Тостуемый пьет до дна - Данелия Георгий Николаевич

Когда ресторан закрылся, Антон Антонович предложил пойти к ним домой продолжить вечер. Он взял еще бутылку портвейна и торт, и я взял бутылку портвейна и яблок. Мы шли по улицам, супруги пели песни из советских фильмов. Таня улыбалась и молчала.

Пришли. Двухэтажный бревенчатый дом (Свердловск был тогда в основном двухэтажным.) Прошли по длинному полутемному коридору, заставленному сундуками и шкафами. «Сюда» — Антон Антонович открыл дверь. Вошли. Антон Антонович зажег свет: большая комната, посередине стол, стулья. А у стен на сундуке, на диване, на раскладушках спят люди: старики, женщины, дети… Старушка на сундуке заворочалась, села:

— Тоша, который час?

— Ты спи, спи, тетя Зоя. Не отвлекайся, — сказал Антон Антонович.

Мы сели за стол. Жена достала из огромного старинного буфета вазу с сушками и рюмки. Нарезали торт. Выпили по рюмочке портвейна, Антон Антонович завел патефон, и они с женой стали танцевать танго (с пробежками и па). А мы с Таней сидели и смотрели. Тетя Зоя ворочалась на сундуке. Мальчик натянул на голову одеяло. Мне было не по себе.

— Пойду покурю на воздухе, — сказал я Тане.

— Я тебя провожу.

Мы оделись и вышли на улицу. Я закурил.

— Антон дурной, когда выпьет, — сказала Таня. — Стыдно перед людьми.

— Пойдем ко мне, там мы никому мешать не будем, — позвал я.

— Нет, Георгий, я не могу.

— Чаю попьем, поболтаем.

— Георгий, ты не обижайся. Я не могу с тобой пойти. Я замужем.

— Жалко… Встретил девушку, о которой всю жизнь мечтал, думал — вот теперь начнется настоящая жизнь, а она замужем. — Я не очень врал. Таня мне действительно нравилась.

— Так ты сейчас говоришь.

— Я и завтра так же скажу.

— Завтра ты мне уже ничего не скажешь. Завтра я уезжаю.

— Когда?

— В девять пятнадцать сорок вторым.

— Может, останешься?

— Нет, Георгий, не обижайся, не могу! — и она быстро ушла.

Утром, когда я еще лежал в посели, постучала горничная:

— К вам пришли.

Зашла Таня. Остановилась в дверях, в руке — чемоданчик.

— Здравствуй.

— Здравствуй.

— Вот, — она достала из кармана пачку «Дуката» и положила на стол. — Ты вчера забыл. Дай, думаю, занесу: мне все равно по дороге.

— Спасибо, но это не мои сигареты. Мои — вот, на тумбочке.

— Значит, я тети Зоины взяла, она тоже «Дукат» курит, — Таня вздохнула. — Ладно, оставлю тебе на память.

— Да ты раздевайся, заходи!

— Некогда: у меня через полчаса поезд.

Она показала билет. И стоит.

А я, как дурак, лежу в кровати и смотрю на нее.

— Ну я пошла.

— Я тебя провожу. Выйди на секундочку, я оденусь.

— Не надо. Я не люблю, когда меня провожают. Прощай, Георгий!

И ушла.

Я встал, пошел принимать душ, пока есть такая возможность. Зазвонил телефон, это был Антон Антонович:

— Татьяна у тебя?

— Нет.

— Я с работы звоню. Слушай, коротко: сейчас к тебе придет Танька — скажет, что решила уйти от мужа. Говори, что женат, что у тебя семеро по лавкам, что ее не любишь.

— С чего ты взял, что она решила уйти от мужа?!

— Сказала, что любовь с первого взгляда, что такое раз в жизни бывает, что Тимофей ее поймет! Георгий, будь человеком! У тебя таких, как она, вагон и маленькая тележка, а Тимофей ее любит, лелеет, пылинки сдувает! И живут они, дай бог каждому! Тимофей в тридцать шесть директор завода, член обкома, делегат партсъезда! Он очень…

— Ладно, — перебил я его, — если встречу Татьяну, обязательно скажу, что я женат и у меня есть ребенок, дочка. Пока!

Я положил трубку и только теперь сообразил, что гостиница совсем не по дороге на вокзал!

Посмотрел на часы, вспомнил: поезд в девять пятнадцать, если машину поймать, еще успею. Быстро оделся, выскочил на улицу, поймал машину: «На вокзал»! Едем. Смотрю на часы — успеваю. Стоп. А что я ей скажу? «Уходи от мужа?» А Ира? А Ланочка? Нет. Это все очень сложно. Остановил машину, расплатился и поехал на троллейбусе в «Облпроект» — получать синьки на следующий маршрут. А вечером, когда вернулся, узнал, что из гостиницы меня выселили (приехал какой-то депутат). Я отнес чемодан в камеру хранения и снова стал ночевать в поездах.

Через какое-то время мы с Ирой тихо и мирно разошлись. А я часто вспоминал Татьяну и думал: а как бы сложилась моя жизнь, если бы я тогда не смалодушничал и сказал ей то, чего она от меня ждала?

ОСЕННИЙ МАРАФОН

Мне позвонил Александр Моисеевич Володин, сказал, что написал сценарий, ему кажется, что это комедия, и думает, нашему объединению этот сценарий может быть интересен. (Я тогда был худруком объединения комедийных и музыкальных фильмов.) И принес сценарий «Горестная жизнь плута». Я дал почитать его молодым режиссерам Юре Кушнереву и Валерию Харченко. Им сценарий понравился. Но на следующий день мне позвонил Володин, извинился и сказал, что, к сожалению, актеру, на которого он написал этот сценарий, не нравится, что я хочу доверить этот фильм дебютантам. Он считает, что этот фильм должен снимать зрелый режиссер. Тогда я отобрал сценарий у моих молодых протеже и дал почитать кинорежиссеру с именем — Павлу Арсенову. Паша сказал, что сценарий хороший и он, как закончит свой фильм, будет снимать «Горестную жизнь плута».

Через неделю опять звонит Володин и говорит, что они с Актером сегодня в ресторане Дома кино встретили Пашу Арсенова. Паша рассказывал им о своем фильме, новости, новые анекдоты — и ни слова о сценарии «Горестная жизнь плута». И Актер считает, что раз этот сценарий Павла совершенно не волнует, надо искать другого режиссера.

А через неделю Володин пришел ко мне и сказал, что не надо никого искать. Он из этого сценария сделает пьесу и отдаст в театр: там ему все понятней. (Я считаю, что Володин был лучшим советским драматургом.)

— Зачем? По этому сценарию можно снять отличный фильм! — сказал я.

— А почему ты сам не снимаешь, если хороший? — спросил он.

— Это не мой материал.

— Давай посидим, поработаем, и он станет твоим.

И мы начали работать.

СЮЖЕТ. У сорокапятилетнего переводчика Бузыкина жена Нина Евлампиевна, замужняя дочь-студентка и Алла, которая печатает ему рукописи. Он боится обидеть жену и боится обидеть Аллу. Еще к нему приходит по утрам датский ученый, и они вместе бегают по улице, потому что ученый говорит, что это очень полезно. Есть и сосед, который поит его водкой и заставляет ходить по грибы. Есть друг и коллега Варвара, за которую он вынужден делать переводы. Есть дядя Коля, который говорит, что когда Бузыкин женится на Алле, то он освободит комнату, уедет в деревню, и будет у них с Аллой отдельная квартира. И горемыка Бузыкин бегает от одной к другой, лжет, изворачивается, страдает и все время делает то, что не хочет. Потому что боится кого-нибудь обидеть. В итоге — все несчастны, и все на него в обиде, все!

ОЛЕГ БАСИЛАШВИЛИ

Когда сценарий был готов, к ужасу своему, я понял, что актер, на которого Саша написал этот сценарий, у меня никак не совмещается с тем Бузыкиным, каким я его представляю. Мне было очень неудобно, но я сказал об этом Саше.

— Это теперь твой фильм. Тебе и решать. Только сказать ему об этом у меня язык не повернется, ты сообщи ему сам, — сказал он.

У меня тоже язык не повернулся. Актеру позвонил Юра Кушнерев. И сделал это с удовольствием, потому что именно из-за Актера он был на этой картине вторым режиссером, а не режиссером-постановщиком.

А Леночка Судакова сказала:

— Георгий Николаевич, эта роль написана для Басилашвили. Давайте я его вызову на пробу.

Я ей сказал, что Басилашвили я снимать не буду и чтобы она забыла о нем.

— Как скажете, Георгий Николаевич. (Когда Леночка говорила «как скажете», это значило, что ей не нравится.)

Басилашвили до этого я видел только в фильме Рязанова и был убежден, что на Бузыкина он никак не подходит.

И началась у нас актерская чехарда. Кого только мы не пробовали! Не буду перечислять, но почти все ведущие актеры этого возраста побывали на наших пробах.