Новеллы моей жизни. Том 2 - Сац Наталья Ильинична

Как всегда в моей жизни, не обошлось без юмора. В журнале «Советская музыка» появляется музыкальная пародия Владимира Зака с моим большим портретом, на котором я якобы пою сочиненную им очень смешную музыку с настойчивым повторением одной и той же фразы, с «глубокомысленными» паузами, неожиданными изменениями в темпе. Ласково и весело автор стихов и музыки посмеивается над моей настойчивостью, начиная словами о том, как всех секретарей Союза композиторов я уже уговорила, многие другие организации тоже, но еще далеко не все в порядке, и потому рефрен такой:

Спасибо и советским писателям. Они решили обратиться к руководству с просьбой поддержать это «нужнейшее начинание».

Общественное мнение — большая сила. Но все же слова оставались долгое время словами. Привычное часто упорно сопротивляется новому.

Моя подушка по ночам вбирала много горьких слез, но рано утром умывалась холодной водой и заставляла себя не ходить, а бегать в поисках новых союзников. К счастью, детская опера уже по два раза в день звучала, пробуждая звучанием своим что-то новое, дорогое в сердцах детей, зажигая их глаза. Все больше хорошего говорили об этом спектакле и взрослые, появилась в авторитетной газете статья «Есть детская опера».

Радоваться успеху нашего «Морозко»? Но ведь опера эта возникла на сцене Театра эстрады только на время новогодних школьных каникул и замолкнет, как только погаснут елочные огни… Пока жизнь моего «Морозко», звучание молодых голосов его участников — только времянка. Некоторым руководителям я со своей идеей уже поднадоела.

И все же мне удалось доказать нужность Детского оперного театра.

И вот последствия…

Первой радостью был приказ министра культуры РСФСР:

«В целях улучшения и дальнейшего развития музыкально-эстетического воспитания детей и юношества создать в городе Москве стационарный Детский музыкальный театр…»

Вторая радость — приказ того же министерства:

«Назначить товарищ Сац Наталию Ильиничну главным режиссером — руководителем Московского государственного детского музыкального театра в порядке перевода из Всероссийского гастрольно-концертного объединения».

Итак, у меня уже есть право создавать драгоценное. Но нет помещения. Ощущение невесомости. Ведь я задумала не отдельные спектакли, а стационарный театр. Большое искусство для маленьких. Театр со своим московским адресом.

Свободных театральных зданий в Москве не было. Знала. Просить никогда не любила, да, потом, надо прежде мобилизовать свою инициативу и обращаться за помощью, когда созреет план, кого и о чем конкретно надо просить.

Но если крепко хочешь, то в конце концов появляется и чудесное «а вдруг». Так внезапно «вцепилась» в идею овладеть помещением бывшего кукольного театра на улице 25-го Октября. Уже много лет в центре Москвы стояло здание, считавшееся аварийным, и никто его не ремонтировал. Входная дверь не запиралась. На нижнем этаже кто-то строгал и пилил. Зрительный зал на втором этаже был объявлен опасной зоной, и он задыхался от собственной пыли. На третьем этаже предприимчивые семьи сами себе разрешили въезд без ордеров, а левую часть здания заняло Министерство энергетики.

Все это уже много лет никого не интересовало. Но как только эта полуразвалюха понадобилась мне — она стала «предметом первой необходимости» для многих.

Я решила действовать «по правилам»: пойти в районное жилищное управление, предложить отремонтировать и вернуть к жизни помещение в центре города. Думала, будут рады. Но заведующего коммунальным хозяйством видеть пришлось мне один только раз, когда он — высокий, розовощекий, властно молчаливый, в серой фетровой шляпе — устремлялся куда-то на совещание. В кабинет к нему секретарша меня категорически не допускала по разным причинам, в том числе заявив, что он очень утомлен, так как только что защитил кандидатскую диссертацию. Милая! Она и не знала, какой ключик неожиданно для себя вложила в мои руки!

На следующее утро у меня в кармане уже была типографски отпечатанная моя кандидатская диссертация, которую я, к счастью, только что защитила. В жилуправление я ходила как на службу, каждый день. И вот однажды, когда секретаршу кто-то «на минуточку» вызвал на лестницу, я проскользнула в дверь великого кандидата «только для того», чтобы поздравить его с успешной защитой и попросить ознакомить меня с темой. Моя почтительность и скромность смягчили его сердце. Он подарил мне свой отпечатанный труд под названием «Некоторые особенности чердачных перекрытий». Я попросила его автограф. Он был горд и расписался каллиграфически. Подарила ему в ответ свою диссертацию. Автографа он не попросил, но уразумел, что люди, имеющие «высокое звание» кандидатов, должны быть мягче друг к другу. Сводила его семью в Театр эстрады. Его семилетнему сыну понравился спектакль «Морозко».

Тональность наших встреч улучшилась, я приблизилась к цели и заговорила о помещении на улице 25-го Октября. Он слегка затуманился, но все же «открыл карты». Оказалось, что на это помещение претендуют многие «влиятельные организации», и особенно сильно — находящийся по соседству с бывшим кукольным театром ресторан «Славянский базар». Теперь я поняла, почему меня так долго к нему «не допускали», почему он избегал даже разговора со мной.

Гамбринус! Страшное слово — бррр. Не подумайте, что речь идет о «Гамбринусе» А. И. Куприна. Но как раз в это время мне попалась газетная статейка, где, спекулятивно ссылаясь на «Гамбринус», пробовали опоэтизировать процесс услаждения желудка. Но хорошо хоть, я узнала, вернее, выцарапала правду, прежде чем состоялось решение Московского Совета. Теперь — вперед! Мобилизую всех и вся. Детская опера — свет, этот проклятый Гамбринус (как попытка возвысить до духовной радости выпивку и закуску) — тьма. Знаю — за рестораном силы и деньги. Но доходы, самые астрономические, не главное в нашей стране. Побеждает благородное. И вот уже (конечно, далеко не только из-за моей агитации) жилищный отдел смирен, подписывает согласие на передачу здания нам, вопрос перенесен на утверждение в исполком Московского Совета.

«Ищите розу…»

— Поздравляю. Вы включены в спецгруппу, которая в ближайшее время посетит Париж.

— Спасибо.

Телефонная трубка уже лежит на своем месте, а в голове роем закружились мысли. Смутно вспоминаю Эйфелеву башню, площадь Победы, Монмартр. Но главное — надо сейчас же позаниматься позабытым французским. У меня много грамзаписей: «Париж, я люблю тебя» и другие. До работы и после работы буду «купаться во французском». Особенно ложится на сердце песенка «Ищите розу…».

«Всегда и везде ищите розу. На мостовой, в темнице, в самые тяжелые минуты думайте о розе, ищите розу…».

Чудесные последние слова этой песенки:

«И если даже вы не найдете розы — какое счастье, что вы ее искали. Ищите розу всегда, везде, во все дни жизни».

Умно! Думать о грустном, когда и так грустно, каждый дурак может. А думать в тяжелый день о розе — это прекрасно!

Когда чего-нибудь очень хочу — ожидание мучительно. Французские песенки отвлекали меня немного от неотвязной мысли: когда, как решит Московский Совет?! Париж интересен — полностью согласна. Но… как я могу предпочесть интересное главному?! Пока решение о помещении не подписано в нашу пользу, не то что в Париж, на один шаг со своего «пограничного пункта» не сдвинусь. Вхожу в Моссовет или брожу вокруг него.

Помню недовольную интонацию руководителя туристической группы:

— Вы хотите, чтобы я вас уговаривал ехать в Париж?

— Нет, — отвечаю я тихо и кротко. — Но вы поймите: меня по прежней работе некоторые из тех, кто соберется на совещании в Париже, знали и ценили. Московский театр для детей был популярен. Потом меня очень долго не было в Москве. Сколько ненужных разговоров может быть, вопросов, почему сейчас ничего не, слышно о моих новых постановках, где работаю. Хочу отвечать ясно и гордо: «Работаю. Создаю самое интересное в жизни — Детский музыкальный театр». Хочу говорить правду, зная, что помещение уже есть.