дорогу. Кур взял деньги и, к несомненному облегчению резидента, снова исчез.

Как раз на этом этапе в доме Улановского появился последний незваный гость – только что освободившийся Евгений Пик собственной персоной. Бывший агент тайной полиции, ставший актером, перевоплотившимся в двойного агента, явился с тревожными новостями. Пик рассказал Улановскому, что Кур не уехал в Харбин и остался в Шанхае. Хуже того, его арестовали за подделку облигаций. Пик предложил выход из положения: он готов был воспользоваться своими связями в китайской и французской полиции, чтобы нерадивого агента успели освободить, пока тот не раскололся. Чтобы уладить дело, Улановскому нужно было лишь заплатить (неучтенную) сумму по поддельному векселю Кура, и все было бы в порядке. Вдобавок Пик также предложил собственные услуги в качестве агента сети Улановского^[3].

Весьма вероятно, что предложение Пика было сделано в сотрудничестве с беглым Куром. Как бы то ни было, этот последний демарш стал последней каплей даже для легковерного Улановского. Пика “выставили за дверь”, доложил в Центр резидент, и они больше никогда не встречались, хотя Кожевников-Пик сделал блестящую карьеру в преступном мире и в шпионаже, работая на японцев, а потом на американцев^[4]. В то же время было очевидно, что Улановским пора выходить из игры. Настоящие имена супругов были известны слишком многим шанхайским авантюристам, и нужно было успеть уехать, пока один из них не сдал их властям. Улановский срочно телеграфировал в Центр, предупредив, что его разоблачили. Он также рекомендовал назначить на свое место Зорге.

Через несколько дней Улановские уже были на борту корабля, направлявшегося в Гонконг. Оказавшись в относительной безопасности британской колонии, 23 августа уезжающий шеф поделился с Зорге мудрыми соображениями относительно будущего шанхайской резидентуры. По мнению Улановского, агентов следовало обучать танцам, гольфу, теннису и бриджу – “это столь же необходимо, как надежный паспорт”, так как дает “хороший повод для светской беседы”^[5]. По существу же он предупредил Зорге об ужесточении контрразведывательных операций в Шанхае, в том числе о том, что агенты британской полиции проводят по утрам рейды в популярных борделях, допрашивая проституток о содержании бесед предыдущего вечера и инструктируя их на предмет вопросов, которые те должны задавать своим клиентам. Разумеется, исходя из собственного опыта, Улановский также предупреждал, что белоэмигрантские круги кишат осведомителями и аферистами.

В начале сентября Агнес Смедли вернулась вслед за Зорге в Шанхай. Благодаря Лиге левых писателей она познакомилась и подружилась с несколькими молодыми иностранными коммунистами. Одной из них была Ирен Видемайер, симпатичная молодая еврейка из Германии – веснушчатая, со светло-голубыми глазами и непокорной копной рыжих волос. В Берлине Видемайер оказалась вовлечена в пропагандистскую сеть известного коминтерновского macher’a Вилли Мюнценберга, обладавшего особым талантом привлекать левых интеллектуалов к борьбе за советские идеалы через якобы некоммунистические организации-ширмы вроде Антифашистской лиги. Изучив в Москве азиатские революционные движения, Видемайер приехала в Шанхай, чтобы взять на себя руководство филиалом книжного магазина Zeitgeist [7]на берегу залива Фучжоу. В магазине продавалась радикальная немецкая, английская и французская литература – значительная ее часть была опубликована издательским синдикатом Мюнценберга. Магазин также использовался Коминтерном как явочная квартира: указания и информацию агенты получали в записках, вложенных между страницами определенных книг^[6].

В это же время Смедли подружилась с Урсулой Марией Гамбургер, урожденной Кучинской. Стройная 23-летняя брюнетка из Берлина родом из известной в левых кругах семьи, Урсула раньше руководила агитацией и пропагандой в КПГ. После нескольких браков и успешной карьеры советской шпионки у Урсулы образовалось несколько псевдонимов, в том числе Рут Вернер и кодовое имя “Соня”. Но известную писательницу, автора “Дочери Земли”, она искала, представляясь Урсулой Гамбургер, женой Рудольфа Гамбургера, успешного молодого архитектора, перебравшегося в Шанхай в июле 1930 года^[7]. Женщины встретились 7 ноября 1930 года, в годовщину революции в России и излюбленное время для собраний левого сообщества, в кафе шанхайской гостиницы “Катай”. Урсула призналась Смедли, что приехала в Китай, рассчитывая внести свою лепту в отстаивание коммунистических интересов.

Познакомив Урсулу со своими китайскими товарищами – в том числе с писателем Лу Синем и помощником Хань Сеном, – Смедли предложила ей писать для запрещенной газеты Лиги левых писателей. Знакомство Кучински с Рихардом Зорге обернулось для Смедли роковыми последствиями.

Урсула была немедленно очарована журналистом, которого ей представили как Джонсона. Она нашла Зорге “обаятельным и красивым”, с “продолговатым лицом, густыми вьющимися волосами и глубоко посаженными ярко-голубыми глазами”^[8]. Вскоре Зорге уговорил Урсулу, ни слова не говоря об этом мужу, предоставить их просторный дом на авеню Жоффр во Французской концессии в качестве явочной квартиры. В доме, с трех сторон окруженном большим садом, была отдельная лестница для прислуги, позволявшая незаметно пройти в гостиные на втором этаже. Для отвода глаз семерых слуг, работавших в доме Гамбургеров, всех китайских гостей – на самом деле высокопоставленных членов КПК – выдавали за преподавателей иностранных языков. Зорге всегда приходил первым и уходил последним. К весне превращение дома Гамбургеров в средоточие подпольной деятельности стало столь явным, что от английских хозяев стали поступать жалобы о появлении в их владении “слишком большого количества китайцев”^[9].

Урсуле было на это наплевать. Даже будучи молодой матерью – а возможно, как раз благодаря этому, – она приходила в восторг от своей рискованной, пленительной подпольной жизни, вырвавшей ее из домашнего быта детской и открывшей новый мир, полный опасностей и высоких идеалов. Зорге был воплощением и риска, и романтики. “В первые недели весны – моему сыну было примерно два месяца – Рихард неожиданно спросил меня, не желаю ли я прокатиться с ним на мотоцикле, – вспоминала Урсула в своих знаменитых мемуарах «Соня рапортует». – Впервые в жизни я ездила на мотоцикле… Я была в восторге от этой гонки, кричала, чтобы он ехал быстрее, и он гнал мотоцикл во весь опор. Когда мы остановились, у меня было такое чувство, будто я заново родилась. Может быть, он предпринял эту поездку для того, чтобы испытать мою выносливость и мужество”^[10].

Быть может, только попав в коммунистическое подполье, Урсула и была наивной экзальтированной поклонницей сперва Смедли, а потом Зорге, но вскоре она проявила себя талантливым и дисциплинированным агентом и была официально завербована. Урсула и ее муж вращались в обществе самых влиятельных эмигрантов в Шанхае, в том кругу, где бывал генеральный консул Германии, глава торговой палаты, руководитель зарубежного информационного агентства, а также разные профессора и корреспонденты. Светские беседы в изложении Урсулы – или “Сони”, это кодовое имя дал ей Зорге – начали регулярно фигурировать в телеграммах резидента в Центр. Рудольф Гамбургер, хоть и придерживался левых взглядов, оставался в неведении относительно тайной деятельности своей жены.

Зорге потом воздаст весьма своеобразную дань уважения женщинам, состоявшим в его агентуре, утверждая в беседе со своими японскими следователями, что “женщины совершенно непригодны для шпионажа… Они не понимают политических и прочих дел, и я ни разу не получал от них никаких удовлетворительных сведений”^[11]. Так он их прикрывал. На самом деле женщины – в том числе Смедли, Урсула и по меньшей мере две китаянки, завербованные благодаря Смедли, а также десятки женщин во время его миссии в Токио – сыграют центральную роль в разведдеятельности Зорге.