Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Шувалов Александр

«Труды Смарта не пользовались особым успехом, их автор скорее был известен публике экзальтированной религиозностью, эксцентрическим поведением и оглушительным пьянством…В середине 1750-х гг. он сошел с ума. В лечебнице для душевнобольных в 1758—62 гг. и было написано самое известное сегодня произведение Смарта — поэма “Jubilate Agno”, несущая на себе отчетливые следы и психического расстройства, и несомненного поэтического дара ее создателей. Болезнь раскрепостила Смарта <…> пациент частной психиатрической клиники Бетнал Грин. Надо сказать, что новооб-ретенный дар не вовсе оставил Смарта и после его исцеления и выхода из больницы в 1763 г. Его поздние стихи на порядок выше всего, что было написано им до заболевания… Умер в долговой тюрьме». (Зорина, 1989, с. 194–195.)

«Трижды он помещался в психиатрическую лечебницу (страдал слабо выраженной религиозной манией.) Его странная, но все же обаятельная личность привлекала к нему таких великих людей, как Сэмюэль Джонсон, Оливер Голдсмит³⁴¹ и др.». (Епс. Britannica 97.)

В прошлые века «религиозная мания» была совсем нередким проявлением различных душевных заболеваний, в частности, шизофрении. Чаще религиозная мания проявляется в двух формах: в виде депрессии с выраженным бредом собственной греховности, либо в виде экзальтированного галлюцинаторного бреда, когда больной «видит» ангелов или даже отождествляет себя с Иисусом Христом.

СМЕТАНА (Smetana) БЕДРЖИХ (1824–1884), чешский композитор, дирижер, пианист, музыкально-общественный деятель. Основоположник чешской оперы.

«В 5 лет мог играть первую скрипку в квартете, в 7 лет выступал публично как пианист. Не совсем ясна для медиков болезнь Сметаны. Он издавна проявлял большую раздражительность именно в то время, когда был капельмейстером». (Фейс, 1911, с. 61.)

«Неуспех, сопровождавший спектакли “Далибора”, бесконечные нападки со стороны партии Ригера-Пиводы, граничившие с откровенной травлей, отразились на душевном состоянии композитора… Летом 1874 г… он начал испытывать постоянный шум в голове и назойливое звучание расстроенных октав. Назначенное лечение не помогало, болезнь резко прогрессировала… В ночь с 19 на 20 октября 1874 года произошла катастрофа. Сметана окончательно потерял слух. Удар был страшный. Он был вынужден оставить театр… “Интродукция и полонез” — первая часть задуманного им цикла симфонических картин — поразили слушателей гармонической жесткостью и диссонансами… Сметана находился в таком болезненном состоянии, что допустил ряд технических ошибок». (Крунтяева, 1976, с. 48, 58, 81.)

«Через несколько дней слуховые галлюцинации участились, и всем стало ясно, что это нарушение слуха. “У меня закладываетуши и временами кружится голова”, — записал Сметана в дневнике 28 июля 1874 года… Ни один, даже самый сильный, звук из окружающего мира не проникал в сознание. Только пронзительный аккорд в очень высоком регистре не переставая звучал в ушах… 18 апреля 1875 года Сметана и молодой композитор Вацлав Новотный… отправились сперва в Вюрцбург, где жил тогда знаменитый специалист по ушным болезням доктор Трэльш, оттуда в Мюнхен, а затем в Вену к профессору Политцрему. Заключение прославленных врачей было единодушным: слуховой аппарат в полном порядке, болезнь нервного происхождения». (Тулинская, 1968. с. 123–126.)

«Сметана уже давно предчувствовал приближение грядущей беды. Еще в 1879 году, работая над симфоническим циклом “Моя Родина”, он написал: “Я испытываю страх перед безумием. У меня так тяжело на душе, что я сижу часами и не могу ни о чем думать, кроме своей беды”». (Ноймайр, 1997, с. 199.)

«Большую часть цикла Сметана написал после того, как оглох в 1874 году.

Он скрылся в лесной сторожке своего тестя-егеря, где и доживал свою жизнь. И вопреки всему, в абсолютной глухоте, которая стала его уделом в последние 10 лет жизни, он создавал лучшие свои произведения. Не только “Мою Родину”, но и оперы, начиная с “Поцелуя”, а также фортепианные циклы “Сны” и “Чешские танцы”, оба струнных квартета и оркестровый “Парижский карнавал” — последнее законченное творение». (Самим, 1999, с. 263.)

«С марта месяца 1881 года он трудился над новой оперой “Чертова стена”. Работа продвигалась очень медленно… К тому же здоровье его настолько ухудшилось, что он был в состоянии сосредоточиться и сочинять только очень короткое время. “Никто не может себе представить, как мучителен этот вечный шум в моей голове, — писал он… — когда я сочиняю, он превращается в адский грохот, в воющий рев, и при этом появляется множество этих ревущих чудовищ с разинутыми пастями, они приближаются ко мне, грозят мне, я не могу отогнать их и должен бросать работу”. Зрительные галлюцинации, возникшие у Сметаны в последние годы его жизни, все чаще его беспокоили, и порой он не в силах был бороться с этим новым проявлением его страшной болезни. Он зарывался в подушки и так лежал час, два… Иногда уходил из дому, надеясь, что на свежем воздухе это скорее пройдет. Когда же возвращался к рабочему столу, то с ужасом убеждался, что ничего не помнит. Он терял мысль и на свои нотныё строчки смотрел как на что-то новое, совершенно ему незнакомое. Порой приходилось тратить много усилий для того, чтобы вспомнить то, над чем он трудился какой-нибудь час тому назад… Так в невероятных муках рождалась последняя опера “Чертова стена”. 17 апреля 1882 года партитура ее была полностью закончена… После провала “Чертовой стены”, доставившей столько тяжелых переживаний композитору, у Сметаны участились галлюцинации. Теперь он так часто стал видеть перед собой чудовища, что даже привык к их присутствию…Врачи категорически запретили Сметане сочинять. Больше того, ему запретили знакомиться с чужими сочинениями, запретили читать книги и журналы. Непослушание грозило цоте-рей рассудка. Да Сметана и сам чувствовал, что иногда разум ему изменяет… Но как только наступало некоторое облегчение, композитор сейчас же тайком от родных и близких принимался сочинять. Так сочинялся-иМ Второй струнный квартет и “Карнавал”. Сметана писал буквально по нескольку тактов в день, но писал… В его мозгу действительные воспоминания перемешивались с фантастическими образами — плодами нарушенного мышления и фантазии». (Гулинская, 1959, 234–235, 249, 251–252.)

«В середине 1883 года он начинает работу над партитурой оперы “Виола” по пьесе Шекспира… Однако признаки душевного расстройства проявлялись все более явно. У него появились зрительные и слуховые галлюцинации, ему мерещилось, что мимо его окна ходят, кивают и моргают какие-то люди, которых не существовало в природе, он же видел их совершенно четко <…> с начала 1884 года он вовсе впадает в слабоумие, изредка перемежающееся кратковременными ремиссиями… Вскоре он уже перестал узнавать на улице друзей и членов своей семьи. Теперь он лишь что-то невнятно бормотал себе под нос… Порой на него находили припадки возбуждения, когда он бил окна, ломал мебель в своей комнате и даже угрожал домашним револьвером. Теперь он нуждался в круглосуточном надзоре. 22 апреля, после особо тяжелого буйного припадка, семья скрепя сердце приняла решение поместить его в пражскую лечебницу для душевнобольных, где он мог получить требуемый уход и находился под постоянным наблюдением». (Ноймайр, 1997в, с. 198. 200, 209.)

«В течение последних лет жизни прогрессировало сифилитическое заболевание, которое не выявило каких-либо особо значимых бионегативных черт еголичности». (Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 531.)

«Артериосклеротический психоз». (Lholsky. 1959, с. 91.)

«Итак… типичное поражение слухового нерва и наступление двухсторонней глухоты опять же по истечении типичного интервала в шесть недель и, наконец, начало спустя минимум десять лет процесса развития прогрессивного паралича в третичной стадии заболеваний и страшный, полный распад личности ранее гениального композитора не оставляют никаких сомнений в правильности диагноза — это, конечно же, был сифилис, лечение которого, в довершение несчастья, было недостаточным». (Ноймайр, 1997в, с. 213.)