Мне – 65 - Никитин Юрий Александрович

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87

От переизбытка волнения просыпаюсь, но стараюсь не раскрывать глаз, чтобы подольше удержать перед глазами сказочную картину, когда весь лоток заполнен фантастикой…

Вообще-то фантастику покупаем только на черном рынке. В магазине бывает очень редко, на каждый магазин дают по одному-два экземпляра, да и то лишь на центральные, так что понятно, кто захапает эти экземпляры.

А на черном рынке появляются либо эти же самые, что поступили в магазин: завмаги продают их через детей или родню, или же украденные из типографий. Но нас это не смущает, мы все прекрасно понимаем, что нельзя воровать только у «своих», то есть у людей, люди ведь все свои, а вот государство – чужое. У государства воруют все, это называется «для дома, для семьи», и практически нет человека, который бы не выносил что-нибудь с завода, фабрики, стройки, конторы, института.

На этом рынке познакомился с такими же сумасшедшими любителями фантастики, из которых двое стали близкими друзьями: Володя Крестьянинов и Сережа Зайков. Оба на десяток лет моложе меня, Крестьянинов учится в техникуме, а Зайков заканчивает школу, но быстро сдружились, к нам присоседились еще помешанные на фантастике, и само самой образовалось некое содружество любителей, которые собирались у меня дома.

В отличие от всех остальных, городских, я все еще живу в частном секторе, можно собираться в саду, жарить шашлыки, рассказывать истории, пересказывать, у кого сколько книг и кто собирается жениться, а это значит, что женящемуся предстоят большие траты. Мы же, как стая хищных гиен, соберемся вокруг и будем ждать, когда несчастный начнет «чистить» библиотеку.

Да, это мы все деликатно называем чисткой, на самом же деле каждую книгу отрываем от сердца с болью и кровью. Самые серьезные испытания для любого собирателя книг – это женитьба и рождение ребенка. Во втором случае жена обычно около года сидит дома с ребенком, денег не хватает, надо быть совсем уж черствым, чтобы смотреть, как жена голодает на фоне переполненных книгами стеллажей.

К этому времени относятся мои первые пробы пера, пошло так успешно, что сразу же ребята вокруг зашевелились, начали писать и сами. Но я втолковывал, что для успеха нужно обязательно сжечь за собой мосты. Обязательно! Иначе ничего не получится.

И мы трое: Зайков, Крестьянинов и я – пошли на завод грузчиками, где загружены только мышцы, а голова абсолютно свободна. Можно придумывать, фантазировать, сочинять… Заодно мы взялись учить английский язык: брали с собой написанные на карточках слова и фразы, носили в нагрудных карманах и время от времени доставали, проверяя: так ли твердим?

И вот сказалось то правило, которое я вывел для себя насчет сожжения мостов. Через три месяца сдался Зайков: к тому времени он уже закончил не только школу, но и университет, высшее образование, предложили хорошее место на кафедре, да ну ее эту чертову работу грузчика, лучше теплое место и стабильное жалованье, чем журавль в небе…

Крестьянинов продержался целых полгода: у него за плечами – техникум. Да ну ее, эту работу грузчика, мне тут предложили непыльную работу младшего техника по наблюдению за контролем измерительных приборов, приличная оплата… Это лучше, чем журавль в небе.

Мне, единственному, отступать некуда: семь классов образования… ну, пусть десять, это я так, бравирую, все-таки семь классов я честно высидел, почти честно, а вот остальные три класса прибавил уж очень весело, так что и считать их как-то неловко…

Словом, мне, как уже сказал, отступать некуда: так и эдак грузчиком… и потому выучил английский, попутно овладел польским, начал печататься по всей стране и стал писателем, который с тех пор живет только на гонорары.

В «Литературной газете», едва ли не самой популярной газете того времени, прочел в новостях ехидное сообщение, что в Америке, стране сплошных идиотов, вообще выкинули неслыханное идиотство, рекордное по глупости и нелепости: губернатором штата избрали известного голливудского актера Рональда Рейгана, знаменитого своими ролями лихих ковбоев в вестернах.

Затем на эту тему поехидничали другие газеты, а мы, читающие, молча соглашались: да, здесь обожаемая нами Америка в самом деле села в лужу… Ну разве можно актера в политику, ведь это же небо и земля, политики – это… политики!

На бумаге все звучит гладко, как будто перешагивал со ступеньки на ступеньку, так это и звучит в упрощенном изложении, но на самом деле, конечно, рассказы писал, еще не оставляя юморесок, а первые повести – когда был самый пик рассказов.

Просто то было такое время, что фантастику издавала только «Молодая гвардия», у нее был ограниченный лимит на это издание, что-то около десяти тоненьких книжек малого формата в год, остальные же издательства по одной-две книги в год, а этих «одних» легко пересчитать по пальцах одной руки, даже если эта рука принадлежит трехпалому земноводному.

Так что рассказы свои я пару раз пытался собрать в сборники, но удалось издать только два, остальные же остались в газетах и журналах. Впрочем, ничуть не жалею, потому что писать продолжаю, пишу не хуже, у меня нет той жадности, что заставляет собирать все вырезки со своими первыми рассказами и даже газетными заметками.

Крохотная оттепель, которую допустил Хрущев, начала выходить из-под контроля, появились непредвиденные последствия. Начало подрагивать все монолитное здание Советской власти, и напуганный Хрущев поспешил свернуть первую перестройку. А затем грянул тихий государственный переворот Брежнева, когда Хрущева свергли и отстранили, а страна на долгие десятилетия была ввергнута в болото стагнации.

У меня был рассказ «Завтра будет новый день» о том, как некий рядовой советский инженер однажды просыпается утром и с изумлением обнаруживает, что это вчерашний день, все знакомо, ничего не происходит… и на календаре та же дата, что и вчера! И на третий день повторяется. На четвертый, на пятый… наконец он привык жить в этом повторяющемся мире, где ничего не происходит нового, начал получать удовольствие от того, что все знает наперед. И только постоянные встречи с одной девушкой, с которой приходится все начинать всякий раз сначала, заставляют его искать пути выхода из этого мира. Все-таки в этом мире невозможно развитие их любви, невозможно завести ребенка, нет будущего…

По своей наивности я так и не понял, почему этот очень оригинальный и удачный, с моей точки зрения, рассказ не взяли в первый сборник «Человек, изменивший мир», что вышел в 1973 году в Москве, в «Молодой гвардии», не брали в журналы, альманахи. Взяли только в сборник «Далекий светлый терем», который вышел в 1985 году, незадолго до начала объявления эпохи перестройки и гласности. Да, взяли, подготовили, художник сделал по нему рисунок, но… в последний момент цензура выбросила этот рассказ!

По иронии рисунок к нему попал в середину другого рассказа, так сборник и вышел в продажу, что вызвало недоумение читающих: на рисунке молодой парень бежит по улице, схватившись за голову, а с календаря слетают листки с одинаковым числом. Рассказ этот называется «Абсолютный развод», у кого есть это издание, тот может взять и снова подивиться на вывихи того времени.

Я тогда еще не знал, что неосторожно употребил название «застой» и «застойное время», которое цензура поняла как прямой намек на происходящее в стране. И потом, уже через десяток или больше лет, этот термин прилип и начал употребляться достаточно широко. Уже применительно ко всему советскому строю.

Этот рассказ вошел в мой сборник «Далекий светлый терем», который издан уже в издательстве «Равлик». А еще через несколько лет после «равликовского» издания вышло сразу два фильма на эту тему: отечественный «Зеркало для героя» и американский – «День сурка».

Компьютеры мы знали по фантастическим романам, но вот наконец в научно-исследовательских институтах появились ЭВМ, то есть электронно-вычислительные машины. Они сразу же стали модным интерьером фантастических произведений, а то и главными героями.

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87