Вячеслав Тихонов(Тот, который остался!) - Захарчук Михаил
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Вожак через матроса Алексея (Вячеслав Тихонов) провоцирует попытку группового изнасилования комиссара («А давайте, товарищ, женимся!»), а сам наблюдает за развитием событий со стороны.
Но комиссар из своего «браунинга» хладнокровно в упор стреляет в одного из насильников и произносит фразу, ставшую крылатой: «Ну, кто еще хочет попробовать комиссарского тела?»
На помощь комиссару приходят матросы-большевики во главе с Вайноненом (Орво Бьернинен, советский актер финского происхождения, работавший в театре Петрозаводска).
Сифилитик Сиплый (Всеволод Санаев), предлагает убить комиссара, но Вожак отклоняет это предложение под предлогом того, что тогда пришлют нового комиссара, а «эта женщина для нас ценная, в ней анархистская жилка есть».
Между комиссаром и Вожаком происходит попытка объясниться. В разговоре участвуют Сиплый и моряк-анархист Алексей.
Вожак: «Вот ты мне объясни, что получается? Отдаем мы свои головы за вашу власть? Отдаем. А вы нам еще условия ставите».
Сиплый: «Нас проспиртовали и зататуировали на кораблях. Дайте нам спокойно получить свою пулю».
Алексей: «Я никому не верю. Ни вам, ни им. Это ведь он нас послал тебя попугать».
Комиссар: «Условия ставим, потому что их принимают. Потому что за нами идут. Потому что мы знаем, куда надо идти. А работать надо с теми людьми, которые есть».
По приказу командования экипаж, переформированный в полк, покидает корабль и уходит на фронт. Перед комиссаром, не имеющим имени и фамилии, стояла труднейшая задача: завоевать авторитет моряков и искоренить анархию. Эта женщина с ней справилась.
Роль Тихонова в «Оптимистической трагедии» не главная, но чрезвычайно важная в контексте общего режиссерского замысла. На это определяющее обстоятельство обратил внимание один из лучших отечественных кинокритиков Александр Шпагин. Его статья в этом смысле носит более чем красноречивое название: «Как фильм с Вячеславом Тихоновым заново поднял тему революции, а сам оказался чуть ли не контрреволюционным».
Ниже я привожу несколько весьма оригинальных, хоть и небесспорных выдержек из нее.
«Эпоха 60-х годов открыла советскому миру новое пространство — пространство духовного постижения реальности. Режиссеры 60-х отправились навстречу бытию с открытым забралом, стараясь уловить, не пропускать новых смыслов. И бытие подсказывало им эти смыслы — чаще всего куда большие, чем они сами хотели бы понять и обрести. Но оставалось три глобальных мифа, три священные коровы, не дававшие сознанию 60-х продвинуться глубже: миф революции, миф войны, миф русской классики. Они были устойчивы и в основе своей непоколебимы.
Революция — это очистительная энергия создания прекрасного нового общества с великим Лениным во главе и с «комиссарами в пыльных шлемах». Война — храм советской религии, где человек проверяется на прочность и зерна отделяются от плевел. Классика — застывшая сфера, которую нельзя толковать иначе, чем определила советская власть (именно поэтому экранизации 50-х и 60-х годов в большинстве своем оказывались однозначными и соцреалистичными).
Но, конечно, и мифы стали «давать течь». Первым треснул миф войны: появилось «Иваново детство», показывающее, как война развоплощает, разрушает человека. Появились трагичнейшие по своей глубине и сверхзадаче «Судьба человека», «Баллада о солдате», «Двое в степи». Какие-то изменения начали происходить и в сфере классики: подход к ней становился более лиричным, душевным. Достаточно вспомнить «Идиота» Пырьева или «Даму с собачкой» Хейфица. Мир этих фильмов — все-таки уже не совсем Аид, в котором живут гротескно-злобные эксплуататоры и их несчастные жертвы, как обычно показывалось в фильмах 30-50-х годов. В новых экранизациях стало прорываться что-то большее — правда, пока только на авансцене, через взаимоотношения главных героев, а фон, увы, оставался прежним.
Хуже всего обстояли дела с мифом революции. Ведь он был важнейшей составляющей шестидесятнической романтической веры. И если погибший на фронте отец, явившийся взыскующему истины герою «Заставы Ильича», мог сказать: «Я не знаю ответы на твои вопросы. Ты старше меня, отвечай сам», — вряд ли так мог бы ему ответить возникший из прошлого революционный матрос или солдат.
Шестидесятники, как и те солдаты-матросы, сражались за прекрасный новый мир. Только сами не понимали, что не столько борются за него, сколько постигают, осмысливают, открывают. А думали, что сражаются. В результате все историко-революционные фильмы продолжали выстраиваться по боевым лекалам 30-х годов, только без присущих той эпохе пафоса и агрессии.
Но эти лекала перестали устраивать складывающееся новое общество. Фильмы сдержанно хвалили — в основном на партийно-идеологическом уровне, — но большими событиями они не становились…
Изменил подход к мифу Леонид Трауберг в фильме «Шли солдаты». Он создал нечто ироническое, немного в стиле будущего «Бумбараша» Николая Рашеева, где «белые, зеленые, золотопогонные» — все становятся марионетками странного, чуть игрового абсурда. Фильм категорически не понравился никому — Трауберга чуть не прокляли…
Первым по-настоящему успешным историко-революционным фильмом стала «Оптимистическая трагедия», поставленная Самсоном Самсоновым по знаменитой хрестоматийной пьесе Всеволода Вишневского. Шестидесятники именно в ней обрели образ своей веры в силу и правду Октября.
Порукой успеха стала фигура режиссера — Самсона Самсонова. Ему как художнику всегда был близок театральный мир, чуть отстраненный, — мир в виде своеобразной арены. Не случайно и лучший его фильм, представляющий войну в виде страшного карнавала, так и называется — «Арена».
В «Оптимистической трагедии» Самсонов наконец-то дорвался до подлинно своей темы, вышел на свой авторский простор. Перед нами не просто театр, обрамленный рамкой двух ведущих, обращающихся напрямую к зрителю и время от времени вторгающихся в действие, но и театр самой жизни. Иными словами, перед нами чисто условная история, схема того, как строилась советская власть на флоте, как анархически настроенная толпа матросов постепенно становилась революционной массой, готовой сражаться и умирать за новый строй.
То есть перед нами своего рода притча. Или смесь притчи с плакатом: пусть притча строится по условным законам, все равно ее смысл обязан быть сложным, парадоксальным, настраивать на размышления. Здесь же смысл совершенно очевиден — правда за большевиками, — и больше никаких смыслов нет. Но путь, по которому люди шли к этой правде со всей диспозиционной расстановкой правых и левых сил, как на карте, представлен и в пьесе Всеволода Вишневского, и в фильме. Отдадим должное авторам: схема у них вышла не схематичная, а живая и достоверная, оттого и умозрительных швов в сюжете почти не видно. Оттого и была пьеса таким советским хитом.
Впрочем, это тогда швов не было видно — сегодня-то они вылезают. И это швы соцреализма. Чем отличается соцреализм от реализма? Пожалуй, главное отличие — образ зла. В соцреализме у носителей зла нет своей правды, а если даже и возникнет кое-какая, то быстро и исчезнет, так как они не утерпят и непременно где-нибудь проявят свое «гадство». И нам станет окончательно ясно, что это враги, которых надо уничтожить, и так победим.
Естественно, соцреалистические демоны начинают править свой бал ближе к финалу. А поначалу все сложно и неоднозначно. Женщина-комиссар попадает на абсолютно анархический корабль, где былая власть капитанов и офицеров низвергнута, а матросы подчиняются некоему стихийно выделившемуся из массы вожаку, бывшему революционеру.
Комиссарша же должна установить здесь свою власть — советскую…
Но чего конкретно требует Вожак и почему для этого надо что-то такое сделать с офицерами, несущими какую-то «заразу», остается совершенно неясным. Более того, неясно, какие у Вожака цели: все равно же он вместе со всеми как сражался за советскую власть, так и сражается. Но зато ясно, что Вожак хочет какого-то зла, подговаривая комиссаршу против офицеров, которые нам вполне симпатичны. И хотя нам толком ничего не понятно, комиссарша колеблется, и ей вроде понятно все, хотя что надо сделать с этими офицерами — загадка. Расстрелять их? А за что? А если не расстрелять, то как их нужно изничтожить? Да и что от этого по большому счету изменится? Они, как уже было сказано, все равно тут на вторых ролях…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Похожие книги на "Вячеслав Тихонов(Тот, который остался!)", Захарчук Михаил
Захарчук Михаил читать все книги автора по порядку
Захарчук Михаил - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.